Собственность Короля (СИ) - Субботина Айя

— Да-да, — трагически вздыхает Шубинский, замечая и комментируя направление моего взгляда. — Не хотелось бы попасть в камеры, Анна. Точнее, давайте я буду называть вещи своими именами — если вдруг я там окажусь, то это тоже больно ударит по Владиславу.

— Тогда почему бы вам просто не взять в руки свою противную задницу и не убраться отсюда? — Я сначала говорю и только через секунду соображаю, насколько грубо это прозвучало.

Нет, у меня даже мысли не возникло лебезить перед этим ужасным человеком, но вдруг моя грубость может подстегнуть его отыграться на Грее? Шубинский как раз очень похож на мерзавца, способного испортить жизнь человеку только за то, что тот по неосторожности наступил ему на ногу.

Но Шубинский не заводится, только пожимает плечами и бормочет что-то насчет того, что у меня «отцовский характер». Они были знакомы? Я снова пытаюсь вспомнить, видела ли его в нашем доме раньше, но на ум ничего не приходит. Хотя где-то смутно царапает странная мысль, что его голос кажется мне знакомым. Я подумала об этом еще в нашу первую «встречу», но тогда я была слишком напугана, чтобы нормально соображать.

— Анна, не в моих привычках торопить женщину, тем более — такую очаровательную, — рот Шубинского снова растягивается в улыбке маньяка, — но если вам не безразлична судьба Владислава — вы прикажете этим двум молодым людям отойти в сторонку и мы с вами обменяемся мнениями, как цивилизованные люди. Но если вы в этом не заинтересованы — просто скажите об этом и я тут же исчезну.

Звучит почти как цивилизованный разговор.

Одна проблема — его хриплый тон буквально сочится неприкрытой угрозой. Это чувствую не только я, потому что оба охранника как по команде подвигаются плечо к плечу, закрывая меня как настоящий «живой щит».

Я хочу сбежать.

Меня тяжело назвать смелым человеком, но трусихой, которую можно довести до обморока одними пустыми угрозами, тоже никогда не была. Да я полгода работала официанткой у «Рыжего Пэдди» — в пабе, где обезбашенные ирландские парни заводились с пол-оборота и запросто разбивали об головы друг друга бутылки и мебель.

Но Шубинский пугает меня до чертиков. Внутренний голос нашептывает, что можно просто послать его к черту — не станет же он, в самом деле, устраивать потасовку на школьном дворе? Полиция приедет сюда быстрее, чем кто-то из малышни выкрикнет «параллелепипед».

Но… Влад.

Шубинский сказал, что может устроить ему проблемы с законом, еси я откажусь разговаривать. Он запросто может блефовать. А если нет?

— Я полагаю, ваше молчание можно понимать как отказ, Анна. — Мерзкий старикашка дергает своими костлявыми плечами, изображая что-то типа сожаления. — Ну, в таком случае…

— Я слушаю, — перебиваю его попытку уйти, прекрасно отдавая себе отчет, что только что поддалась на безобразную манипуляцию.

— Отзовите своих собак, Анна. Я все еще абсолютно не заинтересован в том, чтобы каким-либо образом причинять вам вред.

И в доказательство своих якобы_чистых намерений, первым отпускает своего охранника. Хотя тот не исчезает совсем — просто отходит к машине, продолжая пристально следить за происходящим. Немного подумав, киваю своим телохранителям, и те, после небольшой заминки, делают тоже самое — отходят к машине.

— Я не отдам вам землю, Шубинский, — говорю первой. — Вряд ли моему отцу понравилось бы, что его активами распоряжается такой человек, как вы.

— Ваше «человек» сейчас прозвучало как очень обидное слово, Аня, — прищелкивает языком Шубинский. Даже этот нехитрый звук в его исполнении звучит максимально омерзительно.

— Спасибо, я старалась. — Не вижу смысла перед ним лебезить. — Учитывая обстоятельства нашего с вами знакомства.

— Конечно, Анна, меня они тоже крайне печалят. Но сделанного уже не поправить, да? — Он откашливается и, резко перестав кривляться, говорит: — Проблема в том, что мне не нужна ваша земля. Если Грей хочет ее себе — пусть забирает.

Его признание вводит меня в ступор.

В смысле — «не нужна земля»? Разве не из-за весь конфликт?

— Не удивляйтесь, — Шубинский как будто читает мои мысли. — Я деловой человек и не всегда был на вершине. Бывали времена, когда уступали мне, потому что я был молодой и резвый, а вот теперь приходится и мне иногда отходить в сторону. Так что Александр может быть спокоен, в каком бы месте сейчас не находилась его душа — земля, как он и хотел, будет полностью в ваших руках, и только вам решать, как поступить с собственным наследством. По-моему, я весьма щедр.

— Звучит как пролог к какой-то грязной истории, — не могу не съязвить в ответ. — И, кстати, вы опоздали — мы уже подписали сделку.

Я не знаю, правильная ли идея врать об этом, но Грей сам говорил, что договор будет готов с дня на день, значит, наш обмен подписями будет просто формальностью. И, может, если Шубинский будет думать, что все равно уже проиграл — он отвяжется от нас обоих?

Хотя, почему тогда он так спокойно сам же заявил, что земля его не интересует? А что, блин, тогда его интересует?

— Мне нужны вы, Анна, — озвучивает свое условие за секунду до того, как подобная же мысль приходит и в мою голову. — В качестве моей обожаемой супруги. Никаких непотребных, а, тем более, унизительных условий, я даже предлагать вам не смею. Только законный брак, брачный договор и все гарантии, какие вы только пожелаете. С моей стороны будет только одно условие.

— Это смешно. — Даже дослушивать его не хочу. — Мой ответ — «нет».

— Не знаю, в курсе ли вы, но Владислав женат и если вдруг вы тешили себя иллюзиями, то…

— Я в курсе.

На мгновение на лице Шубинского все-таки мелькает раздражение. Очевидно, он приберег эту умопомрачительную новость как раз для такого случая, и не рассчитывал, что в итоге она будет просто «в молоко».

— Значит, вы в курсе… — Он вздыхает и вдруг заменяет свой сальный взгляд на трагический. — Ну раз у вас такие доверительные отношения, то, полагаю, Владислав уже посвятил вас в некоторые детали своего… весьма… как бы это помягче выразиться… весьма «впечатляющего» прошлого.

— Да, — вру. Но дважды этот трюк не прокатывает. Голос и в половину не звучит так же уверенно, как когда я придумала про передачу земли.

— Аня, Аня… — Шубинский снова цокает языком. — Вранье вам не к лицу. Владислав очень плохо на вас влияет — вот, уже нахватались от него дурных привычек.

— Говорит человек, на глазах которого избивали беззащитную женщину, — намекаю на обстоятельства нашего «знакомства».

— Поверьте, не было ни дня, чтобы я глубоко не сожалел о том ужасном недоразумении.

— Ни на секунду в этом не сомневаюсь. — Я еще никогда не получала такого удовольствия от иронии.

— Неужели вам и правда так хочется замазать свою жизнь нелицеприятным общением с… убийцей? — Шубинский как нарочно произносит это на полтона тише, чтобы я напрягала весь слух.

С убийцей?

Я не успеваю повторить эту мысль, потому что лицо Шубы бледнеет одновременно с тем, как я кожей, даже через одежду чувствую знакомое безопасное присутствие.

— Шуба, гандонище старый, тебя, блядь, склероз разбил или за каким хуем ты снова пугаешь мою девочку?

Грей кладет ладонь мне на плечо и заводит себе за спину.

Как будто прячет.

И мне ужасно хочется прижаться к нему сзади, потому что там будет еще безопаснее.

Ну как он может быть тем, о ком говорит этот старый урод.

— Владислав, — Шубинский пытается держать лицо, но он уже и близко не выглядит таким самоуверенным и вальяжным, как минуту назад. — Рад тебя видеть. Снова.

— Ань, — Грей слегка, едва заметно, поворачивает голову в мою сторону. — Иди и сядь в мою машину, пожалуйста.

— И с места не сдвинусь, — упрямо отказываюсь от его предложения. — Я останусь с тобой.

— Аня. — Голос Грея становится металлическим, наэлектризованным, как шаровая молния. Ужасно тяжелым. И мрачным. — Иди. В долбаную. Машину.

Ладно, поняла.

Мужской разговор.

Я сбегаю на полусогнутых.