Джоджо Мойес - Один плюс один
– Что случилось, милый? – Мать протянула к нему руку. – С тобой все в порядке?
– Все в порядке. То есть не совсем. В смысле, я здоров. Но… – Он сглотнул. – Нет, со мной не все в порядке. Я кое-что должен вам рассказать.
– Что? – спросила Джемма.
– Ладно. – Он глубоко вдохнул. – Дело вот в чем…
– В чем? – спросила Джемма. – О господи, Эд. Что случилось?
– Я нахожусь под следствием в связи с инсайдерской торговлей. Меня отстранили от управления компанией. На следующей неделе я должен явиться в полицейский участок, где мне, вероятно, предъявят обвинение. И возможно, посадят в тюрьму.
Сказать, что в палате воцарилась тишина, значит ничего не сказать. Казалось, кто-то высосал весь воздух. Джесс испугалась потерять сознание от нехватки кислорода.
– Это шутка? – спросила мать Эда.
– Нет.
– Я все-таки схожу за чаем, – произнесла Джесс.
Никто не обратил на нее внимания. Мать Эда медленно опустилась на пластиковый стул.
– Инсайдерская торговля? – Джемма первой обрела дар речи. – Это… это серьезно, Эд.
– Да. Я в курсе, Джемм.
– Настоящая инсайдерская торговля, как в новостях?
– Она самая.
– У него хорошие адвокаты, – сказала Джесс, но никто, похоже, не услышал. – Дорогие.
Рука его матери замерла на полпути ко рту. Она медленно опустила ее.
– Я не понимаю. Когда это случилось?
– Около месяца назад. По крайней мере, сама инсайдерская торговля.
– Месяц назад? Но почему ты ничего не сказал? Мы могли бы помочь.
– Нет, мама. Никто не может помочь.
– Но сесть в тюрьму? Как преступник? – Анна Николс заметно побледнела.
– Я и есть преступник, мама.
– Ничего, они во всем разберутся. Они поймут, что это какая-то ошибка, и во всем разберутся.
– Нет, мама. Боюсь, это невозможно.
Снова долгое молчание.
– Но ты справишься?
– Я справлюсь, мама. Джесс права, у меня хорошие адвокаты. У меня есть средства. Следствие уже установило, что я не извлек никакой финансовой прибыли.
– Ты даже ничего не заработал на этом?
– Это была ошибка.
– Ошибка? – спросила Джемма. – Я не понимаю. Как можно заниматься инсайдерской торговлей по ошибке?
Эд расправил плечи и пристально посмотрел на сестру. Он перевел дыхание и покосился на Джесс. Затем поднял глаза к потолку:
– Ну, я переспал с одной женщиной. Я думал, она мне нравится. А потом понял, что она не та, за кого я ее принимал, и мне захотелось разойтись с ней без шума и пыли. А она мечтала путешествовать. И я, не подумав, рассказал ей, как подзаработать, чтобы развязаться с долгами и отправиться путешествовать.
– Ты сообщил ей инсайдерскую информацию.
– Да. О SFAX. Нашем грандиозном запуске.
– Господи Иисусе! – Джемма покачала головой. – Ушам своим не верю.
– Мое имя пока не появилось в газетах. Но обязательно появится. – Эд засунул руки в карманы и пристально посмотрел на свою семью. Джесс гадала, заметил ли кто-нибудь, кроме нее, что у него дрожат руки. – Так что… Гм… Вот почему меня не было дома. Я надеялся, что смогу скрыть от вас правду, возможно, даже уладить дело, чтобы не пришлось вам рассказывать. Но похоже, не выйдет. И я хочу сказать, что очень сожалею. Я должен был рассказать вам и должен был проводить здесь больше времени. Но я… Мне не хотелось, чтобы вы знали правду. Мне… не хотелось, чтобы вы знали, как я все испортил.
Все молчали. Джесс начала непроизвольно болтать правой ногой. Она внимательно разглядывала ноготь и старалась не дергать ногой. Когда она наконец подняла глаза, Эд смотрел на отца:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты ничего мне не скажешь?
Боб Николс медленно поднял голову с подушки:
– А что я должен сказать? – Эд и его отец смотрели друг на друга. – Сказать, что ты был идиотом? Ты был идиотом. Сказать, что ты профукал блестящую карьеру? Скажу, не сомневайся.
– Боб…
– Так что ты… – Он резко закашлялся, глухо и скрипуче.
Анна с Джеммой бросились на помощь, протягивая ему салфетки, стаканы воды, суетясь и кудахча, словно курицы. Похоже, все были рады чем-то заняться.
Эд стоял у изножья кровати.
– Тюрьма? – повторила его мать. – Самая настоящая тюрьма?
– Он так и сказал, мама.
– Но это ужасно.
– Сядь, мама. Дыши глубже. – Джемма усадила мать в кресло.
На Эда никто не обращал внимания. Почему его никто не обнимает? Почему никто не замечает, каким одиноким он себя чувствует?
– Мне очень жаль, – тихо сказал он.
Казалось, никто не услышал.
– Можно, я кое-что скажу? – не вытерпела Джесс. Она слышала свой голос, звонкий и неоправданно громкий. – Я только хочу сказать, что Эд помог двум моим детям в безвыходном положении. Он провез нас через всю страну, потому что мы были в отчаянии. Насколько я могу судить, ваш сын… замечательный. – Все подняли глаза. Джесс повернулась к его отцу: – Он добрый, умный и находчивый, даже если мне нравится не все, что он делает. Он добр с людьми, которых едва знает. Если мой сын вырастет хотя бы наполовину таким прекрасным, как ваш, я буду очень счастлива, и плевать на инсайдерскую торговлю. Что там счастлива! Буду в экстазе. – Все уставились на нее, и она добавила: – Кстати, я считала его замечательным еще до того, как мы занялись с ним любовью.
Все молчали. Эд пристально смотрел себе под ноги.
– Что ж, – слабо кивнула Анна, – это… э-э-э… это…
– Поучительно, – закончила Джемма.
– Ах, Эдвард, – умирающим голосом произнесла Анна.
Боб вздохнул и закрыл глаза.
– Только не надо спектаклей. – Он вновь открыл глаза и дал знак приподнять изголовье кровати. – Подойди сюда, Эд. Чтобы я мог тебя видеть. Зрение стало ни к черту.
Он знаком попросил воды, и жена поднесла стакан к его губам.
С трудом проглотив содержимое стакана, он постучал по краю кровати, чтобы Эд сел. Протянул руку и легонько сжал ладонь сына. Боб был невыносимо хрупким.
– Ты мой сын, Эд. Ты можешь быть сколь угодно бестолковым и безответственным, но это совершенно не меняет моего отношения к тебе. – Он нахмурился. – Меня бесит, что ты думал иначе.
– Прости меня, папа.
Его отец медленно покачал головой:
– Боюсь, я мало чем смогу помочь. Глупый и задыхающийся… – Он скривился и мучительно сглотнул. Затем крепче сжал руку Эда. – Мы все совершаем ошибки. Иди и прими свое наказание, а после вернись и начни все сначала.
Эд поднял на него взгляд. И Джесс увидела, каким он был в детстве: ранимым, отчаянно нуждающимся в одобрении отца. И полным решимости этого не выказывать.
– В следующий раз постарайся получше. Я знаю, ты можешь.
Анна заплакала, судорожно, беспомощно, закрыв лицо рукавом. Боб медленно повернул к ней голову.
– Ну что ты, милая, – мягко произнес он.
