Ирина Лобусова - Пять минут до любви
Я снова подняла трубку и набрала телефонный номер моего московского друга. Этому человеку я могла доверять. Он был моим другом долгое время и был связан с шоу — бизнесом. И может быть, я была бы с ним счастлива, если б не одно маленькое обстоятельство… Он был наркоманом. Давнее пристрастие к наркотикам отняло у него способность быть мужчиной. В возрасте тридцати пяти лет он был законченным наркоманом и неизлечимым хроническим импотентом.
— Привет. Это Лена. Ты меня помнишь? Да, конечно. Я была в этом уверенна. Я попала в очень неприятную историю и мне нужна помощь. Ты можешь кое-что для меня сделать? Да, это серьезно. Все подробности расскажу, когда буду в Москве. Ты поможешь мне? Я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Мне нужно, что бы ты узнал все об одном человеке. Его зовут Сергей. Он связан с шоу — бизнесом. Записывай (я продиктовала его фамилию, место работы, домашний адрес и телефон). Меня интересует то, чем он занимается — какая идет о нем слава, его тайный бизнес, вообще все. То, что обычно не выставляется на поверхность. Особенно — связан ли он с увеселительными заведениями, проституцией, торговлей девушками заграницу. Нет, факты и доказательства не нужны. Просто сведения. Глубоко копать не нужно. Просто может это быть возможным — или нет. Любовные связи, бывшие любовницы — что с ними сталось. У него может оказаться моя фотография. Постарайся узнать, каким образом он ее использует, для какой цели. И еще — такого-то числа день рождения одного из его близких друзей, какого-то бизнесмена. Узнай, в каком ресторане он делает банкет, кто там соберется. И вообще, правда ли это. Постарайся узнать все! Когда? Чем быстрее, тем лучше! Ты даже не представляешь, насколько это для меня важно. От этого может зависеть моя жизнь. Пожалуйста, помоги мне. Только узнай подробно. Да, может быть, я действительно круто вляпалась. Если ты мне не поможешь — я могу не вылезти. Видишь, ты держишь в своих руках мою жизнь.
Друг ответил коротко:
— Понял. Все сделаю. Жди.
Мне предстояло замереть на несколько суток возле телефона — но эти муки ожидания не шли ни в какое сравнение в адской болью, бушевавшей в моей груди.
Ничего особенного вроде не произошло. Просто я однажды проснулась утром и поняла, что никому не могу верить. И еще — что почва ушла из — под моих ног. Я ждала звонка с таким ненормальным надрывом, что каждый раз вскакивала с места, когда только хлопала входная дверь. Мои нервы были так болезненно напряжены, что я вздрагивала и терялась от малейшего шума. Мне ничего не хотелось делать, мне было очень плохо, и я никуда не выходила из квартиры. Я прикладывала просто нечеловеческие усилия для того, чтобы проснуться утром. Мир разом потерял все свои краски и всю свою радость. Мне не хотелось жить.
За прошедшие сутки опустошения теплое чувство, которое я испытывала к Сергею, переросло в настоящую ненависть. Я ненавидела его до последнего предела! И даже если бы мои подозрения оказались ложью — все равно я не могла бы с ним жить! Я ждала звонка как приговора моей душе и моей вере в людей. Я ждала звонка как потерю, кутая плечи в жалкие обрывки воспоминаний, полных нежности, доверия и теплоты. Я не узнавала даже собственное лицо в зеркале… И, взглянув на свое отражение, я смотрела словно сквозь темную глубокую воду, где что-то близко напоминающее предельное отчаяние пугающим образом темнело в зрачках.
Звонок, которого я так ждала, раздался к концу вторых суток. Ближе под вечер. Но звонил не мой друг. Это был Сергей. Еще не прикасаясь к телефону, я уже знала, что это он.
— Это я…
— Узнала.
— Я хотел кое-что тебе сказать…
— Говори.
— Прости меня. Пожалуйста, прости меня. Я поступил как подлец.
— Ты просишь прощания? Но за что?
— За то, как я поступил.
— А как ты поступил?
— Скоро ты об этом узнаешь. И когда ты узнаешь, ты больше никогда не захочешь слышать обо мне. Единственное, что я хочу сказать тебе до этого… Конечно, ты не поверишь, но я скажу… Я бы не допустил, чтобы с тобой произошло что-то плохое. Если бы ситуация вышла из — под контроля, я бы обязательно вмешался, я…
— Ничего не понимаю!
— Я не хотел причинить тебе вред. Просто — я ни о чем не думал. А теперь… в глубине души я тебя любил. Так глубоко, что до конца не понимал этого прямо. Это наш последний разговор, больше ты никогда меня не увидишь и ничего обо мне не услышишь, но прежде, чем навсегда расстаться с тобою я хочу попросить, чтобы ты не судила меня слишком строго, и чтобы ты простила меня за всё. Искренне, от чистого сердца, как в Библии. За все, что я тебе причинил.
— Послушай, может…
— Нет, ничего больше говорить не надо. Ты сама до конца не знаешь, с кем говоришь. Я сделал тебе то, что могло тебя убить. Или превратить твою жизнь в ад, который намного хуже смерти. Поэтому ничего мне не говори. Прости меня.
— Это все, что ты мне скажешь?
— Это все, что я хотел тебе сказать. Прости меня. Пожалуйста, прости меня.
— Я прощаю тебя.
— Прости еще раз. Я искренне желаю тебе счастья. Ты его обязательно встретишь потому, что ты достойна. Еще раз прости меня. Я тебя очень люблю. Прощай.
Это был наш последний разговор. И больше я действительно не слышала его — никогда.
Мой друг позвонил на следующий день. За это время что я только не успела передумать… И лицо моего кошмара, и калейдоскоп лиц когда-то забытых людей. Это был так странно, не искренне — вспоминать детали глаз и мельчайшие фрагменты поступков, воскрешать забытые слова — никому не нужные, покрытые плесенью роли… От моего кошмара оставались только размытые в памяти очертания руки и еще то, как мы занимались любовью. В ту единственную счастливую ночь. Тогда, прикасаясь губами к нему, я целовала не его тело, а его душу. И на его ладони были обнаженные обрывки моей души. Обнаженность — не раздеваться догола, а открывать душу. Когда к тебе прикасаются любимые руки — это разговор с Богом. Наверное, с Богом можно говорить только один раз.
Звонок моего друга поднял меня с постели (он позвонил ровно в два часа!) и первым, что он мне сказал, было:
— Ты идиотка!
— Что за странное вступление?
— Самое обычное. Ты идиотка!
Просто отражение моих мыслей!
— Ты узнал?
— Все узнал. Как ты и сказала. Узнать-то узнал, только вот сможешь ли ты понять…
— Я пойму. Рассказывай.
— Это слишком долго. Ты сама сможешь прочитать.
— Что прочитать? Я ничего не понимаю! Вместо того, чтобы все объяснить, ты принялся меня оскорблять! Не хочешь говорить — не надо, но зачем так поступать?! Неужели нет никого рядом с тобой, чтобы ты мог сорвать свое зло?
