Николь Фосселер - Под шафрановой луной
Маа-йяя, – прозвенело у него внутри. Его поражало, что он не слышал от нее никаких жалоб, как смело она смотрела в лицо обстоятельствам, почти не выказывая страха, и с восточной невозмутимостью покорялась судьбе. Она ехала по незнакомой стране с широко распахнутыми глазами, вбирая встреченные образы, цвета и запахи, хотела познать и постигнуть все увиденное вокруг. Это было так непохоже на англичан, с которыми Рашид сталкивался прежде.
Ма. Йя. Два мягких слога, гораздо больше подходящих его языку, чем жесткому и угловатому английскому. Он удивительно быстро постиг его странные звуки, как только смешался с чужим народом, силой оружия захватившим полуостров Аден. Рашид был разведчиком султана, сперва носил одежду пособника, потом торговца и, наконец – солдата, которым и был: он защищал караваны мечом и винтовкой. Араб не испытывал к чужакам ненависти, как не испытывал ненависти к противнику в бою. Потому что сражения – удел воина, и умереть в бою для него – честь. Юг, аль-Яман, с древних времен был ареной многочисленных войн. Этот немилосердный край не прощал ни легкомыслия, ни трусости. Его природа сформировала и характер его жителей. «Я против моего брата. Я и мой брат против моих кузенов. Я, мой брат и мои кузены против всего мира». Так воспитывались дети аль-Шахинов, едва их отнимали от материнской груди.
Рашид подумал о Нашите, которая вот уже половину его и своей жизни была женой воина. Ей было четырнадцать, а ему шестнадцать, когда их семьи заключили союз, следуя обычаю. Она много смеялась, была красивой, своенравной и живой, как и обещало имя, и у Рашида не возникало причин быть несчастным. Он воспитал двоих сыновей и дочь, все трое выросли здоровыми и уже не дети. Он выполнил свой долг перед семьей, перед племенем, как делал всегда: и перед султаном Ижара, и перед старейшинами аль-Шахинов. И он делал это охотно. Всегда. Потому что он – аль-Шахин.
Сейчас он тоже выполнял долг – в безопасности доставить Майю в Ижар и дождаться там англичан. По показаниям Али и его подсчетам, сейчас они должны быть в Аз-Заре. Там совсем рядом стоит на посту Али, готовый вмешаться, если султан воспрепятствует проезду англичан. До Ижара еще три с половиной дня пути. Возможно, дней пять до появления людей Коглана. Рашид проведет с ними переговоры и передаст Майю, как только они придут к соглашению. И все будет позади. Точно как он планировал. Нет причин беспокоиться.
Рашид замахнулся, хотел выбросить найденную монету, но передумал и оставил в руке. Осторожно сжал пальцы в кулак, чтобы не потерять ее на обратной дороге в лагерь. Нет причин беспокоиться.
8
– Сколько?! – покраснев от возмущения, Ральф смотрел то на султана, то на Мушина. Переводчик робко сжался, коричневое лицо его исказила испуганная гримаса. Красно-белый клетчатый тюрбан постоянно напоминал Ральфу хорька-альбиноса.
– Пятьдесят талеров Марии-Терезии за продолжение пути, – повторил Мушин требование султана. – За эту сумму он еще предоставит нам вооруженное сопровождение до границ территории Лодара.
Они заранее знали, что по дороге в Ижар придется платить пошлину, и взяли с собой определенную сумму наличными. Эти деньги Коглан выделил из личных средств, и Ральф подписал на них долговое обязательство. Достаточно, чтобы добраться до Ижара и обратно и купить по дороге продукты, если закончится провиант. Но Ральф никак не ожидал, что в самом начале путешествия ему придется оставить такую сумму в жадных лапах провинциального султана, который задумал извлечь финансовую выгоду из расположения своей территории на главной дороге. Вспомнив о восточной традиции торговаться, он поднял руку, растопырив пальцы.
– Пять, – возразил он, – и ни монетой больше.
Но султан покачал головой, упорно настаивая на своем. Он рассуждал подкупающе просто: все англичане богаты, эта весть докатилась и до Лодара. А тот, у кого была новая одежда, красивые лошади и технически совершенное оружие, вполне мог пожертвовать пятьюдесятью талерами.
Упорные переговоры продолжались все утро, пока Ральф не назвал окончательной суммой двадцать талеров, а султан по зову муэдзина не откланялся на полуденную молитву. В отличие от большинства солдат, укрывшихся в тени домов и крепостных укреплений и не выпускавших оружия из рук. Семь человек против целого войска – это было нереальной задачей даже для Ральфа, бывшего члена корпуса разведчиков.
Он повалился на соломенное ложе в комнатке гостевого дома и размышлял над решением дилеммы, а Фискер делал вид, будто его все это вообще не касается. Дело близилось к вечеру, и Ральф уже собрался заплатить наконец требуемые пятьдесят талеров и не терять драгоценного времени, когда ворвался Мушин с довольной ухмылкой и туго набитым мешком поклажи за спиной.
– Можем ехать!
Ральф удивленно посмотрел на него.
– Как так?
Мушин опять широко улыбнулся.
– Проезжий торговец узнал о нашем непростом положении и доплатил султану тридцать талеров. Нас отпустили.
Рядовой Фискер схватил вещи и мгновенно был готов ехать дальше, но Ральф продолжал неподвижно сидеть на месте. Какая-то странная история, даже подозрительная. Будто кто-то был крайне заинтересован, чтобы они смогли без задержек продолжить путь. Он резко вскочил.
– Торговец еще здесь?
Мушин покачал головой, и Ральф набросился с расспросами:
– Как он выглядел? Во что одет? Черный, окрашенный в индиго?
Мушин растерянно посмотрел на него и пожал плечами:
– Не знаю. Разве это важно? Нужно спешить, пока султан не передумал.
Последний все-таки настоял на двадцати талерах, предложенных Ральфом, но после беспрепятственно отпустил их, довольный сегодняшней сделкой. О подозрительном торговце Ральфу больше не удалось разузнать ничего, кроме того, что тот был одет как бедуин и в последнее время несколько раз проходил через Аз-Зару – причем насчет «последнего времени» ничего не уточнялось. Пока они вновь навьючивали лошадей и верблюдов и покидали город, Ральф постоянно оглядывался по сторонам. Мысль, что похититель подослал к ним шпиона, ему совсем не нравилась, пусть даже на этот раз наблюдатель им помог. Он рванул поводья коня и галопом устремился к перевалу Талх.
Пустыня Аль-Хадина еще утром осталась у Майи и Рашида за спиной. Им пришлось взобраться на горный хребет, на другой стороне продвижение вперед усложняли осыпи. Камни с металлическим лязгом летели из-под копыт, пока группа не спустилась в переходящие друг в друга вадис, по их мягкой почве лошади ступали почти бесшумно. Маленькие девочки в красно-зеленых платьицах, с грязными волосами и ожерельями ярко раскрашенных глиняных бусин на шеях пасли коз под миртами и фикусами. Пронзительно крича, они длинными палками отгоняли животных от скал и кустарников, усыпанных маленькими темно-сиреневыми ягодками, очевидно, непреодолимо притягательными для коз. В последней из вадис возвышались земляные террасы, засеянные полями там, где позволял размер. Женщины и дети поили скот и стучали палками по деревьям, чтобы собрать ягоды, которые Майя уже успела попробовать. Когда группа всадников устроила остановку, чтобы съесть хлеба и выпить воды, Рашид принес целую горсть темно-красных ягод и молча передал их Майе, в его взгляде под черно-синим платком не было никакой враждебности.
