Мила Бонди - Желание близости
– Дядь Коль… э-э-э… вы уж будьте… – она смущённо опустила веки, порывшись носком в гравии. – Будьте полюбезнее с ним, – кивнула на Марка. – И не говорите лишнего…
– Смотря, что ты понимаешь под «лишним», – Николай выделил последнее слово особой интонацией.
– Я хочу, чтобы его визит сюда стал своего рода, экскурсией. Была бы моя воля, нас бы здесь не было. – Открыто заявила она.
Николай потёр ребром ладони свой подбородок. Его глаза сощурились. Взгляд проник под кожу Серинде.
– Ты высказалась, девочка. Я тебя услышал.
Он ничего не добавил, но по его позе и взгляду, Серинда поняла: бессмысленно требовать от него, что и как делать. Он не потерпит, чтобы соплячка, как она указывала ему. Она зарвалась и дядя тут же поставил её на место. Америка раскрепостила её, разжала старые уздцы. Здесь и сейчас, она вспомнила то, что так хотела забыть… частью какой семьи она была…
Марк наблюдал за молчаливым противостоянием племянницы и дяди. В какой-то момент, мурашки пробежали по его спине. Он поёжился, словно от холода, краем глаза уловив аналогичное движение со стороны Ника. Взглянув на пацана, Марк нахмурил брови ещё сильнее. Ник смотрел куда угодно, только не них.
Тяжёлая рука легла на плечо Марка. Так неожиданно, что сердце его ёкнуло, совершив мини-кульбит и тройное сальто. Ладошки аж вспотели. Он помотал головой, скидывая оцепенение. Медленно повернул шею. Наклонил вниз голову. Встретился с взглядом стальных глаз. Мужчина усмехнулся, словно прочитав мысли Марка и поняв, в каком тот находился состоянии минуту назад.
– Да-а-а? – Марк кашлянул, ненавидя себя за эту дрожь в голосе.
– Один вопрос, – по-английски, чётко поинтересовался мужичина. – Ты с ней спал?
Марк опешил. Вот так в лоб самый что ни на есть откровенный и личный вопрос. Он никогда не знакомился с родными своих девушек (даже в школьные годы!) и не знал, что принято отвечать на подобного рода вопросы. Да кто вообще задаёт такие вопросы, не узнав прежде даже имени человека?
– Я, кажется, не расслышал вас… – немного задумавшись, добавил слово «сэр» в конце.
– Америкосы… – сплюнул Николай ругательство. – Ну, тупы-ы-ы-е! – уже по-русски с нужной выдержкой и интонацией, подражая Задорнову. – Ну, тупы-ы-ы-е!
– Ник? – обратился за помощью Марк.
– Тебе лучше сказать правду, старик, – посоветовал Ник.
Подлый. Мелкий. Предатель. Взять бы и растянуть ему туннели до самого пупка!
– Так спал или нет?! – снова проголосил Николай.
– Я, что на допросе? – прошепелявил Марк. Куда делось его хвалённое самообладание? Он ведь и не с такими «закусывался» ранее? Пережёвывал и выплёвывал. А ощущение такое, словно это его сейчас пережёвывают и медленно процеживают сквозь зубы…
Николай расставил ноги по ширине плеч. Полы халата распахнулись, явив миру тот самый живот с изображением Девы с младенцем, а также розовые боксеры.
Вот если бы не напряжение, сгустившееся между ними, Марк бы, честное слово, рассмеялся!
– Твои планы на ваше совместное будущее?
– Что? – а у самого в голове: «WTF?!»
– Ты женишься на ней?
– ?
– Ты способен обеспечить её?
– ?!
– Ты немой что ли?
Марк покачал головой, не в силах даже моргать, не то, что говорить. Николай приблизился к нему.
– Испугался? – в голосе его послышались зловещие нотки. – В глаза смотри! В глаза, когда я с тобой разговариваю! – внезапно проорал он.
Марк отшатнулся, поражённо уставившись сначала на дядю Колю, а затем на Ника. Он сжал кулаки и даже сделал шаг в сторону Николая. Не сразу, но он понял, что над ним подшучивают и это сильно его расстроило… очень сильно… аж руки зачесались…
Первым сдался пацан, откровенно и громко заржав.
– Видел бы ты своё лицо! – он схватился за живот.
– Молчал бы, – фыркнул Николай. – Сам чуть не обмочился тогда…
Ник как-то сразу посерьёзнел.
– Мне было двадцать, – словно оправдываясь, сказал он.
Николай лишь покачал головой. Протянул Марку руку. Тот не сразу, но уверенно пожал её.
– Маркус Джонатан Уильямс, – представился он. – Можно, просто Марк.
– Николай Акулов. Но все зовут меня Тичер.
– Почему?
– Когда-то я был учителем английского языка, – пояснил он, небрежно потянув право плечо. – Куришь?
– Нет.
– Ты же не из тех самых? – Николай подозрительно прищурил глаза.
– Я не гей! Ладно? – с некоторым возбуждением прорычал Марк.
– Да боже упаси! Что я настоящего мужика от педрилы не отличу? – сцедив слюну, Николай плюнул себе под ноги. – Я имел в виду, что ты из тех, кто за здоровый образ жизни: отказывают себе в мясе, молоке, едят только органическую пищу, готовят на пару и занимаются прочей хернёй, – Николай скривил брезгливую рожу. – Как по мне так они одно и тоже. Будь моя воля всех бы отстрелял, как собак… – он посмотрел на Марка. – Да, шучу я! – хлопнул того по спине. – Ты, что шуток совсем не понимаешь? – он усмехнулся самому себе. – Ну, америкосы… ну, тупые!
Серинда неуверенно остановилась перед дверью в дом. Несколько минут она просто стояла, замерев, в ожидании. Затем, тяжело вздохнув и мысленно обругав себя за трусость, прикоснулась пальчиками к ручке двери.
Дверь резко распахнулась, явив взору Серинды женщину, о возрасте которой в приличном обществе принято умалчивать (семьдесят с хвостиком). Разгневанную, надо признать. Лицо, испещрённое сеткой морщин, недовольно морщилось. Серинда опустила глаза.
– Стыдно? – прокаркала старуха.
– Очень, – робко ответила Серинда.
– Так и будешь переминаться на пороге? – скрипучий голос дрогнул. – Иди и обними меня, негодница!
Серинда бросилась в объятия сестры своей бабули. Зарыдала навзрыд. Прижала тельце старухи к себе, целуя её лицо. В эту самую минуту расстояние и годы разлуки растаяли, словно снежинки под лучами горячего солнца. Вернулись вечера, которые они обычно проводили втроём на кухне этого дома: Серинда и две её любимы бабули. Сёстры, которых она разлучила. Две родные души, вынужденные жить на разных континентах. И всё это по её вине.
