Наталия Терентьева - Бедный Бобик
Он завел машину, покрутил радио, надеясь послушать какие-нибудь умиротворяющие спортивные новости, которые всегда были для него сродни бутылке пива – вот вроде отвлекся, послушал и забыл, о чем думал до того. Но сейчас, видимо, было слишком рано для новостей. Два ведущих, перебивая друг друга, отчаянно силились быть остроумными и свободными. Молодой человек произносил слова с оттяжкой, как будто отсидел лет пять… А девушка хрипло хохотала и все пыталась вспомнить главное слово в матерной поговорке. Интересно, успели ли они увидеть, какое тихое, ясное утро сегодня, пока мчались на эфир.
Денис выключил радио. Посидел, послушал, как ровно и спокойно задышала такая симпатичная «хонда», которую вчера утром ему подкатили под окно. Венчальный подарок Оксаны. Денис снова развернул записку, перечитал ее, согласно кивнул.
– Все правильно, мамочка. Все ты правильно говоришь. И сад у тебя почти княжеский… или графский… Спасибо, жена моя Оксана. – Он задумчиво посмотрел на окна Оксаны, где все так же ровно были задернуты темно-зеленые шторы.
Денис выключил зажигание, вышел из машины, нажал на кнопку брелока, запирающего дверь. Свистнул ротвейлеру:
– Граф!
К нему тут же подбежали две собаки, одна чуть быстрее.
– А ты разве Граф, не Графиня? – Он присмотрелся к собачьим признакам пола. – А, ну да… Извини…
Он прикрепил ключи от машины на строгий ошейник, попытался потрепать пса по морде, но тот увернулся. Денис потянулся, покряхтывая:
– Э-эх! Отдашь, брат, это нашей маме. Может, еще для чего ей сгодишься. – Ротвейлер зыркнул на него злыми сонными глазами и дернулся. Денис убрал руку. – Ну прости, милый, если чего не то сказал. Обидел если зря твою чистую собачью душу. У тебя ж своя мамочка есть, вон как злобно на меня сразу зыркнула. Ну пока, товарищи мои собаки.
Денис еще раз посмотрел на Оксанино окно. Ему показалось, что штора чуть колыхнулась и замерла. Денис, прищурившись, отвернулся и пошел к выходу. Он чувствовал, что собаки наблюдают, как он отпирает высокую кованую дверь, как аккуратно закрывает ее. Заперев дверь снаружи, он перебросил ключи от дачи через высокий забор во двор.
Роскошный, стильный забор. Просто произведение искусства. Узкие доски, выкрашенные в спокойный серо-зеленый цвет, и шершавые, светло-серые каменные столбы. Легкие деревянные решетки наверху. Черная строгая дверь с золотым звоночком и витой ручкой. Благородно и просто. Посмотри на этот забор и поймешь, какой хорошей может быть жизнь. Правильной, гармоничной.
Семнадцать поперечных досок, нависающих одна над одной, три серых камня подряд, и снова семнадцать зеленых досок. И так – пол-гектара хорошей, правильной жизни. С голубыми пушистыми елками, искренними верными друзьями, с клумбами, засаженными стройными кустиками лапчатки, алеющей сейчас плотными маленькими цветками, и приземистым мясистым баданом. С пламенем, весело горящим за жаропрочным стеклом камина, и красивыми коричневыми решетками на окнах, украшенными старательно выкованными армянскими мастерами виноградными лозами, с круглыми ягодками и загибающимися листочками.
Денис резко выдохнул, услышав, как воздух со звуком прошел через грудь, медленно вдохнул прохладного воздуха, остро пахнущего дымом и влажным лесом, и пошел по прорытой колесами тракторов дороге через поле на станцию.
Глава 4
Денис остановился у светофора и, облокотившись на руль, смотрел на кроны деревьев, стоявших по обеим сторонам дороги. Вот еще совсем зеленые ветки, а где-то уже пожелтели и покраснели листья. Рано, в этом году все рано… И как-то очень быстро один сезон сменяет другой. Говорят, это свойство возраста. Чем старше становишься, тем меньше времени проходит с утра до вечера и с января по декабрь. Меньше или быстрее… Денис, задумавшись, не заметил, как зажглась стрелка зеленого.
– Поехали, а? Или ты передумал?
Денис вздрогнул от чужого голоса и мельком глянул на молодую девушку, сидящую рядом с ним. Ага, ну да…
– Классно в тачке у тебя! Можно даже спать! – Девица вытянула ноги и потрепала его рукой по ширинке черных джинсов. – Папи-ик! – Когда она зашевелилась, Денис различил сладкий конфетный аромат духов. – Как тебя зовут? Меня – Зоя…
Денис приоткрыл окно и молча потыкал программы радио. Что везде за чушь… Он остановился на прогнозе погоды. Надо бы понять, что ожидает на следующей неделе. Например, знать заранее, что всю неделю будет моросить мелкий противный дождь. Или, наоборот, подморозит. И вообще, похоже, что они там, в небесной канцелярии, собираются на сей раз обойтись без бабьего лета…
– А ты меня не обманешь?
Девушка наклонила к нему голову, и Денис увидел коричневую прядку среди выкрашенных в светло-желтый цвет волос. Забыла, что ли? Или мода у них такая, у соплюшек… У крепеньких, с ровными ножками, шальными глазами и абсолютным, вселенским равнодушием ко всему. Когда эта улыбнулась ему в магазине полчаса назад, то сначала показалась совсем молоденькой и хорошей. Хотя неизвестно, что лучше. Хороших – жалко, а плохие девчонки не раз выручали его в минуты слабости, да с ними – тошно.
– Нет? Не обманешь? – Девушка кокетничала, неумело и некстати.
– Никогда! Если мне понравится, сразу на тебе женюсь, идет?
Девушка попыталась заглянуть ему в лицо, чтобы разглядеть выражение глаз, и так и не поняв, шутит он или нет, протянула:
– Иде-ет… А у тебя что, жены нет?
– Есть.
Денис снова покрутил радио, поймал музыку, оставил. Светлая, спокойная мелодия наполнила салон. После длинного вступления, которое он сначала принял за оркестровое произведение, вдруг зазвучал чудесный женский голос, глубокий, не очень низкий, с нежными бархатными обертонами. Денис вслушался в слова. Чудно€, никогда он не слышал этой песни. Что за волна-то? Надо дождаться, пока скажут, кто поет. Прекрасно, просто замечательно поет. Слова, похоже, старинного романса, а вот мелодия… Не поймешь. Вроде современная, а может, и нет…
Денис с удовольствием слушал простые красивые слова. И вдруг помимо воли вспомнил лицо другой девушки – нежное, чуть грустное, смотрящее на него с бесконечной любовью. Он помотал головой, чтобы прогнать наваждение.
– Нудятина какая! Давай чего-нибудь другое! – Сидящая рядом Зоя развернула жвачку, запихнула в рот большую коричневатую пластинку и предложила ему: – Хочешь? С корицей, классная, это новая. Слушай, а у тебя нет «Белой мартышки»? Знаешь, улетная песня такая… – Зоя, пристукивая себе по коленке, обтянутой черными колготками с выпуклыми блестящими червячками, стала наговаривать рэп: – «А банан… висел так низко, но никто… его не трогал, только белая… мартышка все ходила и стучалась… об него головой, об него головой, об него головой…» Нету? Ну или хотя бы это, все знают… – Она неумело изобразила танец, подергивая плечами и худыми коленками: – «Мы повторяем простые движения…»
