Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста
Вот это – я сразу подметил – Ефиму близким не показалось. Ни в малой степени.
Чего-чего, а в отстраненности от земных событий его не упрекнешь.
И он просто не в состоянии понять, как можно без горечи и ужаса принять, например, уход любимого человека.
Нет, не быть Береславскому настоящим буддистом, хоть все молитвенные барабаны раскрути до второй космической.
Но – надо же! – расставались посвященный монах Егор с порхающим над полянами жизни Береславским просто большими друзьями. И думаю, именно благодаря этой дружбе я попал в маленький прихрамовый магазин. Потому что вовсе не уверен, что это была общедоступная торговая точка.
В нем Егор предложил нам выбрать в подарок что-нибудь по душе.
Я выбрал поющие деревянные дощечки.
Ефим – странной формы колокольчик из бронзы. Он даже руку протянул взять, но остановился, увидев разом посерьезневший взгляд монаха.
Нет, тот ничего вслух не запрещал. Но по лицу было видно – не советовал.
– Что, не по моему характеру? – предположил Береславский.
– Как раз по вашему, – как-то печально улыбнулся Егор.
– … Но лучше взять что-нибудь другое, – продолжил его мысль умный профессор.
– Лучше взять что-нибудь другое, – не стал спорить настоятель.
– Этим колокольчиком я не тех вызову, – пояснил мне Береславский.
По форме – вроде как пошутил. По тону – нет.
– А если все-таки я возьму? – спросил он своего нового друга.
– Человек не должен вмешиваться в судьбу другого человека, – мягко ответил тот.
– А этот колокольчик – без проблем? – спросил Ефим про другой, на вид серебряный.
– Этот – без проблем, – улыбнулся Егор.
– Но я все же возьму первый, – вдруг неожиданно для меня принял решение мой друг. И не успел я глазом моргнуть, как колокольчик, который «может вызвать не тех», оказался сначала в его руке, а потом – в кармане.
Я не слишком верю в Бога, как ни прискорбно. Но Ефимово приобретение почему-то меня напрягло.
Улучив момент, тихо спросил Егора, почему он не помешал Ефиму взять «опасный» предмет?
– Потому что это – его путь, – мягко ответил настоятель.
В общем, уехал я из дацана все же более встревоженный, чем успокоенный.
Ефим же вытащил из кармана колокольчик и прямо в машине начал названивать.
Что за человек!
Точно могу сказать, что ему было не по себе. Я теперь его тоже неплохо знаю. Но все равно не могу взять в голову, ну зачем постоянно лезть в бутылку? Как будто что-то кому-то все время доказывает.
Я попросил его прекратить звенеть.
Он прекратил.
Но ровно через пять минут мы на полном ходу пробили сразу две покрышки. Единственные из всей нашей колонны.
Ефим справился с управлением. Механик Саша быстро поменял колеса.
Однако я все-таки подошел к нашему командору и сказал ему только одно слово:
– Дай.
Он медлил.
Тогда я напомнил, что в машине не он один. А в самолете, когда в Москву полетим, вообще будет куча народу.
Короче – отдал.
Я запаковал колокольчик в бумагу – даже обмотал язычок ватой, благо этого добра у меня навалом – и решил по приезде в столицу отнести его местным буддистам. Их штучка, пусть они и отдуваются.
Тем более что Ефим скорее всего уже завтра про нее забудет – какая-нибудь новая игрушка объявится. У него ж поведенческие алгоритмы, как у моего внучатого племянника, один в один. Только возраст разный. Этому – за сорок, а тому – за три.
Кстати, Самурай наш со своей Смагиной вообще с нами в дацан не поехали. И я понимаю почему. Для него это – не экскурсия.
А вот еще одно, теперь – по его окончании – забавное воспоминание. После посещения дацана Василий вдруг вспомнил, что через полтора часа у нас прямой эфир на местном телевидении.
Вместо недостаточно быстрого Ефима – для ускорения – за руль сел второй водитель первого экипажа, и мы с бешеной скоростью понеслись по мокрой после дождя дороге в город. Не сбавили темпа и на улицах, насквозь проскакивая светофоры – сопровождавший гаишник, сидевший в первой машине, высовывал из окна полосатую палку.
Успели перед самым эфиром.
Ефиму дали слово первым, и он не нашел ничего лучшего, как начать с извинений перед теми, кого чуть не передавили по дороге в студию.
Такой шквал звонков начался! Столько всего наговорили зрители – и про местное начальство, и про местных гаишников, и про стремительных нас.
Но командор ловко сумел вырулить на более безопасные и веселые темы – в умении легко трепаться ему не откажешь.
А еще я запомнил улан-удэнского Ленина. И вовсе не из-за того, что в этой республике он, само собой, был бурятом. А по другой, более впечатляющей причине.
Это – нечто. Хичкок отдыхает.
Самая большая каменная голова в мире, я думаю.
Мы пошли к нему фотографироваться. Громада ленинской башки – здесь была установлена именно голова гигантских размеров, а не целая статуя – потрясала воображение.
Ефим старательно целился в объектив и не заметил, как вступил в собачьи какашки. А заметив, ничуть не смутился. Взял щепочку и начал скрести подошву.
– «Я себя под Лениным чищу», – цитатой объяснил он мне свои действия. И гнусно подмигнул.
– Ничего святого, – только и сумел сказать я, потрясенный его политическим нигилизмом. Ведь всю сознательную юность его учили почитать великого вождя – и в октябрятах, и в пионерах, и в комсомольцах.
Но, видно, не в коня корм.
– Это что! – заржал наш командор. – Вот когда меня в круизе чайка обосрала… В четыре руки отмывать пришлось.
Честно говоря, последнее его воспоминание мне понравилось – не все же ему вспоминать злополучный эпизод с козой. Но развивать тему не стал, именно из опасений нарваться на ненужные реминисценции.
В Улан-Удэ мы прожили двое суток, а в Чите и совсем недолго – одну ночь. Семинаров здесь не предусматривалось.
На вокзале передали «Нивы» двум милиционерам – Ефим оплатил вооруженную охрану. Те погрузили своим ходом машины на платформы. Как я и ожидал, это и в самом деле было очень печально.
А мы всей бандой загрузились в скорый поезд Владивосток – Москва.
Раньше я любил поезда. Теперь – после трех недель пробега – уже нет. Явно не хватало этого щемящего чувства свободы, присущего каждому автопутешественнику.
Да, самое главное забыл.
Ефим научил меня водить машину.
Оказалось, не только очень просто, но и фантастически приятно. Приеду – куплю поношенный «жигуль».
Интересно, что скажет моя жена, когда узнает, что давно запланированный ремонт отменяется? Думаю, точно не промолчит.
Но – решение принято.В Хабаровск приехали поздно вечером. Вышли из поезда, устроились в гостинице. Не помню названия, но советской-пресоветской. Береславский там опять нарвался на неразрешимую проблему: попросил бутерброд с сыром, а такой позиции в меню не оказалось.
Сыр – был. Хлеб – был. Масло сливочное – тоже было. А бутерброда – нет.
