Алые небеса Сеула - Райдер Катерина
Чон Хану, кашляет и опадает на пол, еле слышно повторяя, что ничего не знает о пропаже Соколовой. Несколько секунд я оцепенело наблюдаю за ним, пытаясь привести мысли в порядок. А затем в сознании вновь всплывает имя председателя.
Пак Бёнхо! Я должен найти ублюдка!
Ни слова не говоря, повторно вызываю лифт. Тот почти сразу приезжает. Захожу внутрь, оборачиваюсь. Джуён сидит на корточках возле Хану, обмахивая платком посиневшее лицо мужчины. Мы сталкиваемся взглядами – девушка потрясена, смотрит осуждающе, но без неприязни.
А что, если Чон действительно ни при чем, и я, точно сорвавшийся с цепи пес, чуть не разорвал на части невиновного человека?
Я не в силах извиняться, пусть и согласен: палку перегнул. Поэтому безмолвно тычу кнопку с цифрой семнадцать, позорно прячась за металлическими ставнями.
У меня тридцать секунд, чтобы погасить в груди бушующее пламя, собраться, в кои-то веки начать действовать как профессионал. Но какое там, когда на кону стоит безопасность любимой женщины!
Из лифта вылетаю в том же взвинченном состоянии. Спешно преодолеваю коридор, вбегаю в приемную и, не обращая внимания на протесты секретарши, твердой поступью направляясь к дверям кабинета председателя, распахивая те настежь.
В помещении – никого, но это меня не останавливает. Бегло осматриваюсь. Направляюсь к столу. Поочередно открываю ящики. Что ищу? Чхонван [51] меня знает! Зацепку. Хоть какую-то…
Взгляд привлекает фоторамка возле монитора. На снимке – Сохён в хоккейной форме держит над головой кубок, а рядом Пак Бёнхо, по-отцовски обнимающий мальчишку. При виде лживой идиллии лимфоузлы мгновенно вспухают, перекрывая доступ кислороду. Из гортани вырывается почти животный рык. В следующую секунду весьма увесистая рамка летит через все помещение, врезается в стену справа от двери, падает и разбивается, чудом не угодив по пути в голову вбежавшей в кабинет девице из приемной.
– Как вы смеете?! – испуганно взвизгивает она, отскакивая в сторону.
– Где председатель? – задыхаясь, цежу сквозь зубы я.
– Уехал сразу после вашей встречи! Немедленно покиньте кабинет… или я…
Времени вникать в суть глупых угроз паковской болонки нет. Если Бёнхо не в здании, то и мне здесь делать нечего. Но как выяснить, куда старик уволок Машу?
Стоп!
Легкие внезапно раскрываются до предела, жадно поглощая воздух, будто на голову надели кислородную маску в открытом космосе. Ничто столь быстро не приводит в чувство, как надежда, вспыхнувшая в критической ситуации! И почему меня осенило так поздно? После случая с Люком я установил Соколовой на телефон отслеживающую программу, если мобильный при ней, смогу узнать местоположение. Но мне нужен ноут, а он в квартире.
– Вы меня слышите?! Я вызываю охрану! – продолжает надоедливо жужжать секретарша.
Какой противный у нее голос, хуже лишь писк комара в три часа ночи!
– Да ухожу я, ухожу! – раздраженно выхаркиваю и мигом покидаю кабинет, а вскоре и здание корпорации.
Что мы имеем? До жилого комплекса на машине доберусь минут за пять. Около десяти потеряю на парковке, в лифте и при загрузке компьютера.
А потом все зависит от шпионской программы.
Только бы похитители не додумались выбросить Машин смартфон!
Только бы ничего не случилось…
Потерпи немного, моя Луна в матроске, я скоро приду за тобой!
Глава 36
Мария Соколова
Говорят, что когда отказывает один орган чувств, другие обостряются, но я и подумать не могла, что это настолько ощутимо работает. Очутившись в темноте, имея возможность видеть лишь отголоски слабо пробивающихся через толстую ткань бликов, понимаю: никогда прежде мой слух не был таким острым, а ощущения – чуткими.
Любые потуги стянуть с головы мешок Минхо умело пресекает одной-единственной фразой: «Если сейчас откроешь глаза, я закрою их тебе навсегда». Пафосно? Да. Клишировано? Весьма. Но не менее пугающе.
Не представляю, долго ли Пак-младший прятал свое истинное «я» за личиной образцового джентльмена. Однако теперь, когда его руки не связаны, на нас не направлен десяток глаз и нет причин придерживаться сложившегося образа, я вижу его настоящую личину, и та чертовски устрашающая.
Наручниками мне служат неприлично длинные пальцы генерального, жалящие больнее раскаленного железа. От прикосновений кожа полыхает, пульсирует, усиливая зону поражения. Лучше бы это была веревка… да хоть колючая проволока, но не руки монстра, желающего причинить вред человеку, которым я дорожу более всего на свете.
Пытаюсь высвободиться, решительно бросаю:
– Я не буду двигаться!
Минхо усмехается. Разумеется, увидеть ничего не могу, но шлепающие губы вкупе с придыханием мужчины буквально оглушают.
Хмурюсь, крепко зажмуриваюсь в отвращении, хорошо хоть на голове мешок и можно не скрывать эмоций. Череда суетливых мыслей взрывается внутри черепа множеством снарядов. Что он задумал? Неужели наш поступок с Соджином настолько страшен, что требует молниеносной расправы, причем с личным участием генерального директора крупнейшей фирмы в Корее?! Ерунда, Чушь Петровна! Не бывает такого! Если бы мы превратились в кость поперек горла компании, Минхо просто приказал бы головорезам разобраться с нами. Но нет, Пак с охотой участвует в процессе. Он слишком вовлечен, значит, тут что-то личное, определенно. Однако какие дела могут связывать его и Соджина?
Может, решил завершить злодеяние, которое не довел до конца отец? Вероятно. Проклятье! Не знаю… Впервые в жизни не хочу получить ответ ни на один из терзающих вопросов, потому что… наверняка за каждым из них последует смерть.
Машина останавливается. Двигатель не замолкает, рычит завлекающе, демонстрируя, как лихо он способен разогнаться и увезти меня прочь, стоит лишь прыгнуть за руль. Но я не Брюс Ли и даже не Чак Норрис… и вряд ли сумею вырубить трех здоровых мужиков.
Тяжелые двери открываются почти беззвучно. Директор выбирается на улицу. Я же вжимаюсь в сиденье, боюсь, что еще чуть-чуть – и почва из-под ног исчезнет. Адреналин подскакивает, руки непроизвольно вздрагивают, позволяя любопытству на секунду завладеть сознанием. Надо бы попытаться убрать с глаз мешок… Благо не успеваю: неожиданно дверца рядом распахивается, впуская холодный уличный воздух в салон.
– На выход, – командует Минхо. Рука мужчины впивается в мою выше локтя.
Пальцы безжалостно сжимают кожу, оставляя синяки. Я мешкаю, поэтому он силой вытаскивает меня на улицу.
Под подошвами чувствую твердый асфальт: первая радостная новость. Переживала, что чокнутый везет меня в лес, а то и сразу на кладбище – к подготовленной могиле. Но тревожность не отпускает, вокруг тихо, словно в мавзолее. Не слышно ни голосов прохожих, ни шума транспорта, лишь одинокий лай собаки, пробивающий хрупкое самообладание жалобным воем, олицетворяющим то, что творится у меня внутри.
Ноги неуклюже заплетаются. Рукав пиджака с треском рвется от столкновения с дверным косяком. Минхо не особо заботит безопасность пленника, он не сбавляет темпа, не контролирует, куда я ступаю, а волоком тащит меня вперед, похоже, в помещение, где очень спертый воздух.
Удивительно, но мешок на голове отчасти помогает, выполняя искаженную функцию маски: пыль не столь сильно оседает в носовых пазухах. Правда, дышать от этого не легче. Начинаю кашлять. Носок кроссовки врезается во что-то твердое. Испуганно выругиваюсь и резко падаю на грязный пол: странно, что никто меня уже не держит.
Стесываю ладони о слой мусора, но лучше их, чем подбородок. За спиной с грохотом хлопает дверь. Вздрагиваю. Медленно сажусь на пятую точку, подтягивая колени к груди. Пытаюсь восстановить дыхание и снизить шум бушующей в ушах крови.
Проходит минут пять-семь, но по ощущениям – куда больше. Воздуха катастрофически не хватает. Грудь щемит от нехватки кислорода. Понимаю – еще секунда – и рухну в обморок… Поэтому плюю на запрет и рывком стягиваю с головы ткань, шумно вдыхая.
