Александра Поттер - Мечтай осторожнее
Джесс водит пальцем по бокалу, вся во власти воспоминаний.
— Было трудно. Мама работала сразу на двух работах. Но справилась. Воспитала меня одна. Честное слово, мама у меня — чудо. Я ни в чем не испытывала нужды, хоть и не было у нас ни большого дома, ни машины, и мы не ездили на каникулы за границу… — Она бросает грустный взгляд на свою униформу. — Вот почему я стала стюардессой. Когда была маленькая, все мечтала о том, как вырасту и повидаю мир. — Джесс улыбается одними глазами, смущенная собственной откровенностью. Отпивает вина.
Вот вам и предки-миллионеры… Вот вам и шикарный особняк в Максвелл-Хилле…
— И еще я дала себе зарок, что никогда не влюблюсь и не позволю какому-нибудь ублюдку сделать мне больно, как произошло с мамой. — Она переводит взгляд на меня. — Я не такая, как ты, Хизер. Я не хочу, чтобы у меня в животе порхали бабочки. Не надо мне их. Это опасно. Мне нужны надежность, безопасность, уверенность. Ну и конечно, хороший секс, — спохватывается она. — Вот скажи — почему самые что ни на есть козлы хороши в постели?
Несмотря на горечь ситуации, она меня насмешила.
— Если бы не эти самые бабочки, тебя не было бы на свете. Спроси маму — держу пари, она скажет, что ни о чем не жалеет.
— А как же вы с Дэниэлом? Ты страдала…
— Это не значит, что я не хочу больше влюбляться. Это самое прекрасное чувство на свете. За него можно все отдать. С ним ничто не сравнится.
— Но ведь становишься совсем беззащитной…
— Точно. Страшно до чертиков.
— Значит, мне просто смелости не хватает.
Такая мысль мне не приходила, но, возможно, она права.
— Как там говорят? «Лучше полюбить и потерять, чем вообще никогда не любить».
— Господи, и где ты такие перлы откапываешь? В глянце?
— А фиг их знает.
Джесс улыбается, но тут же, качая головой, обессиленно стонет:
— Твою мать! Ну что со мной не так, Хизер?
— Ничего. С тобой все абсолютно нормально.
Но Джесс, похоже, намерена устроить себе хорошую головомойку. Игнорируя мою реплику, она принимается рвать измятую картонную подставку на мелкие клочки.
— Нет, со мной точно что-то не так. Сама посуди: мне тридцать шесть, и я одинока. Никогда не влюблялась. Не жила с мужчиной дольше полутора месяцев. А теперь и вовсе перешла на женатиков! Уж поверь, когда я составляла список необходимых качеств претендента, там не было пункта «женат». — Она косится на фотографию на стойке и мстительно ставит на нее бокал. — Все люди как люди, у всех отношения… К примеру, вы с Джеймсом.
— Мы расстались.
— Ты порвала с Джеймсом?!
— Скорее он порвал со мной.
Ее изумление перерастает в сочувствие.
— Прости, Хизер, — шепчет она. — Сижу тут, распинаюсь про этого подонка Грега, а ты…
— Со мной все в порядке, честное слово, — быстро говорю я.
— Я вечно доставала тебя, твердила, что пора забыть Дэниэла, завести новый роман… Это я во всем виновата! Это моя ошибка… Ты даже похудела, да?
— Серьезно?
Невзирая на обстоятельства нашей встречи, я в восторге от того, что она заметила.
— Да. Осунулась. Вид изможденный. И грудь как будто меньше стала, — перечисляет она.
Хм. Загадывая желание потерять килограмм-другой, я вовсе не такую картину себе рисовала.
— Джесс, со мной все хорошо, — повторяю твердо.
— Точно? — переспрашивает она с сомнением. Затем понимает, что я вроде не хорохорюсь. — Честно-честно?
— Абсолютно. Никаких бабочек.
— А что, это и правда такое классное чувство?
— Ты не представляешь.
Она подпирает подбородок ладонью, наклоняет бокал и осушает его до последней капли.
Пожилая пара, волоча мимо нас свой багаж, бросает на нее полные ужаса взгляды.
— Надеюсь, она не на нашем рейсе, Маргарет!
— По-моему, она пьяна, Леонард. И я видела — она курила!
Мы хихикаем.
— А кстати, у тебя проблем не будет, Джесс?
— Выпью кофе.
— А вдруг они на твоем рейсе?
Джесс пренебрежительно машет рукой:
— Включим знак «пристегнуть ремни». Будут сидеть как миленькие.
— Как это?!
— Да мы все время так делаем. Чтобы пассажиры не шастали по салону и не мешали, когда хочется отдохнуть. — Она ловит мой взгляд. — Ладно тебе, Хизер. Ты что, верила всей этой лаже про турбулентность?
Я недобро молчу, ощущая себя жертвой подлого заговора.
— Вообще-то надо бы попробовать… — тянет Джесс после паузы.
— Что? Турбулентность?
— Да нет, дурочка. Я про твоих бабочек.
Она произносит это с такой надеждой, что я не могу не улыбнуться.
— Выпьем за это. — Подняв свой стакан, чокаюсь с ней. — За бабочек.
Глава 37
Следующий день, обеденный перерыв. Мы с Брайаном заняли очередь в маленьком кафе на углу, болтаем — и что же выясняется? Что мы с Джесс — не единственные, кто озабочен вопросами ловли бабочек. Но если мы отчаянно за ними гоняемся, Брайан, похоже, их поймал.
— Кажется, я влюблен, — признается он.
— Влюблен? — отзываюсь я эхом. В животе урчит. Черт, вот бы очередь двигалась побыстрее и нас уже обслужили!
— Сначала я думал, мы просто переспим, но, кажется, это нечто большее…
Немолодая дама перед нами фыркает и оборачивается, багровая как свекла.
— Можно вести свои грязные разговорчики в другом месте? Некоторые собирались здесь пообедать! — Она смотрит на нас с омерзением. — Кэрол, Луиза, пойдемте! — И вместе с двумя спутницами демонстративно выходит из очереди. Мы оказываемся первыми.
Мария, степенная, респектабельная хозяйка кафе, похоже, готова смыться из-за прилавка вслед за этой троицей.
— Э-э… панини с курицей и соусом «песто» и поджаренную чиабатту с моцареллой и помидорами. Пожалуйста… — бормочу я скороговоркой. Замечательно, что не надо больше ждать, но исполнение желаний, оказывается, — далеко не всегда доставляет удовольствие.
Хорошо хоть обслуживают нас быстро. Уже через пару минут Мария протягивает сэндвичи, а Брайан ей — десятку.
— Не хотел ничего говорить из-за твоей ситуации. — Шеф намекает на мой разрыв с Джеймсом, о котором я в подробностях поведала ему чуть раньше. — Но мне просто необходимо с кем-то поделиться. — Он опускает сдачу в коробочку для чаевых и добавляет тихо, чтобы на этот раз точно никто не подслушал: — Тыщу лет такого не испытывал.
— Но это же здорово! — Я забираю сэндвичи. В маленьком кафе меня мучает клаустрофобия, и, с извинениями протиснувшись мимо очереди, которая заканчивается на тротуаре, я с облегчением выхожу под солнце. — Речь ведь про Нила, верно?
