Семен Малков - Последнее искушение. Эпилог
Не ожидавший такого бурного натиска Дмитрий растерялся, и этого Резнику хватило, чтобы превратить его лицо в страшную маску — сплошь в синяках и кровоподтеках. Но закаленному в портовых драках моряку терпеть боль было не впервой; он выстоял, и молодость взяла верх. Теперь уже тяжелые кулаки Дмитрия делали из старого бандита отбивную, и, понимая, что проиграл, Резник, выплюнув выбитые зубы, прохрипел:
— Все! Хана! Твоя взяла, падла!
Однако Голенко был беспощаден. Повалив Резника на пол, он продолжал его избивать, а тот из последних сил сопротивлялся, и, сцепившись, они катались по полу, круша посуду и мебель. Получая ответные удары, Дмитрий окончательно озверел и, войдя в раж, мертвой хваткой схватил противника за горло. Так бы и удушил до смерти, если бы не мать.
Сначала, когда началась драка, Оксана онемела от ужаса, а потом металась около них, пьяно причитая и хватая за руки, которыми они молотили друг друга. Разнять их так и не смогла, но когда сын стал душить любовника, схватила острый кухонный нож и, занеся над Дмитрием, испустила истошный вопль:
— Остановись, подонок, не то убью!
У нее был такой страшный вид, что сын выпустил горло врага и поднялся на колени, тяжело переводя дыхание. Этой мгновенной передышки хватило Резнику, чтобы выхватить из заднего кармана пистолет. Собрав остатки сил, бандит вскочил на ноги и направил его на стоявшего на коленях Голенко:
— Ну молись Богу, падла! Если он тебя примет.
— Илюша! Не делай этого! — взвизгнула Оксана, выронив нож и хватая его за руку, из-за чего выстрел, предназначенный ее сыну, попал в потолок.
— А ну, пошла, курва! — рявкнул на нее Резник, грубо отталкивая от себя, но пока высвобождал свою руку, Дмитрий подобрал кухонный тесак и с размаху воткнул ему в бок. Это был конец! «Вор в законе» захрипел, и ему сил достало лишь, чтобы выдернуть нож, после чего он свалился замертво, заливая пол кухни хлынувшей из раны кровью. Убийца остался стоять, тупо глядя на то, что наделал, а Оксана упала на труп любовника и, заливаясь слезами, целовала его волосатую грудь, повторяя как безумная:
— Илюшенька мой! Что же это такое? Илюшенька мой!
И когда до нее дошло, что он мертв, впервые в жизни потеряла сознание.
* * *Оксана очнулась от того, что перетрусивший Дмитрий отчаянно тряс ее за плечо, приговаривая:
— Ну приди же в себя, ма! Ну приди же!
Она все еще лежала на трупе Резника, который стал уже остывать, и когда, ощутив его смертельный холод, осознала безвозвратность утраты, то взвыла, как раненая волчица. Ее сын-убийца некоторое время тупо наблюдал, как тяжело страдает мать, но потом снова занервничал и зло бросил:
— Все! Подбери сопли, ма! Не стоит из-за него мучиться! Туда ему и дорога!
Однако Оксана вновь уронила голову на столь дорогую для нее, но уже бездыханную волосатую грудь, и, поливая ее слезами, запричитала:
— Миленький мой Илюшенька! Что же ты меня оставил, безутешную? Я ли тебя не любила? И за что тебя погубил мой негодяй? Уж лучше бы он не родился на свет!
Внезапно Оксана прекратила рыдать, поднялась и с такой ненавистью взглянула на Дмитрия, что он, не выдержав ее взгляда, понуро опустил голову.
— Ты не сын мне больше, подлый убийца! — тихо, но твердо произнесла она и, указав на дверь, потребовала: — Уходи и никогда больше здесь не появляйся!
— Ладно, ма, только… помоги мне убрать… это, — боязливо кивнув на труп, запинаясь пробормотал Голенко. — Ты ведь не хочешь, чтобы нас загребли мусора? Соседи слышали шум и могли стукнуть в ментовку!
— Это тебя они загребут, негодяй! Вот и убирай! — враждебно бросила ему мать, повернувшись, чтобы выйти из кухни.
— Не спеши в тюрягу, ма! — остановил ее окриком подонок. — На ноже ведь остались и твои пальчики! Скорее поверят, что это ты убила своего хахаля!
Как ни странно, эта подлая угроза заставила его мать опомниться.
— Уж тебя я могу убить точно, и меня оправдают, — огрызнулась она.
Больше Оксана не произнесла ни единого слова: и когда целый час убирали в квартире, и когда, завернув труп Резника в старое покрывало, воровато озираясь, чтобы никто не увидел, спустили на лифте и спрятали в багажник «Тойоты». Она распечатала рот только когда Дмитрий уже сел в машину, непримиримо бросив:
— Никогда этого тебе не прощу! И не надейся!
И подождав, пока джип сына скроется за поворотом, достала мобильник и твердым тоном сообщила:
— Совершено зверское убийство предпринимателя с Украины. Труп спрятан в багажнике джипа «Тойота». За рулем убийца. Машина сейчас в Марьиной Роще. Ее номер…
* * *Новенький джип «Тойота» медленно ехал по Сущевскому валу в сторону Рижской эстакады третьего транспортного кольца столицы. В этот поздний час движение на московских улицах уже было небольшое, но Голенко никуда не спешил. Он уже достаточно отрезвел и уныло обдумывал свое тяжелое положение. Дмитрий оказался в полном одиночестве.
«Ну допустим, от трупа можно избавиться довольно легко. Например, найти безлюдное место и сбросить его в канализационный люк, — с хладнокровной деловитостью рассуждал он. — Но вот что дальше я здесь буду делать? К матери ход закрыт — я ее знаю. С Петькой все кончено, и ему на глаза лучше не попадаться. Надежной телки — и то у меня нет. В общем, полный облом!» — подвел он безрадостный итог своим связям в столице, а вслух пробормотал:
— Надо встать в сторонке и обмозговать все получше! Мне не хватает только еще в какой-нибудь столб врезаться!
Припарковав машину к бордюру, Дмитрий стал обдумывать — как теперь жить. То, что придется отвечать за убийство, ему и в голову не приходило, настолько он был уверен в своей безнаказанности. «Итак, в Москве мне делать нечего: на работу возьмут лишь грузчиком или вышибалой, — тоскливо рассуждал он. — В Одессу тоже возвращаться ни к чему. Куда же податься?» Так и не найдя приемлемого для себя решения, пробормотал вслух:
— Пожалуй, двинусь на машине в Сочи! Курортный город, богатых баб там навалом, и на первых порах можно в альфонсах перекантоваться. К тому же — порт и, в крайне случае, устроюсь на какое-нибудь судно.
Такая перспектива Голенко понравилась, он повеселел и завел двигатель. «Пора уже избавиться от “жмурика”, — насмешливо подумал о трупе Резника, ничуть не жалея о содеянном. — Надо свернуть на тихую улочку и найти легко открывающийся люк». Однако проехать ему удалось не более километра: его заметил милицейский автопатруль.
— Смотри! А ведь это — тот самый джип, о котором недавно поступила информация, — не оборачиваясь, кинул сержант-водитель лейтенанту, слушавшему рацию.
