Владимир Витвицкий - Охота на компрачикоса
Их звонки пытаются отвлечь и помешать, но выпуклые на снегу фигуры четко видны — черное на белом, привычное спортивное сочетание. А они на крыше по прихоти "поехавших крыш", и привокзальная площадь перед ними как на ладони. Фигуры в основном в движении, беспорядочном и суетливом, а самые медлительные — это пара бредущих вдоль здания вокзала милиционеров. Но они не интересны — их цель другая, неподвижная пара. Мужчина и женщина. Они стоят и молчат, недалеко и поэтому молчание хорошо видно, а если присмотреться, то станет заметна нервозность ожидания. Но это если присматриваться, а так вполне обычная пара, только стоят хоть и близко, но как-то отдельно друг от друга. Им просто не о чем говорить — кого это может удивить?
Они уже минут двадцать как на крыше. Тепло подъема прошло, но пальцы не должны замерзнуть — на этот случай есть варежки, они лучше сохраняют тепло, и чай из китайского термоса. Главное — ничего не трогать голыми руками. За их спинами Иса рассматривает вокзал в маленький бинокль — расстояние небольшое и ему хорошо видны даже лица. В отличие от своего брата, Иса вполне вменяем, но он во всем подчинен Аслану. Но что до всего этого Ирме и Аурилии? Для двух сумасшедших кавказцев они неплохо подготовились, родив бредовую идею, сделали все возможное для ее выполнения, а им нужно только прицелиться и вовремя нажать. Все очень просто, а главное — прибыльно.
Удобное место — из-за спины солнце добавляет белизны снегу, и фигуры людей прекрасно различимы на этом фоне. По краю крыши идут декоративные пузатые перила, за ними внизу город и четко видная, освещенная солнцем и озвученная трамвайными звонками суета, а перед перилами китайское одеяло с такими же, как и на термосе, узорами. А на одеяле два по Союзу привычных ижевских "Биатлона". Еще минута, и они увидят подходящий к вокзалу поезд, а потом и нужного человека — им подскажет Иса, и сразу же два заученных на тренировках нажатия, и все — авантюра закончится. Суета внизу сгустится возле упавших, а они спокойно спустятся и уедут этим же поездом, прочь из солнечной сибирской бодрости в сонную, но родную муть балтийского побережья. Все, показался поезд, скоро снимать варежки и надевать перчатки.
Показался вокзал, и в купе, вздрогнув, завозились попутчики.
— Вот и приехали.
Освободилось напряжение двух качающихся суток, с верхней полки соскользнули чемоданы, шуршание синтепона, и люди, после вынужденной моды на спортивные костюмы, стали солиднее и толще, а глава семейства, глянув в окно и выглянув в коридор, запутался в шарфе.
Алексею тоже хотелось побыстрее оказаться на свежем воздухе, судя по белым выхлопам авто достаточно морозном. Но он не стал мешать не своей, немного суматошной предстартовой возне, сидел у окна и с интересом всматривался в надвигающийся город, любопытный новизной, неизвестный, снежный, с его, Алексея, тайной. И он уже в нем.
Замедляясь, мимо поплыл высокий перрон. Появляясь и исчезая, в окна — вместе со своими голосами и припасенными улыбками, стали заглядывать возбужденные люди. Это встречающие. В спокойном теле появилось неспокойное движение, стало жарко — он тоже всматривался в выныривающие лица, слушая голоса и звуки, узнавая и боясь не узнать. Он не знал, в чем она будет, спрашивал, но она отшутилась, не сказала и, судя по всему, он не сразу увидит ее потемневшие волосы. А поезд уже еле тащится, прополз длинный вокзал, а он так и не увидел или не узнал. Попутное семейство полным составом вывалилось в коридор, вздрогнув движением после того, как дочка увидела "дядю Толю" — долговязая фигура, заглянув с перрона в купе, прибавила в скорости и уже ждет их у дверей.
Стоп! Поезд остановился, в коридоре качнулись люди и чемоданы, а он так и не увидел Лены. А может, действительно не узнал? А может, не пришла? На всякий случай она объяснила ему, как добираться и где телефоны. Но неужели он — всякий? Возможно, пришло время терпеть и улыбаться? Он ведь знает наперед, что с нею будет нелегко. Но, во всяком случае, пора — освободился коридор, а попутчики и чемоданы замелькали уже снаружи. Сейчас он выйдет, и скрип снега из внешних пределов заглушит внутренние страхи.
— Это он?
Возле дома ее окликнул выглянувший из машины мужчина. Голос незнаком, и его самого она не видела, но по тому, как сидела на нем одежда, и еще в нем было что-то такое неуловимое, она поняла, что это один из многочисленных в последнее время гостей с Кавказа. Главное — взгляд, неприятный и опасный — русские, в большинстве своем, на женщин так не смотрят. Наткнувшись на взгляд, не желая, но понимая, что это нужно сделать, она остановилась.
— Извини, что вмешиваюсь в твою походку, — вежливо и даже приятно улыбнулся гость, при этом не выпуская ее взгляда из своего, — ты на вокзал? Садись, подвезу, мне Алексей тоже нужен. Не бойся, ненадолго, всего-то на пару минут. Ты ведь его так торопишься встречать?
Он говорил без акцента, но серые глаза выдавали его. В них застыла неподвижность, а слова вроде бы и без явной грубости, но со скрытой угрозой. Они показались какими-то замерзающими, неподвижными — не держась в воздухе, они тут же падали на снег. Стало страшно, но она поняла, что дело тут не в ней, а в Алексее.
— Можешь маме позвонить, если хочешь, — вытащил сотовый гость. — Хорошая у нее работа, правда? А главное — окна большие, с улицы все отлично видно. Садись, не бойся — ты мне нужна как гарантия спокойного нашего с ним разговора, а твоя мама — гарантия твоего правильного поведения. Звонить будешь?
Что ей было делать? Она села, а минут через пятнадцать — в машине ничуть не быстрее, чем на метро, они уже были на вокзале. По дороге мужчина звонил из машины, и она слышала, как он сказал по-русски: "Поднимайтесь". Больше он не разговаривал с ней, молчала и она, отмечая про себя, что едут они действительно к вокзалу. Вот только мысли запаздывали, не успевали за вдруг ускорившимся движением: сначала мысли остановились у подъезда, а она уже ехала в машине, затем они остались в машине, а она уже шла по автостоянке, потом они запутались в рядах автомобилей, а она уже была на вокзале, у главной лестницы, внизу, и рядом незваный с Кавказа гость.
— Подождем здесь, среди людей, чтоб тебе не так страшно было. Ты же объяснила ему, как к метро пройти? Меня Асланом зовут, спроси, если что не ясно.
— Откуда вы его знаете?
— Воевали вместе.
Больше она ни о чем не спрашивала. Они стояли молча, а гость еще раз позвонил и поинтересовался, хорошо ли видно. По-русски, намерено демонстрируя открытость. А видно, наверное, их? Она заметила, что номер в памяти, и поняла, что она просто зритель, что список приглашенных невелик, что не получится уйти, но не догадалась, что мир уже превратился в большую белую картину, панораму с подвижными пятнами-людьми и, помня слово "гобелен", она, тем не менее, не знала его сегодняшнего применения.
