Ольга Ланская - Инженю, или В тихом омуте
Как ни странно, разрыва ничто не предвещало. И возможно, его могло бы и не быть. А возможно, он должен был произойти намного раньше. Но как бы там ни было, они целых три месяца прожили вместе — солидный, на ее взгляд, стаж даже для разнополого брака. И наверное, они обе обманывали себя, внушали себе, что такая идиллия может длиться вечно. По крайней мере лично ей к концу этих трех месяцев казалось, что ближе Вики у нее никого не было, нет и не будет. Может, потому, что в тот момент старые знакомые надоели, а новых не прибавлялось, коль скоро она отказывалась знакомиться с мужчинами. А к тому же была зима, а зимой женщины реже привлекают мужские взгляды в связи с обилием одежды. И еще зимой ценятся домашнее тепло и уют — особенно если это дом, в котором живешь отдельно от родителей.
В общем, все было прекрасно, и все обещало быть еще прекраснее. Вика даже постоянно шутила, что им надо слетать в Голландию или в Штаты, в Сан-Франциско, и пожениться, поскольку там регистрируют однополые браки, — шутила так часто, что шутка перестала быть таковой. Но она не возражала — ей самой эта идея представлялась интересной. Ей казалось, что такой брак был бы жутко оригинальным и выделял бы ее из толпы еще сильнее, чем ее внешность. То есть делал бы ее такой, какой она всегда хотела быть, — максимально отличной от других. И когда Вика в один прекрасный день вдруг завела в постели разговор о том, что их банк, кроме кучи разных фирм, создал еще и турагентство, и можно было бы летом слетать с огромными скидками в Штаты, в Калифорнию, там, говорят, ужасно красиво, она громко восхитилась. Поняв по слишком безразличному тону Вики, о чем именно идет речь.
Так что не исключено, что они и вправду туда слетали бы — и даже при определенной доле настойчивости и везения зарегистрировали бы свои отношения. Ей жутко нравилась идея, с каждым днем все больше, — хотя она, естественно, не задумывалась, что эта идея подразумевает, кроме регистрации брака. И когда Вика слишком безразлично спросила ее, могла бы она прожить всю жизнь с любящей ее женщиной, она без раздумий выдала свое коронное «О да!». Ей ни к чему было задумываться — словосочетания типа «всю жизнь» не производили на нее впечатления. Она всегда была слишком легкомысленна. И еще она верила, что суть брака в том, чтобы жить с одним человеком, но ему изменять, — так что какие, собственно, проблемы?
Но тут вмешался старик Фрейд. Напомнивший ей, что она не лесбиянка.
Тогда, в конце зимы, у них уже были некоторые разногласия. По поводу того, что Марина не ходит на занятия — о чем Вика, которой она говорила, что все о'кей, узнала случайно, решив сделать Марине сюрприз и приехав к ней в институт, и узнав от кого-то, что ее там не видели давным-давно. По поводу того, что Вика, постоянно обещавшая Марине куда-нибудь ее устроить, так ничего и не делает — видимо, желая сохранить Марину для себя и боясь, что на работе она найдет кого-нибудь другого. По поводу денег, которые Марина отказывалась брать, хотя они ей, конечно, были нужны. Ну и по ряду других поводов.
Все это, конечно, было мелко. Настолько мелко, что она не хотела обращать на это внимание. И не хотела себе признаваться, что ее начали немного раздражать менторские нотки в Викиных ежедневных записках, и ее бесконечное сюсюканье, и болезненная, беспочвенная ревность, которую мог вызвать даже взгляд, брошенный на Марину идущим мимо мужчиной. И то, что она оказывается все в большей и большей зависимости — материальной, естественно. И то, что Викина любовь, казавшая таrим благом, на самом деле давит на нее и душит. Но она не хотела этого признавать и стыдила себя, внушая, что не права, пряча все это куда-то очень глубоко и далеко.
Это произошло в конце февраля — когда Вике дали на работе пару отгулов. Так что им предстояли четыре выходных, которые Вика вполне заслужила — потому что последние пару недель приходила с работы очень поздно и жутко вымотанная — и которые Марина решила сделать запоминающимися. У нее долларов четыреста было, Вика ей всовывала понемногу, а она не тратила, не хотела на себя, знала, что подвернется случай. И как только он подвернулся, решила сделать Вике сюрприз. И отправилась по магазинам.
Когда такси высадило ее у подъезда, в кармане не осталось и доллара — зато в руках была коробка с тортом и два огромных неподъемных пакета. Неподъемные, правда, они были из-за восьми бутылок итальянского шампанского, которых должно было хватить на четыре дня разгула. А самое главное и дорогое их содержимое было куда более легким. Пристегивающийся искусственный член черного цвета и гигантского размера, двойной фаллоимитатор, предназначенный специально для лесбиянок, кожаная плетка и блестящий винилом садомазохистский костюмчик. И несколько порнокассет — в число которых затесался случайно безобидный «Калигула». Как раз и вызвавший наибольший Викин гнев.
Она жутко довольна была своими покупками. Ей и вправду хотелось сделать Вике сюрприз, хотелось показать и дать почувствовать что-то необычное и новое. Потому что хотя она и не хотела признавать, что ей нужен мужчина, нужен настоящий секс, но все же думала порой, что их интимные отношения стали однообразными. Она, конечно, не говорила обетом Вике и даже оправдывала ее для себя, напоминая, что та устает в своем банке, но все же ей хотелось чего-то иного. И она была уверена, что и Вике этого хочется — просто она неопытная, она не знает, как это может быть еще.
Она уже представляла себе, как это будет. Как придет с работы Вика и она сразу пошлет ее в ванную, а сама откроет шампанское и сделает канапе, перед таким сексом этого достаточно. А когда Вика войдет, усадит ее в кресло и включит видео — а сама сядет рядом и будет касаться везде губами и пальцами, мягко и аккуратно усиливая возбуждение от просмотра. А потом наденет на Вику черный костюм и пристегнет ей член и попросит связать себя и высечь и изнасиловать жестоко и беспощадно. А потом они постелят на пол плед и лягут так, чтобы обе могли ввести в себя двойного гиганта, и будут двигаться навстречу, постанывая. А потом…
У нее было слишком много планов — так много, что для их осуществления не хватило бы и недели беспрерывного секса. И она была ужасно энергичной и весело суетилась, готовя все к первому вечеру их четырехдневного медового месяца. Который был бы совсем не лишним, который бы убрал из их отношений привычность и рутинность.
Но ничего не вышло. Точнее, все пошло не так. Вика, конечно, обрадовалась нежно-теплой встрече, и недоумевала, слыша загадочный Маринин тон, и даже просила рассказать ей про сюрприз, но сдалась и отправилась в ванную. И даже дала себя накрасить сильно — немного протестуя и все спрашивая, зачем, все причитая, что ей так не нравится, она так не любит. И видимо, тогда уже начав раздражаться. А после они перешли в гостиную, и хлопнула пробка, даруя свободу пьяным пузырькам, и на экране замелькали сцены из «Калигулы» — красивые, отлично снятые, очень чувственные.
