Даниэла Стил - Калейдоскоп
— Понятно.
Для женщины, которой исполнился тридцать один год, Мегана была слишком деловита и сильно отличалась от своих сестер. Целеустремленная натура. Ее воспитали в другой системе ценностей. Она считала своим призванием помогать обездоленным и бедным.
У Александры не было повода задумываться о таких вещах. Хилари всю жизнь боролась за собственное выживание.
Поразительно, какие они разные!
Джону припомнилось кое-что, сказанное Александрой во время его пребывания в Париже: едва заметный поворот калейдоскопа — и вот уже новый узор; вместо демонов — сияющие горные вершины.
Они условились встретиться в Кентукки в субботу, после обеда, и поговорить у нее в больнице, во время «форточки». А встречу в Коннектикуте назначить на первое сентября. Джон тотчас позвонил Артуру, а утром следующего дня Александре на Ривьеру. Было плохо слышно, но потом помехи устранили, и они смогли поговорить.
— Уже? — изумилась она. — Вы нашли обеих? И где же пропадала Мегана?
Джон усмехнулся. Александра уже говорила о младшей сестре так, словно они никогда не теряли друг друга из виду. Вроде одна лишь уезжала на каникулы.
— В настоящее время она — врач в Кентукки.
— О Господи! А с Хилари все в порядке?
— Да. Я ее видел.
— Она согласна приехать первого?
Александра затаила дыхание. Джону пришлось разочаровать ее.
— Не хочу давать ей время на раздумья. Позвоню в последний момент.
— А вдруг она куда-нибудь уедет?
— Не волнуйтесь, из-под земли достану.
Они посмеялись и вскоре закончили разговор. Александра поспешила сообщить матери. Та отдыхала неподалеку в Антибе, в своем любимом отеле «Мыс». Анри сжалился и разрешил ей навещать дочь и внучек.
— Мама?
— Да, милая, что случилось?
Запыхавшаяся, Александра в эту минуту напоминала одну из своих дочерей.
— Он нашел — и одну, и другую!
— Что «одну и другую»? — Маргарет только что встала и теперь просматривала «Геральд трибюн» за утренним кофе. Что могла потерять Александра такого, что пришлось искать чужим людям? — О чем ты говоришь?
— О моих сестрах! Чепмен нашел обеих!
Александра была вне себя от счастья, а у Маргарет кровь застыла в жилах. Наверное, втайне она надеялась на неуспех розысков.
— Вот и отлично. — Однако в ее голосе не было радости. — Как они поживают?
— Младшая стала врачом, а Хилари работает в телекомпании в Нью-Йорке.
— А ты — баронесса. Блестящее трио! Вас только в кино снимать!
На самом деле Маргарет было вовсе не до шуток, и Александра это знала.
— Не волнуйся, мама. Ты же знаешь: это ничего не изменит.
Если бы она могла быть уверена! Маргарет тревожилась точно так же, как Ребекка.
— Когда состоится встреча?
— Первого сентября. Мне только что позвонили. Я лечу в Коннектикут.
— Что ты скажешь Анри?
— Не знаю. Может быть, что еду с тобой… или по твоему поручению?
— Он не поверит.
— Но не могу же я сказать правду? Что-нибудь придумаю.
Через пять минут после окончания разговора Маргарет сама позвонила дочери.
— Я лечу с тобой.
— Что? Мама!.. Это невозможно.
— Почему?
Маргарет приняла решение, которое показалось ей панацеей от всех бед. Она обеспечит Александре алиби перед мужем и будет держать ситуацию под контролем, когда сестры встретятся.
— У тебя же все расписано на месяц вперед! Собиралась на две недели в Рим.
— Ну и что? Съезжу в октябре или на обратном пути из Нью-Йорка. Я всего лишь хотела повидаться с Маризой и купить приличную обувь. Но мне гораздо интереснее скатать с тобой в Америку. Если не возражаешь…
— Ах, мама! — Из глаз Александры брызнули слезы. Она понимала мамины страхи, но считала их беспочвенными. Ни одна живая душа: будь то муж, друг или сестры — не заменит матери. — Ну конечно, я очень рада! Просто это создает массу неудобств…
— Не смеши. Да я тут изведусь — все буду думать, как ты там. — Ей внезапно пришла в голову еще одна безумная мысль. — Давай возьмем Аксель и Мари-Луизу!
Александра просияла. Ей так не хотелось, пусть даже на несколько дней, расставаться с дочерьми! И Анри будет нечего возразить против семейной экскурсии.
— Мама, ты гений! Вы останетесь в Нью-Йорке, а я съезжу в Коннектикут. Потом присоединюсь к вам, и мы прекрасно проведем несколько дней в Нью-Йорке. Оттуда сразу полетим в Париж. Девочкам в школу одиннадцатого.
— Вот и чудесно. Звякну в «Пьер», закажу апартаменты. А ты позаботься о билетах на самолет. Когда нужно вылетать?
— Первое — пятница… Хорошо бы в четверг, тридцать первого августа.
— Превосходно. Значит, я закажу номер на десять дней. Потом можно будет внести коррективы.
— Мама… — В горле Александры застрял ком размером с кулак. — Я тебя люблю!
— Все будет хорошо, родная. — Впервые после посещения Джона Чепмена Маргарет в это поверила.
Александра тянула с объявлением мужу о своих планах до последнего момента. И наконец сказала — они рядышком загорали на террасе:
— Мама просит меня съездить с ней в Нью-Йорк. В конце лета.
Она постаралась произнести это как можно беспечнее, но Анри тотчас насторожился. Он еще не простил ей парижского проступка. Они больше не говорили об этом, но Александра чувствовала, что он затаил зло.
— Это еще зачем?
— Просто так. У нее там дела. Какие-то капиталовложения… Она хочет взять нас с собой: меня и девочек.
— Но это же курам на смех! Что за поездки в Нью-Йорк в конце лета?
Он не доверял им обеим. Ясно — это заговор!
— Но это же в самом конце августа. Представляешь, сколько впечатлений для Аксель и Мари-Луизы?
— Чепуха. Поедешь в Нью-Йорк в другой раз. Зимой. И без детей.
От его резкого тона у Александры побежали мурашки по спине. Но все равно никакая сила не удержит ее от поездки!
— Я еду, Анри. Вместе с мамой. И с девочками.
Он сел на топчане.
— Александра, тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? Разреши тебе напомнить, что здесь я принимаю решения — и за тебя, и за детей.
Он никогда так прямо не высказывался, но, конечно, так и было — все эти годы. Однако с тех пор, как Джон Чепмен явился в Париж, многое изменилось.
— Анри, тут не из-за чего кипятиться. Это просьба моей матери. Она приглашает меня и детей на экскурсию по Нью-Йорку.
— А я запрещаю!
— Я все равно поеду, раз мама просит…
— Твоя мать не инвалид. Я сам ей позвоню и скажу, что ты остаешься.
Александра встала и, в упор посмотрев на мужа, тихо — но за бархатными интонациями угадывалась стальная решимость — произнесла:
