Даниэла Стил - Алмазный браслет
Потом он произнес довольно нескладный тост за Сашу и за всех, кто заинтересовался его работами, сказал, что не мастер говорить речи и что он благодарит всех, а особенно Сашу, Марси и Карен. Он был неподдельно растроган. Саша смотрела на него с нежностью и гордостью.
Пару раз она одобрительно улыбнулась ему через стол, этим и ограничилась. Она радовалась тому, что выставка прошла с таким успехом. А это и было изначальной целью их союза. Все остальное было вроде неожиданной премии и уж ни в коем случае не мотивом для ведения с ним дальнейших дел. Она добилась того, к чему стремилась, – обеспечила Лайаму успех. Собственно, они оба пришли к успеху, объединив усилия. К успеху, увы, лишь в делах.
Ужин продолжался до начала первого ночи, и, как всегда, Саша оставалась до конца, пока не уехал последний гость. Она расплатилась по счету, поблагодарила хозяина и вместе с Лайамом вышла в ледяную декабрьскую ночь. Было морозно, колючий ветер студил лицо, дыхание перехватывало на морозе.
– Не знаю, как тебя и благодарить, – сказал Лайам. Он был на седьмом небе от счастья. К ужину Саша заказала прекрасные вина, но он, похоже, к ним мало притрагивался. Успех пьянил Лайама – она видела это.
– Тебе не нужно меня благодарить, – бесхитростно ответила Саша. – Это моя работа – знакомить мир с подающими надежды художниками. – После сегодняшнего вечера Лайам не просто «подавал надежды» – многие из его на-дежд неожиданно сбылись. – К тому же, как ты знаешь, галерее идет приличный процент. Так что я благодарна тебе не меньше.
– Спасибо, что верила в меня и дала мне шанс. Вот ребята удивятся… – мечтательно заулыбался он и снова посмотрел на Сашу. В сапогах на низком каблуке она казалась такой маленькой. – Можно пригласить тебя выпить? – Первым порывом Саши было отказаться, но, удивляясь себе самой, она согласилась. Что, если это ее последний шанс?
Они решили поехать в бар отеля «Карлайл», а по дороге делились впечатлениями о состоявшемся вернисаже. Лайам жаждал услышать все подробности, все мнения и замечания. Саша пересказала ему все, что знала и слышала, он жадно впитывал.
В «Карлайле» он заказал бренди, а она взяла себе чашку чая. Вина она уже достаточно выпила за ужином и не хотела терять самообладания. Они впервые сидели рядом после окончания их бурного романа. Саше еще предстояло выработать новую модель поведения и общения с Лайамом. Трудно было держаться в рамках строго деловых отношений.
После обмена ни к чему не обязывающими фразами Саша вдруг неожиданно для себя самой рассказала о вчерашнем разговоре с дочерью.
– Даже не знаю, зачем я тебе это рассказываю, – проговорила она со смущенным видом. – Наверное, хотела, чтобы ты знал, что я все-таки за тебя заступилась. Теперь это уже не имеет ни малейшего значения. А ты оказался прав – стоило мне проявить материнскую строгость, как Татьяна мигом сдала позиции. Тогда, летом, я была не в состоянии говорить с ней на эту тему, объясняться с ней, просить прощения… А собственно, за что?! Если бы не эта сцена в Саутгемптоне, можно было рассчитывать на другой разговор. Но что теперь говорить! Прошло время, мы обе овладели собой. Надеюсь, она поняла, что ее мать не похотливая самка, а ты вполне заслуживаешь доверия и любви. Словом, я отстояла свою честь, да и твою тоже. Моя дочь признала, что она была не права.
– Саша, – мягко сказал Лайам, – я все понимаю. Мы были в сложном положении. В жизни все так запутывается. И прошлое, и настоящее, и будущее; нас держит наше прошлое, мы недовольны настоящим, торопимся в будущее. Ты была права, когда называла меня сумасбродным мальчишкой. Я хотел немедленно быть отмщенным, злился на Татьяну, на тебя… Видел происходящее только со своей колокольни. Мне было проще. Татьяна – твоя дочь, родной тебе человек, и тебе нельзя ее потерять. Я, к сожалению, поздно это осознал.
– Спасибо, что не держишь зла, – с улыбкой ответила Саша. – Я знаю, тебе нелегко пришлось. Мне тоже. Но ты прав, Татьяна – моя дочь. При этом она уже вполне взрослый человек, а в той ситуации повела себя как обиженный ребенок. Наверное, с каждым из нас такое случается.
– А у меня так это даже пунктик, – горько усмехнулся Лайам. – Я очень преуспел в инфантильном поведении.
– Какое самобичевание! С чего это вдруг? – спросила Саша, глядя на него с нежностью. Она смотрела на Лайама, и сердце щемило от любви и боли. Он был таким родным, таким близким и… таким далеким и недоступным!
– Старею, надо полагать. Скоро сорок один стукнет.
– Только не надо этих слезных признаний! А мне что тогда делать – ведь в мае мне будет пятьдесят. Черт, когда я только успела состариться? – «И поглупеть», – хотела она добавить.
– Не прибедняйся, Саша. Ты все такая же красивая и элегантная. Не понимаю, с чего все с ума сходят из-за своих лет? Я, впрочем, тоже. Все молодого из себя корчу, а какой из меня юноша? Как ни грустно сознавать, но придется соответствовать возрасту. Не понимаю, почему мы считаем юность таким сладостным периодом в жизни? Моя юность была отвратительной. Так я ее тогда воспринимал. Сейчас же я просто наслаждаюсь жизнью. Жизнь прекрасна!
– Жаль, что не могу сказать того же о себе. – Саша откинулась к спинке дивана и смотрела на него. Как странно! Из любовников они превратились в деловых партнеров, а может, станут друзьями. С Лайамом она могла говорить свободнее и откровеннее, чем с кем бы то ни было. За исключением разве что сына. Но Ксавье – ее сын. Были вещи, в которых она ни за что не призналась бы Ксавье, зато свободно могла сказать об этом Лайаму. Все эти долгие месяцы ей так не хватало человека, с которым бы она могла быть откровенной.
– Ты не должна так говорить! Ты самый умный человек на свете, ты столько всего знаешь! Ты счастливая мать, красивая, элегантная женщина. Талантливый, успешный профессионал!
– Мы два сапога пара, – сказала Саша и прикусила язык, неожиданно смутившись. Она не хотела, чтобы Лайам решил, что она пытается вернуть его. – Я говорю о живописи.
– Мы и в других сферах неплохо ладили. По большей части. Просто иногда у нас случался сбой.
С Сашиной точки зрения, это было очень мягкое определение. За те одиннадцать месяцев, что они были знакомы, они дважды и надолго расставались.
– Ты называешь это сбоем? Ты великодушен, – она допила чай и поднялась. Они уже два часа сидели в баре. Пора было ехать домой.
Швейцар вызвал для них такси, и Лайам, как и накануне, отвез ее домой. Саша бы с великой радостью пригласила его подняться, но понимала, что этого она не должна себе позволить. Она захочет большего и не совладает с собой. Та часть жизни, которую они провели вместе, закончилась навсегда, и оба это знали. Никуда от этого не спрячешься. Не разница в возрасте – сама жизнь их развела. Разные ценности, разный образ жизни. И Татьяна. Иными словами – судьба. Как бы их ни тянуло друг к другу, им не суждено быть вместе.
