Патрик Санчес - Подтяжка
— Вот и он. Скоро вернется обратно. Хочешь, я включу тебе телевизор? Может, мультфильмы какие-нибудь?
— «Губку Боба»?
— Кого?
— Ну, «Губка Боб» не идет сейчас?
Что за Губка Боб такой, к чертовой матери? Так называют контрацептивы!
— Хм… не знаю. Но давай проверим, — я поднимаюсь, чтобы найти пульт и, откинув в сторону пару журналов, чувствую, как горло у меня перехватило. — Сейчас вернусь, — бросаю я Билли и удаляюсь в сторону ванной со всей скоростью, возможной для человека с приступом удушья.
Вхожу в ванную и еле дышу — что-то встало поперек горла. Подхожу к зеркалу и стараюсь заглянуть к себе в рот, но не хватает света. Засовываю в рот руку и пытаюсь пропихнуть пальцы поглубже — но ничего не нащупываю. В панике возвращаюсь обратно в гостиную.
— Билли! Билли! — зову я мальчишку, перекосив рот. Господи, мне не хватает воздуха! Я подхожу к нему и становлюсь на колени. — Посмотри, пожалуйста, Билли. Там в горле ничего нет? — хриплю я, открыв рот, не позволяя себе отвлечься на весь абсурд ситуации, не до того.
Билли заглядывает мне в горло.
— Кафется, там кусок ваты.
«Вата? О, черт», — только этого не хватало. Затычка из моего носа! Она провалилась в дыхательные пути! Я снова сую в рот пальцы, но достать ничего не могу. Я уже представляю, как Оуэн войдет в мою квартиру и увидит своего сына, стоящего над трупом. Приедет «скорая», но слишком поздно. Так и вижу, как в графе «причина смерти» указано: «Смерть в результате глупого поступка».
Я судорожно шарю пальцами у себя в глотке, но тут Билли внезапно отводит мою руку, сует свою мне в рот и начинает вытягивать вату. Наверное, мне должно быть больно, но все происходит стремительно и заканчивается прежде, чем я успеваю отреагировать. Через пару секунд воздух начинает поступать в легкие. Рядом стоит Билли, в руках которого лежит запятнанный комок ваты.
Я с наслаждением делаю глубокий вдох и обнимаю мальчонку.
— Спасибо, мальчик мой дорогой, — говорю я ему, крепко прижав к себе.
— Ой, — восклицает он, и я разжимаю объятья.
— Прости, — я отстраняюсь и беру его за руки.
— Тебе нужна таблетка?
— Какая таблетка?
— Ну, таблетка. Когда мне плохо, папа дает таблетку.
— Нет, спасибо. Давай сходим в ванную и помоем тебе руки.
Он следует за мной в ванную, где я пускаю воду и берусь за флакон с жидким мылом.
— Я и сам могу, — говорит он и отбирает флакон. Я гляжу, как он намыливает руки и смывает пену.
«Упрямый малыш», — думаю я. Хочется ухмыльнуться, но улыбка вызовет боль, так что я воздерживаюсь от мимических проявлений собственных эмоций. Смешно получается: ребенок только что вернул мне возможность дышать, а я, в свою очередь, настойчиво стараюсь помочь ему вымыть руки. Наверное, я всегда считала детей этакой бездонной пропастью, требующей все новых и новых жертв. Но теперь, зная, что сделал для меня Билли, наблюдая за этим самостоятельным мальчуганом, я начинаю сомневаться в своих былых убеждениях. «Встречаться с мужчиной, у которого есть ребенок, не так уж и плохо», — прихожу я к окончательному выводу.
Билли сидит перед телевизором и смотрит, как он проинформировал меня, детскую программу, а я только закончила говорить по телефону с доктором Редклиффом. В этот момент возвращается Оуэн.
— Пришлось заплатить этому придурку пятьдесят долларов, чтобы он не увозил машину. Нам всем надо переквалифицироваться и стать водителями эвакуаторов. Денежная работа, если учесть все взятки…
Он хотел было продолжить тираду, но заметил, что я откинула голову и держу у носа окровавленный ватный тампон.
— Ты в порядке?
— Да. У меня тут несчастный случай с тампоном из носа произошел, пока тебя не было. Он провалился мне в горло.
— О, боже!
— Все в порядке. Твой сын поспешил мне на выручку, спас буквально.
— Правда? — поворачивается Оуэн к Билли, который даже не отводит от телевизора глаз.
— Да. Не волнуйся. Он помыл потом руки.
— Тебе не нужно в больницу, к врачу?
Когда секретарь доктора Редклиффа сказала, что мне следует ехать к ним в клинику прямо сейчас, а не ждать назначенного дня, я ответила, что постараюсь. Однако у меня нет ни сил, ни желания садиться за руль, а о поездке в общественном транспорте речи вообще идти не может.
— Да, но я поеду к врачу завтра.
— А почему не сейчас?
— Потому что не сейчас.
— Давай я тебя отвезу. Няня Билли взяла отгул на сегодня, так что я целый день провожусь с ребенком. Стало быть, свободен от работы. Мне не сложно тебе помочь, даже приятно, — с этими словами он улыбнулся.
Мелькнула мысль позвонить Бренде и попросить ее, но теперь, когда есть кому меня подвезти, острая необходимость отрывать ее от работы исчезла.
— Тебе точно не сложно будет? — переспрашиваю я. И пока мы обсуждаем этот вопрос, разум мой кипит, ведь надо придумать оправдание тому, что путь лежит к клинике пластической хирургии. Я планирую рассказать ему о том, что это нормально для хирургов — заниматься жертвами аварий, но потом решаю послать все к черту — слишком мне нравится этот парень и его сын. Коли я хочу развивать отношения с этим человеком, надо прекращать врать.
— Конечно, нет, — твердо говорит Оуэн.
— Я благодарна тебе, но мне надо кое в чем признаться.
— В том, что ты пережила пластическую операцию? — ухмыляется он.
— Как ты узнал?
— Швы вокруг глаз такие же, какие были у меня, когда год назад я подтягивал веки. Так и догадался.
— Ты делал подтяжку?
— Да. Сначала вел себя так же, как ты, хотел все утаить, но чем больше думал об этом тем отчетливей понимал, что стыдиться тут нечего. Я не стесняюсь того, что для поддержки формы хожу в зал и сижу на диете, так зачем скрывать то, что, пытаясь выглядеть хорошо, я сделал операцию?
— Ну, наверное, ты прав, и стесняться тут нечего, — мямлю в ответ и, хотя не произношу этого вслух, про себя думаю, что, наверное, нечего тут стесняться и мне.
53. Камилла
Сижу за столом, стараюсь сосредоточиться и работать, но все, чего мне хочется, — принять душ… еще раз. Я переспала с мистером Уильямсом позавчера. С тех пор я была в душе около двадцати раз, но все равно чувствую себя грязной. Конечно, это похоже на бред, но его запах, настоящий или воображаемый, все еще чувствуется на моем теле, и от этого меня мутит. Много пришлось сделать ради денег, но это худшее, на что я оказалась способна. Что теперь остается? Только убеждать себя в том, что главное — результат, а не способ его достижения, цель, а не средства. Я всегда делала все, что возможно ради достижения собственных целей. Если бы я не согласилась переспать с мистером Уильямсом, то операцию пришлось бы отложить на несколько месяцев.
