Джанет Дейли - Маскарад
– Вы запомнили людей, которые на вас напали? Какого цвета у них глаза, волосы?
Реми посмотрела на полицейского и чуть заметно покачала головой.
– Не помню… Я видела только… свиное рыло. – Ей было трудно шевелить опухшими губами. – Маска была розовая, поросячья, но с клыками, как у кабана.
Полицейский рассеянно кивнул и продолжил расспросы:
– А что вы скажете про мужчину, который держал вас сзади? Он заткнул вам рот рукой, как я понял? Вы не заметили, у него было на пальце обручальное кольцо?
Реми закрыла глаза, припоминая…
– Нет, – вздохнула она и тут же сморщилась от острой боли. – Нет. Ладонь была потная… и пальцы такие грубые, мозолистые…
– Ну а у мужчины в маске было на руке кольцо или часы?
Перед ее мысленным взором снова промелькнул кулак.
– На правой руке ничего не было… Да-да, я в этом почти уверена. А вот насчет левой не знаю.
Полицейский записал показания девушки и закрыл блокнот.
– Если вспомните еще что-нибудь, мисс Жардин, пожалуйста, позвоните в участок.
Реми опять чуть заметно кивнула. Она ни словом не обмолвилась об угрозах нападавших, потому что тогда пришлось бы рассказать обо всем, в том числе и о претензиях страховой фирмы. Полицейские, естественно, предположили попытку ограбления. В Новом Орлеане такое случалось нередко. Немного придя в себя, Реми решила не разубеждать их. Пусть считают происшествие разбойным нападением.
Едва полицейский ушел, до Реми донесся встревоженный голос матери:
– Как она? Где моя дочь? Я хочу ее видеть!
И в следующий миг перед кроватью Реми выросла Сибилла Жардин. Другая, более эмоциональная женщина, наверное, забилась бы в истерике при виде синяков и кровоподтеков на лице дочери. Однако Сибилла заставила себя сдержаться.
– Реми! Бедненькая моя! – прошептала она, закусив губу, и осторожно погладила девушку по волосам.
– Ничего страшного, мама. Больно, конечно, но это пройдет. – Реми на ощупь нашла руку Сибиллы и ласково пожала ее.
Из-за занавески появился Гейб, злой как черт.
– Кто тебя так, Реми? Как они выглядели?
– Не знаю. Они были в масках.
Гейб не выдержал и набросился на сестру с упреками:
– Но ты-то… ты тоже хороша! Какого дьявола тебя понесло во Французский квартал? Ты же никуда не собиралась! Зачем ты ушла из дому?
– Гейб! – Мать остановила его взглядом, но Реми понимала, что рано или поздно ей все равно придется держать ответ перед родными.
– Извини. Я просто… – Гейб растерянно взъерошил пятерней свои каштановые волосы.
– Ничего, я понимаю, – тихо откликнулась мать.
– Ее состояние не опасно, доктор Джон? – В ногах постели стоял бледный, потрясенный Фрезер.
Доктор Джон оказался совсем не таким, каким его представляла Реми. Она думала, он маленький, желчный старикашка, а перед ней предстал высокий, гордый седовласый старец.
– Я побеседовал с врачом, который осмотрел вашу дочь, когда ее доставили в клинику, – сказал доктор Джон. – Не волнуйтесь. Ушибы незначительные. Правда, пара ребер у нас треснула, но это не беда.
Реми сухо возразила:
– Вам легко говорить, доктор. Если бы у нас с вами треснули ребра, думаю, вы бы сейчас не улыбались.
Доктор весело рассмеялся.
– И не смеялись! – сердито буркнула Реми.
– Вы только послушайте ее! Не правда ли, это лишь подтверждает мой диагноз, Фрезер? – добродушно подмигнул отцу Реми доктор Джон. – Ничего, через пару деньков ваша дочь уже вовсю будет танцевать на балах. По крайней мере медленные танцы. А синяки… синяки можно запудрить.
– Значит, мы забираем ее сегодня домой? – спросила обнадеженная мать.
Врач замялся.
– Ну… вообще-то мне бы хотелось подержать ее в больнице до утра, понаблюдать за ней… Вы же сами понимаете, после того случая во Франции мы должны быть особенно внимательны.
Услышав слова доктора Джона, Реми, как ни странно, испытала облегчение. Дома ее непременно забросают вопросами, а она сейчас не готова на них отвечать. Ей даже дышать трудно. Завтра… Завтра она расскажет родным об угрозе человека в маске. А сегодня ей необходимо отдохнуть.
– Да, я тоже считаю, что Реми лучше переночевать в больнице, – согласился отец.
– Я положу ее в отдельную палату, – пообещал доктор Джон и, лукаво прищурившись, посмотрел на Реми. – Здесь можно не опасаться нападения грабителей. При виде больничной рубашки они бросятся наутек.
– Вот и отлично, – без тени улыбки сказала Реми.
Спустя час ее поместили в отдельную палату, находившуюся далеко от приемного покоя. В палате было тихо. Туда не долетали стоны пострадавших, взволнованные голоса и телефонные звонки. Реми закрыла глаза и притворилась спящей. Иначе родные от нее не отстанут: мать кинется поправлять подушку, а брат будет каждую минуту предлагать принести попить.
Сибилла сидела возле кровати и листала журнал. Гейб нервно расхаживал по комнате, потом надолго застыл у окна. Отец куда-то вышел. Реми с нетерпением ждала, когда посетителей начнут выпроваживать. Ей хотелось поскорее избавиться от родных.
Как странно все переменилось в ее душе! Лежа в госпитале в Ницце, она умирала от тоски по близким. Теперь же, наоборот, жаждала поскорее остаться в одиночестве и спокойно обдумать свои дальнейшие действия.
«Не суйся не в свое дело, перестань задавать вопросы», – предупредил ее человек в маске.
Кому она встала поперек дороги? Кто подослал к ней этих бандитов? Коул? Нет, он не мог… Он на такое не способен. Но тогда Коул и к истории со страховкой не причастен. Получается, она его зря подозревала.
В коридоре послышались тяжелые, уверенные шаги.
– В каком она состоянии? – спросил отец, заходя в палату.
– Спит. – Гейб отошел от окна и приблизился к двери.
– Это хорошо. Я поговорил с доктором Джоном. – Отец понизил голос до шепота. Реми с трудом разбирала его слова. – Он пообещал завтра отправить Реми на самолете в загородную клинику.
Девушка хотела возмутиться, но Гейб неожиданно встал на ее сторону.
– Реми будет страшно недовольна.
– Ее мнения никто не спрашивает. Она нас обманывает, Гейб, и меня это тревожит. Мы не можем контролировать каждый ее шаг. Поэтому надо отправить Реми туда, где за ней будет неусыпный надзор.
– Хорошо, я согласен, – тихо ответил Гейб, и Реми поняла, что ее положение безнадежно.
Но она не может уехать! Особенно сейчас! Это исключено, совершенно исключено… Мысли лихорадочно скакали и путались. Как помешать родным? Что их может остановить? Возражать бесполезно. Если рассказать про угрозу, будет еще хуже: ее тем более отправят от греха подальше. А если она начнет протестовать, доктор Джон недолго думая вкатит ей большую дозу снотворного, и она очнется только в клинике, где все будут считать ее буйнопомешанной.
