Лиана Меррил - Мои красные туфли
— Больше не имею никакого отношения к его созданию, — отрезала Карли.
— Это очень похоже на официальное заявление, если я правильно понимаю.
— Без комментариев.
— Эван вскользь упомянул, что вы разошлись во мнениях.
— Можно сказать и так. Мое мнение заключается в том, что Эван Маклиш — дурак и болван. Но зато он считает себя почти богом.
В ответ Бек рассмеялся.
— Не вижу ничего смешного, пап.
— Прекрасно понимаю тебя, детка. А смеюсь потому, что сам годами веду подобный спор со своим редактором.
— Тогда ты способен понять ситуацию, — заключила Карли. Наконец-то отец перестал делать вид, что ничего не знает.
— Существенная разница, правда, заключается в том, что мой редактор не снимает трубку, когда звонят мне домой.
— Это случилось лишь однажды.
— Но в будний день и рано утром.
— Это здесь совсем ни при чем, — огрызнулась Карли.
— Совершенно верно. — Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. — Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!
Карли услышала в трубке собственный голос:
— Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?
— Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.
— Я уже и так жалею, — почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.
— Ну же, Карли, — ворковал Бек, — постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.
Карли состроила упрямую физиономию.
— А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.
— Пап!
— Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, — пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. — Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же — мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.
— Лишь однажды!
Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась — в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.
Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.
— Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, — едва слышно прошептала девушка. — Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…
— Что это? — удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.
Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.
— Можешь сделать потише?
— Извини. — Деке убавил громкость. — Что ты сказала?
— Ничего. Просто так, разминалась.
Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.
— Готова? — уточнил Эван. Карли кивнула.
— Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.
Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.
— Ну ладно, Маклиш, — не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. — Что все это значит?
— Что значит «что все это значит»? — переспросил Эван, выключая компьютер.
— О, ради Бога! — Карли почти в отчаянии воздела руки. — Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.
— Для тебя, может быть, и мелочи, — спокойно ответил Эван. — Но ведь это мое дело, правда?
— Ничего себе! — воскликнула Карли. — Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!
Эван поднял брови:
— Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.
— Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?
— Ненормальная, — любезно заметил Эван.
Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.
— Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? — почти с отчаянием закричал он.
— Да, — гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. — Да, потому что ты делишь постель с врагом.
— Прошу прощения? — негодующе вставил Эван.
— Один звонок! — возопил Деке. — Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!
— Печенье для друзей, — пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: — Для настоящих друзей.
— Но я настоящий друг! — взмолился Деке. — Самый верный!
— Черт возьми, помолчите минуту! — взревел Эван. — Когда это я успел превратиться во врага?
— Печенья больше не будет! — кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.
В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:
— Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!
