Запретная нота (ЛП) - Аларкон Нелия

Я начинаю поворачивать руль. Мои пальцы слиплись от пота и почти соскальзывают с кожаного чехла.

— Не увлекайся. — Предупреждает Зейн. Я слышу шум ветра на заднем плане и звук камней под его ногами.

— Ты…бежишь?

Звуки продолжаются.

— Сосредоточься.

Продолжаю делать то, что он велит.

— Это работает. — Почти маниакальный смех льётся с моих губ. — Зейн, я замедляюсь!

— Хорошо, тигрёнок. Мы почти на месте. Теперь мне нужно, чтобы ты съехала с дороги. Неровная поверхность создаст сопротивление для шин. Можешь съехать на обочину? Желательно где-нибудь на траве?

— Я не вижу травы, — я смотрю на руль, — но вижу что-то вроде бездорожья.

— Езжай туда. — Он говорит ещё более задыхаясь, чем раньше.

— Зейн, ты в порядке?

— Я буду в порядке, когда услышу, что ты в порядке.

Моё сердце замирает.

— Тигрёнок.

— Мгм?

— Ты сосредоточилась?

Я возвращаю взгляд на дорогу и направляю машину на неровный участок.

Песок и камни ещё больше замедляют машину, и в конце концов я останавливаюсь.

— Я сделала это! — Кричу я. Запрокинув голову назад с облегчением, прижимаю телефон к уху. — Зейн, я остановилась.

— И я почти на месте.

— Что? — Я оглядываюсь по сторонам. На дороге никого нет. — Как ты доехал сюда так быстро?

— Это долгая история, и я, к сожалению, иду пешком.

Его шаги становятся ещё громче.

Я расстегиваю ремень безопасности и оглядываюсь через плечо, пытаясь понять, откуда он едет. В этот момент я слышу рев двигателя.

Знакомый звук.

Я оборачиваюсь.

Навстречу мне мчится тонированный чёрный автомобиль.

На долю секунды память берёт верх, и я понимаю, что это та самая машина, которая преследовала нас в тот вечер после встречи в домике на дереве.

Мои пальцы сжимают телефон, и я выдыхаю:

— Зейн…

Прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, в меня врезается чёрная машина.

Я взлетаю на крышу и снова падаю на руль.

Боль проносится по моему телу, пронзая череп.

А потом все становится чёрным.

ГЛАВА 58

ЗЕЙН

Я…

Вижу…

Это…

Происходит…

Грузовик, появившийся из ниоткуда.

Как он врезается в машину Грейс.

Как её голова ударяется о руль.

Я слышу хруст металла.

Я чувствую рёв боли, который вырывается из моей груди и разносится по горам.

И он даже немного громче, чем визг машины нападавшего, когда он отъезжает назад и мчится в другом направлении.

Я хочу погнаться за ним, но не могу оставить Грейс позади.

Бегу, а потом и вовсе спринтерским шагом направляюсь к развалинам.

Я ничего не чувствую.

Запястье в гипсе.

Усталость от того, что я спустился с горы, а потом повернулся и пошёл обратно, чтобы добраться до неё.

Внутри меня колотится сердце.

Нет, нет, нет.

Грейс.

Пожалуйста, Боже.

Нет.

С каждым шагом боль усиливается.

Пролитие.

Испытание огнем.

Где-то, что-то — маленький ребёнок, которым я был до того, как встретил её, мальчик, которым я был до того, как влюбился в неё, человек, которым я был до того, как судьба подарила мне нечто столь ценное, как человек, которым я мог бы дорожить…

Оно улетучилось, как кровь, испачкавшая кожаный руль.

Я умер.

Нет ничего, ничего хуже, чем смотреть, как причиняют боль тому, кого ты любишь, и не иметь возможности остановить это. Когда я прижимаю к себе её лицо и смотрю на обмякшее тело, все становится предельно ясно.

Без неё я ничто. Проклятье. Она — моё все.

— Грейс! — Я дрожу так сильно, что едва могу пошевелиться. — Грейс!

Она не реагирует.

Здесь так много крови.

Так много…

Ужас парализует.

Я хочу, чтобы она открыла глаза. Эти красивые, умные, добрые карие глаза.

Хочу, чтобы она набросилась на меня.

Назвала бы меня высокомерным и несносным, используя те словарные слова, которые она заработала за годы чтения и обучения.

— Грейс! — Мои руки, испачканные кровью, впиваются в её волосы. Она замирает в моих объятиях. — Грейс, пожалуйста.

Мой первый звонок — братьям.

Второй — в скорую помощь.

Дальше все как в тумане.

Я не помню, как медики уложили Грейс на раскладушку и покатили её к машине скорой помощи.

Я не помню, как забрался туда.

Я не помню, как ехал, как бежал вприпрыжку внутри больницы, как тянулось время в приемном покое.

Я не помню, как появляются Датч, Финн и Сол.

Или когда Кейди суёт мне в руки бутылку с водой, а Датч говорит, чтобы я смыл кровь.

Кажется, я не помню, как дышать.

Только когда слышу, что с ней все в порядке. Что у неё синяки, но ничего не сломано. Что ей повезло, что она осталась невредимой. Что если бы машина протаранила её чуть левее, она была бы мертва.

Но это не так.

Она жива.

И я тоже.

Жизнь вливается в меня, в мои вены, в мои мышцы, в моё сердце.

У меня есть причина продолжать идти, продолжать дышать.

Я нахожусь рядом с ней всю ночь, вытираю ей руки, слежу, чтобы ей было тепло, присматриваю за ней, когда мои братья — один за другим — покидают больничную палату.

И когда она наконец открывает глаза, которые я так хорошо знаю, я беру её за руку.

Грейс застонала от боли.

— Где я?

— В больнице.

Я помогаю ей сесть.

Она смотрит на меня, из-за смуглой кожи кажется, что на её лице нет синяков. Но они есть, и в ближайшие несколько дней они будут адски пульсировать.

— Зейн, — её глаза расширяются, и она вздрагивает, — там была машина. Это была та же самая машина, которая…

— Я знаю.

— Кто-то пытается меня убить. — Испуганно шепчет она, словно слова — это живые змеи, которые могут её укусить.

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

— Я тоже это знаю.

Её взгляд переходит на мой, и то, что мне нужно делать дальше, проносится в голове с такой ясностью, что кажется, будто я даже не контролирую ситуацию. Как будто все это было предопределено. Начертано на звёздах.

— Выходи за меня замуж. — Твёрдо говорю я.

Её брови взлетают вверх. Она подносит руку к голове.

— Это у меня травма головы или у тебя?

— С этого момента все становится только опаснее. — Я беру её руку и провожу большим пальцем по костяшкам. — Лучший способ защитить тебя — это быть твоим мужем.

Кровь отхлынула от её лица, когда она понимает, что я говорю серьёзно.

Я подношу её руку к своим губам и целую тыльную сторону.

— Грейс Элизабет Джеймисон, станешь ли ты моей женой?

Джинкс: Королева ловушек восстаёт.

В Redwood Prep меняется лояльность. Кто решает, что хорошо, а что плохо? Конечно же, те, кто обладает всей полнотой власти. Но некоторые грехи более непростительны, чем другие.

Не зря же грязные дела лучше совершать в темноте.

Когда вы вытаскиваете запретное на свет, это приводит к одному: хаосу.

До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты — ещё ближе.

— Джинкс.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…