Мария Козловская - Клан, или Кровные узы
Запись из дневника:
" В тот день я узнала, что значит побывать в Аду, полностью окунувшись душой в эту бездну…
Тяжелая голова, которая непонятно какими силами сумела удержаться на мое шее, отдавала мелкими покалываниями в районе висков, все тело ломило. Открыла глаза, наткнувшись взглядом на обеспокоенный вид отца, сидевшего рядом. Медленно обвела глазами комнату, только сейчас поняв, что нахожусь в больнице. Белый потолок, белоснежные стены, я на бледно — серой койке и тонкая игла, вводящая в организм препарат, подключенная к моей вене.
Спустя несколько минут стало доходить, что именно я здесь делаю. Моменты недавнего прошлого, словно сцены из черно-белого кино, хаотично прокручивались в сознании, пронзая тело почти физической болью.
Андрей…Его больше нет. Я уже привыкла к сознанию, что никогда больше не увижу его моим, навеки отдавая его другой женщине. Знала, что по утрам свой нежный ласковый поцелуй он будет дарить другой, не меня обнимая, засыпать ночью, переплетая свои ноги с моими, не я буду ощущать его горячую ладонь на своей талии под одеялом, не я рожу первенца, которого Он так заветно мечтал увидеть…я знала, я чувствовала, Он мужчина, и ничто мужское Ему не чуждо.
Но вот так…знать, что больше никогда не увижу его на людных улицах, не смогу посмотреть в глубину глаз, вновь тоня и всплывая в их темных угольках, не смогу слышать родной голос, пускай обращенный и ни ко мне, не увижу…больше…никогда…
Заплакала навзрыд, отчего система от капельницы задергалась на руке, и тонкая игла выскользнула из кожи, прихватив лейкопластырь. Через несколько минут сестра, тут же вызванная моим отцом, вновь подключила лекарство, а я чувствовала лишь пустоту, поглощающую все мое существо.
Пришла в себя лишь тогда, почувствовав, как отец сильно трясет меня за плечи, сияя синими, так похожими на Его глаза, глазами.
— Лиза, доченька…он жив! Андрей жив! Сейчас он в операционной…молись, Лиза, молись…
И я молилась, залпом, словно в последний раз и больше не успею, перебирала в памяти все слышимые мной когда-либо молитвы, моля Господа об одном, что бы он даровал Ему жизнь. Я клялась, я божилась, что взамен отдам Богу все, что он пожелает, включая и свою жизнь. Попросила отца принести мне иконку или маленький крестик. Отец улыбнулся сквозь застилавшие глаза слезы, потянулся рукой к шее, вытягивая из-за ворота рубашки тонкую цепочку с изящным крестиком внизу.
— Боже, я обещаю…я исчезну из его жизни, я навсегда уйду, я не могу дать обет забыть Его, потому что это не в моих силах. Но я даю тебе клятву, я больше никогда Его не потревожу, только подари ему жизнь. Я знаю, Он не безгрешен, но я откуплю собой все его грехи, только дай ему дышать. Я знаю, мы грешны оба, потому что вступили в кровную связь, но я готова тащить этот крест на себе, только не забирай его душу, возьми мою…
Медленно, словно прощаясь с ним, передала крестик в протянутую ладонь отца, прикоснувшись к ней пальцами, почувствовала обволакивающее тепло.
— Лизочка, я позвонил маме, она в пробке, но через полчаса должна быть здесь. — Отец, казалось, постарел на лет пять, он продолжал находиться рядом, и я еще никогда не чувствовала его так близко. Я немного кивнула головой, чувствуя, как рябь вновь встает перед глазами, словно помехи в черно-белом телевизоре.
— Сколько времени длиться операция? — Выдавила из себя, до ужаса боясь услышать точную цифру.
— Солнышко, мы здесь всего час. — Отец склонился, нежно поцеловав мою раскрытую ладонь. — Владимир, друг Андрея, он оказался замечательным врачом, сейчас он в операционной с профессиональной бригадой хирургов, они делают все возможное.
— Где мы? — Хотела спросить громче, но получилось глухо.
— В Подмосковье, у Андрея было сильное кровотечение, он потерял слишком много крови, поэтому ехать в Москву было бы опасно. Лиз…? — Отец хотел что-то спросить, но тут дверь отворилась, и в палату буквально вбежала встревоженная медсестра в маске, больничных бахилах, с каплями крови на белоснежном хирургическом костюме. Я замерла, сердце, казалось, остановилось, предчувствуя неладное. Что могло заставить мед работника вот в таком виде сорваться с рабочего места, не укладывалось в голове. Если только…кровь отлила от лица, и я бессильно откинулась на подушку, отмечая крупные капли пота, выступившие на лбу.
— Черкасова? — Девушка метнулась ко мне, застывая посреди комнаты. — Владимир Алексеевич говорил, что вы являетесь родственницей пациента Истомина. — На мгновенье перевела дыхание, после заговорив скороговоркой. — У нас маленькая больница, сами понимаете, до станции переливания крови еще часа три… У оперируемого сильное кровотечение, мы никак не можем остановить, антикоагулянты не помогают. Если бы ваша группа крови? — Замолчала, уставив на меня глубокие чистые глаза, с паникой и волнением вглядываясь в мое лицо. — Если бы, или ваш отец…
— Я…, - твердо поднялась, хотя это давалось с большим трудом. Отец, не смея перечить, видя полыхающий огонь в моих глазах, приподнял за талию, помог свесить ноги с кровати.
— Оля! — Крикнула та кому-то позади, показывая мне присесть. — Готовь реактивы на совместимость!
А после…после для меня наступил полнейший шок, когда узнав, что наши группы крови совершенно разные, более того, они вовсе не совместимы для близких родственников.
Не имея времени для размышлений, видя только не понимающий взгляд отца и девушки в белом халате, смогла уловить только легкий кивок папы, и понятливый взгляд медсестры.
— Третья резус позитивный! — Я видела, как радостно улыбнулась молодая девушка, напряжение на ее лице стало постепенно спадать. Она в паре еще с одной медсестрой, к которым после подключился лет сорока доктор, оставили отца в манипуляционной, мне же посоветовали прилечь на кушетку. Я тяжело опустилась вниз, чувствуя, как вновь закружилась комната перед глазами, и сознание в очередной раз помахало на прощанье рукой.
С мамой встретилась спустя несколько часов, все-таки пробка была существенной, и она задержалась на полтора часа. Отец, отдав племяннику приличное количество крови, теперь лежал на кушетке, принесенной несколькими санитарами в мою палату. Я же, под присмотром другой, приветливой краснощекой медсестры отлучилась в туалет, опираясь на полную фигурку медработницы. Если бы тогда я знала, чем обернется для меня возвращение.
С матерью я встретилась буквально в пяти метрах от палаты, она, словно обезумев, неслась в палату, не увидев меня, ворвалась внутрь, видя распростертого на кушетке отца и женщину-доктора, наблюдающую за его состоянием.
