Диана Морьентес - Работа над ошибками
— Нет, Макс, ты, конечно, великолепен! — ласково и деликатно объясняла Наталья. — Но тебе все-таки не восемнадцать. Ты же всегда следил за своим внешним видом, и мне очень хочется, чтобы так было и дальше.
Ну вот. Этой суперзвезде теперь мало его красивого лица и интересного стиля в одежде. Это хорошо, если человек стремится получить больше, чем уже есть, но очень плохо, что Наташе уже не нравится тот Максим, каким он является.
— А когда я постарею, что ты скажешь? — бросил он ей, угрюмо отвернувшись в монитор.
— Слушай, извини, — девушка нежно поцеловала его в висок. — Я заговорила о спортзале только потому, что сама этим увлеклась. Я не думала, что тебя это так заденет.
— Я тоже не думал, — пробубнил Максим.
Пока он изучал бизнес-план с учетом того, что «Эго» с апреля начинает предлагать разнообразную кухню, Наташа скользила носом по его шее в поисках эрогенных зон, жадно вдыхая аромат нового французского парфюма. Максиму понравились все подарки, он сказал: «Нет ничего удивительного в том, что ты уже прекрасно знаешь мои вкусы». Катьке тоже понравился подарок, ей Наташа привезла электронный механизм с наушниками: калькулятор, в котором были и часы, и радио.
Катька — достойная дочка своего папы! Вечерком они всей семьей валялись на кровати и смотрели телевизор в объятиях друг друга, потом папа говорил задумчиво: «Ой, уже восемь вечера…», и Катя отвечала: «Все понятно, пошла к себе». Поцеловав родителей и пожелав спокойной ночи, шла в свою комнату, хотя спать ложится она обычно в девять. А иногда Макс не выгонял Катю, но удержаться от соблазна приласкать любимую жену не мог, и тогда девочка сама спрашивала: «Я не мешаю? Уйти?», а Макс отвечал: «Нет, мы пока в рамках приличий. Если тебя ничто не смущает, можешь оставаться».
А Наташа наслаждалась поцелуями и временами пыталась представить себя на месте Кати. Наверно, здорово знать, что твои родители счастливы. Наверно, здорово жить там, где любовь бьет ключом. Наташа ни разу в жизни не видела, чтобы ее родители обнимались, не говоря уже ни о чем другом. Никаких нежностей, никаких приятных слов… Было бы интересно улыбнуться, глянув, как мама прильнет к плечу Алексея. Алексея… Папы.
— Если я не видела, что такое крепкая, ласковая семья, смогу ли я сама создать такую? — спросила Наташа сама себя, но при этом заглянула в глаза Максиму.
— Я тоже не жил в такой семье, — ответил он. — Но пока, вроде, получается. Да?
Да. Все встало на свои места. Все получится, если Макс рядом. Он всю жизнь при самых разных обстоятельствах повторяет: «Не бойся, я помогу». Котенок, свернувшись клубочком, дремлет у нее на коленях под монотонную речь вечерних новостей.
Откуда тогда берется это чертово волнение, стоит только представить себе жизнь после института?
* * *Димка хочет остаться в Париже еще на один курс. Он присмотрел себе другой институт, договорился с ВГИКом — его отпустят при условии своевременной сдачи ВГИКовской сессии. Актерскому мастерству там не учат, но, зная Наташино притяжение к технике, Дима зовет с собой и ее. Ей хочется. Это Высшая школа имени Луи Люмьера, одного из братьев-основателей кинематографа. Вступительные экзамены — тесты и собеседование — заканчиваются 25 марта, а обучение начнется с октября, и это очень удобно, так как весь сентябрь Наташе и Диме придется сдавать просроченную сессию за весь пропущенный год ВГИКа.
— Ну, и? Ты спрашиваешь у меня разрешения, чтобы там остаться еще на год? — не понял Макс пространных Наташиных речей о Люмьерах, режиссуре, спецэффектах, мультипликации и еще множества вещей, звучащих для Максима как сугубо узкий профессиональный язык разбирающихся в технике.
— Регистрация и обучение стоят 1200 франков, но это надо еще в евро перевести, теперь там везде евро, — выдавила из себя Наташа. И затараторила: — Это уже не будет так, как в нынешнем институте! У меня будут полноценные зимние каникулы, а в мае я уже буду в Москве, даже без отрыва от сессии!
Макс улыбался ее стыдливой манере намекать.
— Тебе деньги нужны? Я дам.
Наташино личико просветлело, как небо, стремительно заливаемое солнцем, пробирающимся сквозь бывшие тучи.
— Ты же копишь на машину, — несмело уточнила она.
— Я что, непонятно ответил? — поставил Макс точку.
Это любовь! Это любовь, не прикрытая ни совестью, ни одеялом. Просто на диване в «Эго», в кабинете Макса, нет одеяла. Наташа обожает такой спонтанный секс, когда даже не приходится до конца раздеваться. Они играли: в обычной миссионерской позиции Наташа старалась как можно быстрее довести Максима до оргазма, а он должен был как можно дольше сопротивляться. Все тонкости этой игры Наташа уже прекрасно знает, и, хоть в этой позе мужчина считается главным, весь процесс был все-таки во власти его прекрасной половины.
За свое неземное удовольствие Макс ей с лихвой отомстил. Ей нравится анальный секс, но вот пальцы «там» ее изрядно смущают. Так что это для нее настоящая пытка — стыдно, но эта ласка — просто феноменальный катализатор орального удовольствия, и она не в силах отказаться. Суббота. В понедельник утром — самолет…
— Хорошо, что ты не вспомнила об этом пару минут назад, — хмыкнул Макс, — иначе все мои старания были бы напрасны.
— Ты ТАКОЕ со мной делаешь..! — протянула Наташа с улыбкой, распластавшись на диване и переводя дух. — С ума сойти! Не понимаю, как я на это соглашаюсь?! Мне стыдно до, мне стыдно после. Почему же я не останавливаю тебя? У тебя есть секрет?
— Ага. Закрыть тебе рот поцелуем, чтобы ты не возражала, и делать все, что мне хочется.
Но Наташа-то отлично знает, что нельзя одновременно быть с поцелуями в двух настолько противоположных местах.
— Я тебе тоже так сделаю, хочешь?
— Я тебе не позволю.
— Почему?
— Ты девушка, — принялся объяснять Максим, — и то, что я тебя всячески ублажаю, это совершенно нормально. Но вот если наоборот — это уже как-то пошло. Извращение.
— У тебя весьма извращенное представление об извращении! — с досадой и знанием дела молвила Наташа. — По-моему, ты просто стесняешься.
Он не отрицал. Только сказал с едва уловимой горечью предстоящей разлуки:
— В любом случае, за один день невозможно исправить стереотипы, которые складывались в моем разуме несколько десятков лет.
Наташа смотрела ему в глаза долго-долго. Пожалуй, и он бы сейчас не смог с уверенностью сказать, о чем она думает. Он наклонился над ней, и Наташа охотно сцепила на его затылке руки в замочек. Только коснулся поцелуем ее губ, как она, взволнованно вздохнув, сказала:
— У нас вся жизнь впереди. Я успею.
