Забирая Еву (СИ) - Роман Виолетта

— Не трогай меня, — всхлипывает, а мне сдохнуть хочется, не отпускаю ее.

— Не трогай меня, прошу, — плачет, сжимаясь от моих прикосновений, словно от чего-то приносящего нестерпимую боль. Отстраняюсь от нее. Пытаюсь держаться спокойно, в то время как сам задыхаюсь от боли.

— Хорошо, пойдем в постель, — подаю руку, чтобы могла подняться. Ева игнорирует ее. Встает, опираясь о стену, на трясущихся ногах направляется в сторону спальни. Настолько тяжело ей дается каждый шаг, что мне приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не плюнуть на все и, подняв на руки, самому отнести в кровать.

— Тебе принести что-нибудь? – спрашиваю ее, накрывая одеялом.

— Нет. Уходи, — произносит тихо, отворачиваясь от меня в сторону. Меньше всего мне хочется упускать ее из виду. Но я понимаю, что в данной ситуации, я, прежде всего, должен создать ей благоприятные условия для выздоровления.

В кухне мама кормит Леху.

— Ну как она? – спрашивает мама.

— Не хочет меня видеть, - говорю, а сам взгляд в пол опускаю.

— Ну хотя бы в себя пришла, — подает голос Леха. — Я позвонил врачу, Коль. Завтра утром приедет. Осмотрит ее, подскажет, как нам вытянуть поскорее из этого состояния.

— Хорошо, — киваю, присаживаясь на свободный стул.

Спустя несколько часов друг уезжает, пообещав приехать завтра вместе с доком. К Еве в спальню больше не захожу. С мамой она прекрасно общается, а меня даже видеть не хочет. Не знаю, как мне теперь исправлять все это. Не простит. Да и поделом ведь. Заслужил каждое сказанное в свой адрес ругательство. Только сейчас для меня главное - вытянуть ее. А с остальным разберусь позже.

До ночи мотался во дворе. Занимал себя чем угодно, лишь бы не оставаться без дела. А когда стемнело и мама сказала, что Ева уснула, прокрался к ее спальне.

Просидел полночи возле ее кровати. До полуночи она спала, а после - беспокойно металась по кровати, стонала, переходя на тихий плач. Разве можно выдержать дистанцию, когда ей так плохо? Не выдержал. Когда совсем невмоготу стало, подорвался к ней. А она в слезы. Отталкивает своими худенькими ручками, по подушке мечется. Тут и сам чуть в истерику не впал. Никогда еще таким потерянным и раздавленным не был. Вышел из комнаты, рухнул на пол под дверью. Так и просидел остаток ночи. Стиснув зубы, затыкая рот кулаком. Прислушивался к каждому ее шороху. Смотрел в темноту на ее силуэт и захлебывался от чувства собственной никчемности, от отвращения к себе. Всегда считал себя сильным, знающим что-то в этой жизни, а оказался последним слабаком и трусом. Оставил ее одну среди стервятников, накинувшихся на беспомощную девчонку. Пока убивался чувством вины, закидывался дорогим виски, пытался отвлечься с помощью работы и спорта, она здесь все круги ада проходила.

Глава 41

На следующее утро приехал Леха с врачом. Док, осмотрев Еву, побеседовал с ней и удалился с нами для разговора.

— Я ознакомился с ее медицинской картой, — поправляя очки на переносице, говорит он. — Девочке поставили диагноз шизоаффективное расстройство. Кололи ей очень сильные нейролептики :галоперидол, аминазин.

— Какие последствия от этих препаратов?

— Основным фармакологическим эффектом аминазина является вызывание нейролептического синдрома - эмоционального оскуднения, безвольного, безразличного отношения к окружающему миру, двигательной заторможенности. В настоящее время у девушки налицо практически все вышеперечисленное.

— Как ее вытянуть из этого состояния?

— Я выписал кое-какие препараты, которые ускорят восстановление организма. Учитывая то, что кололи препараты непродолжительное время, мы можем надеяться, что последствия могут уйти в ближайшее время. Но каждый организм реагирует по-своему. Одним достаточно недели для восстановления, другим и полгода недостаточно.

— То есть, велика возможность того, что она может остаться в таком состоянии на полгода? – чувствую, что закипаю.

— К сожалению, да. Но я буду навещать девушку раз в неделю. Проверять ее состояние, проводить беседы. Думаю, мы справимся с этим быстро. Главное, что требуется от вас - организовать ей спокойную обстановку, пытаться вызывать в ней радостные эмоции. Любимая пища, музыка, занятия.

— Я понял вас. И еще один момент, — в другой ситуации никогда бы не озвучил это постороннему. Но сейчас у меня другого выхода нет. — Незадолго до этого инцидента мы поссорились. Ева обижена на меня. Не подпускает к себе. Несмотря на то, что ко всему окружающему ведет себя безразлично, стоит мне приблизиться, она впадает в истерику.

— Так как девушка остро реагирует на ваше присутствие, лучше не нервировать ее. Самый главный принцип: никаких контактов без ее согласия, — хмурится доктор.

— Понял, — пожимаю ему руку и договариваюсь о следующей встрече.

Проводив врача, мы с Лехой остаемся на улице для разговора.

— Ты же понимаешь, что мы должны это сделать, — выпуская кольца дыма в небо, щурится от солнца.

Киваю. Как бы сейчас хреново ни было, понимаю, что нам никуда не деться от этого.

Спустя десять минут мы заходим в спальню. Ева не спит. Лежит на спине, безразлично глядя в потолок.

— Стой здесь, — шепчет мне Леха, притормаживая в дверях. Сам подходит к кровати.

— Ева, привет. Меня Алексей зовут, я Колин друг и полицейский, — представляется он, глядя на нее. Ева поднимается в сидячее положение, облокачиваясь о спинку кровати. Натягивает одеяло, чуть ли не до подбородка.

Сжимается вся, но смотрит ему в глаза. Она смотрит ему бл*ть в глаза, а меня словно нет.

— Ева, мы понимаем, что тебе это крайне неприятно вспоминать, но другого выхода нет. Ты должна рассказать нам все произошедшее, для того чтобы мы могли закрыть Кирилла по максимуму, — друг складывает перед собой руки и смотрит на нее выжидательно.

Ее бледное лицо кривится в страдальческой гримасе, а глаза наполняются слезами. Б*ть, а я готов убить себя за каждую ее слезинку. Жаль, что не разорвал на кусочки этого ублюдка. Не успел.

— Ева, если хочешь, он уйдет, — указывает на меня Леха. Ева даже не поднимает на меня глаз. И это просто невыносимо. Но я, м*дак, сам во всем виноват, заслужил.

— Кирилл стал домогаться меня, — звучит ее тихий, лишенный эмоций голос. — После похорон периодически бросал намеки…Потом, в день его назначения на должность, напился и, закрывшись со мной в кабинете, пытался изнасиловать. Словно безумный был. Говорил, как сильно Егора ненавидит. И что все из-за него. И я ему нужна просто в качестве мести. Избил, одежду порвал. Я уже думала - все. Если закончит начатое, и я живой останусь, сама на себя руки наложу… Но меня спас Жорик. Заявился в отдел и услышал возню в кабинете. Вырубил его бутылкой из-под шампанского. Мы убежали. Заявление я не стала подавать. Посчитала, что тягаться с ним бесполезно. Куча связей, денег. Решила просто втихую уволиться. На следующий день приехала сюда. Хотела просто поддержки … — горький смешок слетает с ее губ. Ева неотрывно смотрит на свои тонкие руки. Трет запястья, на которых красными бороздами следы моей трусости.

Из груди помимо воли рвется рычание. Леша бросает на меня предостерегающий взгляд. Зажмуриваюсь, сжимаю виски, пытаюсь успокоиться.

— В день моего возвращения у подъезда меня скрутили двое мужчин. Привезли в психушку. Сдали санитарам. Огромные такие, под два метра ростом. Скрутили меня насильно и поволокли внутрь. Я отбивалась изо всех сил, но один из них, самый здоровый, схватил за шею и придавил лицом к койке. Привязали мои руки к кровати. Говорят, пока не подпишешь заявление, что по собственному желанию легла, мы тебя не выпустим. Ушли, оставили с тремя больными. По всей видимости, это отделение для буйных было. Все, как и я, привязаны. Но лежат как овощи, наверное, обдолбанные, — она произносит это так спокойно, а меня трясет от ярости.

— Я держалась изо всех сил. Но вы просто не представляете, что значит лежать распятой, не иметь возможности даже пошевелиться. Но самое гадкое не это, — снова смех с ее губ, словно контрольный выстрел в голову. - Ходить под себя…я просто сдохнуть хотела...