Дениз Робинс - Больше чем любовь
Я увидела на его лице выражение горечи и печали, по глазам было видно, что в его душе борются противоречивые чувства. Он прижался ко мне щекой и сказал:
– Я не заслуживаю такой любви.
– Нет, заслуживаешь, – прошептала я, обняв его за шею. – Ты много страдал не по своей вине, так почему же тебя нельзя полюбить так, как люблю я?
– Ты такая добрая, – сказал он с чувством. – Я знаю одно, Роза-Линда: я тоже люблю тебя всем сердцем, но я не заслуживаю того, что ты даешь мне. Никто не смог бы сделать большего. Знаешь, иногда, когда Берта со мной и я понимаю, сколько значу для нее…
– Ну и сколько же ты для нее значишь? – спросила я, и сердце мое часто забилось. Я боялась услышать ответ.
Он будто в растерянности покачал головой.
– Не знаю, дорогая, но она верит в меня. Я стал для нее чем-то вроде Бога.
– И для меня тоже, – сказала я с ревнивыми нотками в голосе, – и я не против, если у нас с ней будет общее божество. Уверена, когда она повзрослеет и поймет, как трудно тебе было с ее матерью, она не обидится, если узнает, что и мне досталось немного твоего внимания.
– Действительно совсем немного, – произнес он с болью в голосе. – Моя дорогая, если бы я мог дать тебе больше. Ты ведь знаешь об этом и знаешь, как это трудно.
– Я не знаю, зачем мы говорим о таких вещах, – беззаботно сказала я. Мне так не хотелось испортить эти два часа, которые мы могли провести вместе, до того, как он вернется к своей другой жизни и другой любви. – Ричард, не волнуйся о своей дочери. Иначе мне будет очень обидно. Я не хочу, чтобы в глубине души ты связывал со мной всякие неприятности.
– Этого никогда не случится, – проговорил он, крепко прижимая меня к себе. – Ты – воплощение всего самого милого и самого прекрасного.
– Но ведь ты сам только что сказал, – запротестовала я, – что, когда ты с Бертой, тебя мучает совесть из-за меня. Ведь ты это имел в виду?
Ричард нахмурился.
– Может быть. Иногда, дорогая. Но по крайней мере ей это неизвестно.
– Ну конечно, сейчас она еще ребенок, но потом, когда она станет старше… когда она будет взрослой женщиной… ей надо рассказать о том, как пуста была твоя жизнь с ее матерью, – проговорила я почти ожесточенно. – Ведь ты же не можешь вечно жить рядом с этой живой статуей… которая никогда не считается с тобой и не имеет с тобой ничего общего, кроме денег.
Никогда раньше я не высказывалась так резко по адресу Марион – и заметила, что для него это было большой неожиданностью.
В какой-то момент я с ужасом подумала, что мои слова могут обидеть его, потому что он выпустил меня из объятий, ушел в другой конец комнаты и достал сигарету из коробки на столе у камина. Я смотрела на него, и глаза у меня горели от непролитых слез, а сердце глухо стучало. Он стоял, не оглядываясь, и, глубоко задумавшись, курил.
– Наверное, мне не надо было это говорить, – наконец не выдержала я. – Я никогда не осуждала Марион и понимаю твои чувства к Берте. Но я так люблю тебя, и меня бесит, что кто-то лишает тебя счастья, пусть даже твой ребенок.
Он обернулся и посмотрел на меня, в его взгляде была печаль, а вовсе не гнев. Но от всей его фигуры вдруг повеяло таким унынием, что у меня защемило сердце.
– Не беспокойся обо мне, – сказал он. – Каждый человек может позаботиться о себе сам. Пожалуй, у меня нет причин беспокоиться о Берте. Она не знает и, вероятно, никогда не узнает о нас.
Минутное молчание. Сильный порыв ветра швырнул в окно потоки дождя. День был пасмурный, ветреный, шла первая неделя нового года. Четвертого моего года с Ричардом. Вот уже три года я принадлежала ему и жила только ради него одного.
Ричард сказал, что Роберта никогда не узнает о нас, и от этого у меня упало сердце, а в памяти воскресли бесконечные дни, жизнь в вечном ожидании… в неуверенности, когда он придет и когда уйдет… болезненные переживания, и одиночество, и это тяжелое чувство, что хотя он во многом и мой… он – мой любимый… моя любовь… но все же в первую очередь принадлежит своей дочери, а через ребенка – ее матери.
Я приказала себе: «Осторожней, Роза-Линда… успокойся! Ведь ты дала слово, что злая тень никогда не ляжет между вами. Ты знаешь, что способна непоправимо все испортить. Твое счастье так хрупко, и ты должна быть с ним очень, очень осторожна – иначе оно исчезнет. Ричард не может сделать больше, чем делает, не может дать больше, чем дает… иначе он потеряет ребенка. Ведь ты же не хочешь стать причиной такого несчастья. Даже если бы он и предложил забыть о Роберте, уехать куда-нибудь, ты бы не согласилась. Ты никогда не лишишь эту девочку ее идеала. Кроме того, если бы ты и согласилась на это, впоследствии он сам горько раскаивался бы в содеянном».
Я стояла, не сводя глаз с Ричарда, и на сердце у меня было как никогда тяжело.
Думаю, он видел, что я испытываю душевные страдания, и мучился этим, потому что наша любовь была так велика и так безнадежна.
Он подошел и почти с испугом обнял меня. Я прижалась к нему, и мы поцеловались. Это был отчаянный, страстный поцелуй первых дней нашей любви.
– Дорогая моя, любимая. Прости, что я так много беру у тебя, а отдаю так мало. Прости меня, дорогая. Это ужасно, но ты веришь, что, если бы не Берта, я бы никогда не вернулся в Рейксли – никогда не оставил бы тебя?
– Да, конечно… – ответила я. – Я верю. Я знаю. Дорогой мой, давай забудем об этом и снова будем счастливы. Как всегда.
Он продолжал осыпать меня поцелуями, как человек, изголодавшийся по любви. И постепенно его страстные поцелуи и нежные прикосновения вернули моей душе прежнее блаженство, и тело вновь было окутано удивительным ощущением его любви.
Эти два часа, начавшиеся так плохо, закончились незабываемым счастьем. Больше мы не говорили о семье Ричарда.
Ричард оставался у меня до последней минуты, перед тем как идти встречать Роберту. Но я проводила его в радостном настроении, потому что в тот день, больше чем когда-либо раньше, чувствовала, что всецело принадлежу ему, и была уверена в его искренней любви.
Мне надо подождать еще только две недели, потом Роберта вернется в школу, Ричард будет приходить ко мне, и мы будем вместе. Мы решили провести наш первый уик-энд с Ирой Варенской, во Фрайлинге.
В тот январский день после отъезда Ричарда я долго еще сидела на диване, моем любимом месте, рядом со мной был мой песик, и я вспоминала каждое слово, которое Ричард прошептал, сжимая меня в своих объятиях.
Когда мы станем старше, говорил он, а маленькая Берта вырастет и выйдет замуж и у нее будет свой дом, может быть, Марион захочет жить отдельно, и тогда он сможет наконец увезти меня. Мы поедем в Испанию. Там он купит мне замок. Или мы будем путешествовать вокруг света; мы строили самые фантастические планы о том, что мы будем делать вместе, и я видела, до чего ему хочется, чтобы эти планы сбылись. Как и мне… И от этого было легче. Когда любишь кого-нибудь и когда кто-то тебе крайне нужен, очень приятно сознавать, что и ты тоже нужен этому человеку. Мне всегда хотелось быть с Ричардом единым целым, даже в самые печальные дни… даже в минуты отчаяния.
