Розмари Роджерс - Любовные игры
Мотоцикл с ревом ринулся вниз с холма. Теперь, если бы даже вертолет гнался за ними по пятам, они бы не расслышали его рокота. Главной задачей Сары стало не сорваться с мотоцикла, и она изо всех сил прижималась к Анджело, крепко зажмурив глаза и уткнувшись лицом в его широкую спину.
Время неслось так же быстро, как мелькали одна за другой покрываемые ими мили. Саре легко было ни о чем не думать: она полностью отдалась этой сумасшедшей гонке сквозь тьму сардинской ночи, которая, казалось ей, никогда не кончится. В голове у нее словно отстукивал метроном в такт этой бешеной езде: «Забудь! Забудь! Забудь!»
— Не бойся, ему нас не найти. Откуда ему знать, в каком направлении мы рванули? И что мы вообще рванули? Он, наверное, убежден… Зная, как устроена его голова, — Анджело усмехнулся очень похоже на Марко, — я могу предположить, что он думает: мы с тобой барахтаемся где-нибудь в постели. Не то чтобы мне не импонировала эта идея — прошу прощения, мисс Сара, беда лишь в том, что сейчас ее трудновато осуществить, однако мой твердолобый братец не знает об этом.
Ветер унес ее ответ. Сара снова замолчала и была рада бесконечной трескотне Анджело, на своем мотоцикле уносившего ее навстречу зарозовевшему рассвету. Они спустились к морю. Постепенно дороги становились шире; начали попадаться встречные машины. Анджело так лихо лавировал между ними, что Сара снова зажмурила глаза и долго-долго держала их закрытыми.
Если ей суждено уцелеть, она никогда в жизни не сядет на мотоцикл. Только бы пережить эту ужасную гонку — и Сара с удовольствием вернется к прежней, размеренной жизни. Хватит, она уже получила свою долю приключений! Вот посмеется мама Мона — и сожмет ее в объятиях. Она будет довольна, что ее правильная маленькая Сара наконец-то разбила кокон, в котором обреталась всю жизнь — сидела и задыхалась. Потребовалось вмешательство Дилайт, чтобы помочь ей выбраться. Она на своей шкуре изведала, какое это «счастье» жить, не особенно беспокоясь о разных условностях и ограничениях. Она словно перенеслась из одного мира в другой, где воспоминание о собственном «я» нередко заставляло ее краснеть.
— Держишься молодцом! — весело прокричал Анджело, заглушая треск мотоцикла. — Но зачем ты так вцепилась в меня? Хотя мне, само собой, лестно.
Мы уже почти приехали, так что успокойся, ты в надежных руках. Если я правильно рассчитал, мы должны оказаться на месте, где ведутся съемки, — оно называется Кастелло — как раз к тому времени, когда они делают перерыв, чтобы выпить по чашечке кофе.
С каждым километром, приближавшим их к Кальяри, Сара все сильнее волновалась при мысли о том, как счастливо она избежала опасности. Избежала?
Или попросту сбежала? Не стоило сейчас вдаваться в эти тонкости. Каждый километр, приближавший их к столице Сардинии, одновременно отдалял ее от «палаццо» и ее золотой клетки. Она уносилась все дальше от ярости своего тюремщика, который, наверное, уже убедился, что теннис — не единственная игра, в которой он потерпел поражение. Должно быть, он и не думает преследовать ее: так велика его ненависть.
Герцогиня сердится, а Серафина неодобрительно качает головой и сравнивает ее с незадачливой испанкой. Сара оставила все с, вои нар яды — интересно, ей вернут их или Марко собственноручно сожжет все до единого лоскутка? Не то чтобы ей было жаль этих тряпок, но в ее бывших покоях наверняка не замедлит появиться новая пленница, они могли бы оказаться ей впору. Еще одна жертва, которую он станет мучить…
— Ну вот мы и на месте, целые и невредимые, как я и обещал! жизнерадостно прокричал Анджело, словно ни капельки не устал. — Здесь огорожено, и карабинерам наверняка не понравится мой вид, так что придется тебе, детка, продемонстрировать силу убеждения.
Полицейский явно не пришел в восторг и от сариного вида, но благодаря ее настойчивости и беглому итальянскому языку, вкупе с мышиными хвостиками, смягчился и приказал двум стражникам препроводить путешественников в грим-уборную, на двери которой красовалась табличка: «Мона Чарльз».
Мона никогда ничему не удивлялась; не удивилась она и появлению дочери, которую не видела два года.
— Сара, душенька! Как это мило с твоей стороны! И со стороны твоего друга! Ты так похорошела, крошка! Фантастический загар! А эго?..
Мона была в своем репертуаре: она уже набросилась на Анджело, а уж он-то просто глаз с нее не сводил. У Сары было такое чувство, будто она произносит запоздалые слова представления:
— Мама, это Анджело, он был так любезен, что подбросил меня сюда.
Анджело, это…
— Вы подбросили ее сюда? Ах, как это мило! Я не видела Сару сто лет, правда, милочка? В последнее время твой папа стал таким занудой, что нам редко удавалось общаться. Вы уже слышали, что отмочила Дилайт? Анджело…
Гм, какое чудесное имя! Вы любите белое вино? Там в холодильнике есть немного, налейте, пожалуйста. Сегодняшнюю встречу обязательно нужно отметить!
Нам в самом деле есть что отметить, подумала Сара. Стаканы в момент опустели. Сара, точно завороженная, смотрела, как мама Мона напропалую кокетничает с Анджело. Потом у нее начали слипаться глаза. Сквозь полудрему ей почудилось, будто они говорят о ней, и она удивилась: они говорили так, словно ее здесь не было. А может, так оно и есть? Сара попыталась прислушаться, но вместо этого погрузилась глубже в сон, и все вокруг заволокло дымкой. Она очутилась в океане; волны вздымались выше гор и одна за другой накатывались на нее, пока невесть откуда не появился смуглый пират с золотой серьгой и выволок ее, точно мешок с картошкой, на палубу пиратского брига. Там он начал кромсать кривой саблей ее одежду. Сара сообразила: это мавр, он хочет надругаться над ней, а затем продать ее на невольничьем рынке… если она не угодит ему.
«Нет! Никогда!» — пронеслось у нее в мозгу, но все тело оставалось тяжелым и безжизненным, совершенно неспособным оказать хотя бы символическое сопротивление. Навалившись на Сару, пират фамильярно ухмыльнулся, точно издеваясь над ее податливостью. Она знала и ненавидела этого человека, хотела навсегда вычеркнуть его из памяти, но и закрыв глаза, видела его сквозь сомкнутые веки. Смуглый, злой, бесконечно опасный. Грубый голос, хищный рот, неожиданный смех, из-за которого возле губ и угольно-черных глаз появлялись крохотные морщинки…
— Дилетта миа… ты моя и будешь моей, пока я хочу тебя, ясно? Я все еще хочу тебя, чертова ведьма!
Дилетта… Дилайт, а не Сара… Кто станет вожделеть к Саре? Кого привлечет заурядное, отнюдь не вдохновляющее имя? Не обещающее никаких особых радостей. Земное имя, подходящее земной девушке.
