Дмитрий Бушуев - На кого похож Арлекин
Бельчонок спит в своей норке — в каком мире скитается? Там горят синие луны, кувыркаются ангелы в застиранных рваных джинсах, мотогонщики сбивают кометы, ревут синтезаторы и эквилибристы взлетают на трапециях. И что по сравнению с этим мои грустные мимы с болотными фиалками и ночными незабудками, мои сентиментальные арлекины, пьянеющие даже от кисленького аромата винной пробки?
Когда я возвратился, на сад уже тяжело осел рассветный туман, дышащий теплой прелью и бойким жасмином, птицы только-только начинали перекликаться, а безумный соловей уже вовсю заливался в кладбищенской белой роще. Земля дышала. Жасмин трясет тяжелыми каплями, белые лепестки опадают на деревянные ступени. Стекла на веранде запотели, и я пишу пальцем по стеклу: «Я тебя люблю, Денис». Спать не хотелось, но странная легкость была в теле, похмельная острота восприятия мира — краски ярче, запахи усилились. Как ранняя птица с распластанными крыльями, на подоконнике лежит твой раскрытый Новый Завет, в котором тоже шумел Гефсиманский сад, полный жасмина, кедра и мягких мхов. Я раскрыл завет наугад: «Смотрите, презрители, подивитесь и исчезните; ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказал вам». В похмельной прострации я едва ли не целый час жевал эту цитату как умственную жвачку, пока моя рука сама не нашла на подоконнике рюмку с полувыдохшейся водкой; с тошнотворным комком в горле я залил в себя остатки горючего и занюхал апельсиновой коркой. Надсадно и нагло каркал ворон. Неожиданно я вздрогнул от вкрадчивого стука в окно веранды. Что-то мутное маячило за окном. Я протер ладонью запотевшее стекло и увидел нечто с виноватой, почти дебильной улыбкой.
Нечто было в солдатской форме. Стройбат, судя по лычкам. Солдатик с грязными выгоревшими волосами смотрел на меня, как дефективный ребенок, исподлобья, немного скосив глаза, что были явно косыми — один глаз на Марс, другой в Арзамас. Мы смотрели друг на друга как жители разных планет, и солдат заискивающе прохрипел, немного заикаясь: «Закурить не найдется?» Я открыл окно и протянул ему пачку. «А парочку можно стрельнуть?» Я кивнул. Нельзя было не заметить, что я не намерен вступать с ним в беседу, но солдатик переминался с ноги на ногу, не торопясь идти своей дорогой. Преодолевая сконфуженность, он произнес, почесывая затылок: «Мне бы еще пожрать чего-нибудь, хоть кусок хлеба и воды:» Не дожидаясь ответа, он протянул мне свою пустую флягу и просто просиял, когда я пригласил его в дом. Он не стал обходить веранду и резво перепрыгнул через подоконник. Я стал подогревать ему цыпленка, и он маниакально, голодными глазами следил за моим священнодействием. Я давно уже понял, с кем имею дело, и как-то неосознанно посмотрел на столовый нож с наборной ручкой. Пока солдат расправлялся с бедной птичкой, я осторожно осведомился:
— Сколько дней в бегах?
— Дней пять… А у вас тут можно денька два пересидеть?
Мне стало его откровенно жалко, и с этим вопросом я посоветовал ему обратиться к хозяину дома, если тот, конечно, не утонул по пьянке в Волге. Про себя я отметил, что, несмотря на глупое выражение лица, этот беглец обладал неплохой фигурой, и разорванные на заднице штаны подзавели бы Рафика. Пианист был артистичной натурой, любящей экспромты, лирические отступления и сюрпризы. Рафику бы понравилось появление нового персонажа в его бездарном театре; на его месте я переспал бы с мускулистым солдатом с большим удовольствием, чем с мутным Олегом:
Мои комедианты не заставили себя долго ждать, и, уже издалека заслышав победные крики, я понял, что операция «Акула» прошла успешно. Мокрые и решительно пьяные, они со звоном втащили в комнату ящик веселой водки. Рафик похлопал солдата по плечу:
— Ого, у нас новенькие!
Он откупорил бутылку. Олег едва держался на ногах и выглядел смертельно уставшим — на его лице заметнее проявились морщинки.
— Чудеса в Датском королевстве, — продолжал Рафик, галантно разливая по стаканам водку, — когда председатель колхоза узнал, что у нас в багажнике эликсир жизни, сразу же нашелся и трактор, и тракторист, и мужики какие-то похмельные прибежали. Слетелись буквально на запах как мотыльки. Правда, пришлось с ними поделиться, зато машина уже обсыхает на солнышке. Ну ладно, ей обсыхать, а нам не просыхать, да? А где твой принц, Андрюшка?
Денис появился на лестнице в своих застиранных до белизны джинсах и в красной майке. Карикатурный Раф, увидев моего мальчика, подполз к нему на коленях:
— Адонис, сущий Адонис, почему боги даровали любовь этого небожителя не мне, а этому чудовищу Найтову?!
Олег поднял Рафика за воротник:
— Не выпендривайся, дура, у нас гости! Не развращай моральный дух советской армии, а то сдам тебя военному трибуналу. Сегодня будем петь патриотические песни. Ты патрио или ты кто?
Солдат саркастически усмехнулся и, кажется, понял, куда попал. Денис вел себя невозмутимо: уселся на подоконник и стал грызть яблоко, с интересом рассматривая беглеца. Рафик переключился на гостя:
— Я рад вас видеть в моем разоренном имени, сударь! Чувствуйте себя свободно, мы люди простые, без претензий, странников любим, ибо сами же странники в этом расползающемся по швам мире. И компания у нас интернациональная — я наполовину татарин, Олег из русского купечества, этот (он кивнул на меня) — не поймешь кто, Денис вообще инопланетянин, а как вас величать и как вы оказались в столь гиблых местах?
Олег расхохотался, а солдатик опять усмехнулся по-шпански, загасил окурок на краю тарелки и пробормотал:
— С вами, я смотрю, не соскучишься. А я из части сбежал. Вот. Зовут меня Алексей. Стройбат. Ковырял лопатой сухую землю — бери больше, кидай дальше, а в перерывах траву на газоне зеленой краской красил: Избивали меня киргизы. Надоело быть животным и квакать в дерьме. Вы простите меня за вторжение, тут, я вижу, у вас свои дела…
— Да ладно, не извиняйся, солдат, — распахнул объятия Рафик, — здесь как у Гитлера в бункере, будем держаться до последнего патрона, пока водка не кончится. А водка не кончится, пока я жив…
Мы выпили за знакомство. Мои собеседники стали обсуждать армейскую службу, ударились в воспоминания, что мне было малоинтересно, но Денис внимал этим откровениям, затаив дыхание, как все подростки слушают рассказы дембелей о мнимых подвигах. Рафик хорошо знал законы гостеприимства и не забывал плескать в стаканы. Погода разгулялась, водка возвращала утраченное время, вселяла надежду, умиротворяла и бодрила. Рафик выдал очередной перл: «Похмелье — дело тонкое, главное — вовремя сменить батарейки». Мы раздразнили Дениса своим химическим весельем, и он тоже стал требовать свою дозу, раскапризничался и дергал меня за рукав. Я сделал ему коктейль с томатным соком, размешав водку в пропорциях, рекомендуемых детям старшего школьного возраста.
