Кошки-мышки (СИ) - Флёри Юлия

— Это ничего, что я с тобой вот так? Откровенно? — Она заискивающе глянула в глаза и встретила во взгляде жёсткий отпор. Назло ему отступать не стала и потёрлась щекой о ставшую тёплой ткань пиджака, прикусила губу, когда уловила изменения в его лице, когда черты стали мягче, а глаза вспыхнули предельно ярко.

— В ответ на твой вопрос вспомнилась одна замечательная фраза: «Лучше быть порядочным человеком, ругающимся матом, чем тихой порядочной тварью». Все мы не ангелы, вопрос лишь в том, готовы ли себя оправдать, покрывая подлые поступки. Я никогда не убеждал окружающих меня людей в своей добродетели, но и не имел привычки оправдывать неприличные, по их мнению, поступки. У меня есть своё мнение, и я его высказываю. Ты делаешь то же самое, но вот сейчас… именно на этом вопросе усомнилась, правильно ли поступила. Хочешь услышать моё мнение?

— Хочу. — Решительно кивнула она, отчасти признавая, что именно его и ждала.

— Ты имела право себя защитить так, как считала нужным. И… чёрт, — он усмехнулся, отрицательно покачивая головой, — я тоже не могу оправдать мужчину, который посмел ударить женщину.

— Хочешь услышать моё мнение на этот счёт? — Дерзко улыбнулась Нина, бумерангом возвращая его же вопрос, и не сдвинулась с места, когда Дементьев провёл ладонью по вызывающе выгнутой груди, по плоскому животу, когда остановил её, поглаживая большим пальцем выпирающие тазовые косточки.

— Я знаю, что тебе всё равно. — Пожал он плечами. — Считаешь, что с тобой ничего подобного не случится.

— Ты уже давно её не любишь. — Выдохнула Нина в лицо, когда Дементьев приблизился. — Может, любишь воспоминания о ней, может, этот образ родного и близкого тебе человека, но не её, как женщину. — Сжала она распахнутый ворот мужской сорочки, притягивая к себе ближе. — И меня не любишь. Но можешь полюбить. — Внушительно округлила она глаза, убеждая.

— Считаешь, чувствами можно управлять?

— Если очень захотеть… — Нина неопределённо пожала плечами, но думала не о том. И сердцебиение… слишком сильное, чтобы остановиться, не давало сосредоточиться.

Уже чувствовала его тепло, его желание, его близость, и каждый раз замирала, выдерживая момент, когда кожа покрывается волной изморози, как короткие волоски встают дыбом, в слабой попытке сопротивляться. Дементьев лёгким касание провёл линию по её подбородку. Играючи коснулся губами её губ, пощекотал дыханием кожу на шее.

— Я приехал, потому что ты меня ждала. Веришь? — Завис он, не позволяя поцеловать себя и, не целуя.

— Ты приехал, потому что так захотел. — Тихо возразила.

— Ты напрасно убегаешь от меня, малыш… — Скривился Дементьев, переживая какой-то острый момент, переходя на судорожный шёпот. — Ведь хочешь… хочешь остаться. А, значит, управлять собственными чувствами тебе не под силу. Или ты недостаточно сильно этого желаешь?

Он провёл языком по своим губам и властно, самодовольно усмехнулся, ощущая, как на этом жесте Нина стала жаться к нему сильнее.

— Ты точно знаешь, что сейчас должна оттолкнуть. — Жёстко проговорил он, но не позволил эти слова услышать, прикусил мочку уха, провоцируя.

Он с ощутимой силой сжал бедро, проделывая ладонью нехитрый путь вниз, к колену. Сжал и потянул на себя, закидывая ногу на торс. Жадным взглядом окидывал податливое тело, прогнулся под осторожное прикосновение обеих ладоней к своей груди, с напором, с истинной мужской силой притянул Нину, обхватив руками её спину, вжимая её в своё тело. С отвращением к самому себе прикрыл глаза, ощутив её губы на своей шее, на подбородке. С отвращением, потому что получал от нежных прикосновений извращённое по силе желание испытать это вновь. Жёстко усмехнулся, пока Нина видеть этого не могла: он тоже не хотел управлять своими чувствами. Сегодня — не хотел. И ей не позволил, нажимая на болевые точки неудовлетворённой в своей жизни женщины. А попросту воспользовался её слабостью. И это понимание отдавалось колокольным звоном в голове. А он наплевал. На понимание это и на Нину, на её желание быть счастливой. Большей сволочью себя почувствовал, когда вместо привычного секса создал иллюзию любви, иллюзию таинства. И вместо того чтобы просто трахнуть, упивался её нежностью, забирал всё, что только могла отдать. Если целовала, значит, забирал поцелуи, если были стоны — прибирал к рукам и стоны, не успевая удивиться своей жадности. Раскрыть её хотел такую, которую никто ещё не видел, такую, которую в себе и сама не знала. И наслаждался своей безграничной властью.

Смаковал каждую секунду, каждое мгновение, тело её изучал, хотя прежде страсти к прикосновениям не имел. Не растрачивал себя на шёпот, на слова, ласкал Нину и сам получал от этого удовольствие. А её прикосновения смаковал и тянулся вслед за удаляющимся теплом кончиков пальцев, пытаясь его удержать, запомнить.

Эта ночь чем-то отдалённо напоминала юность. Правда, уже тогда Дементьев в любовь и тому подобную девичью придурь не верил. Старый пыльный спортзал, жёсткие, потёртые со всех боков спортивные маты, несколько провокационных движений для разогрева. Сейчас вместо постели тонкий гимнастический коврик, прикрытый широким полотенцем, припасённый для неопределённого случая плед и желание быть как можно ближе друг к другу.

Время шло, и лёгкий романтический настрой был вытеснен естественными плотскими позывами, желанием сбросить скопившееся напряжение. Прикосновения стали настойчивее, одежду в сторону, разгорячённые тела и чёткое понимание того, что всё правильно, что это следующий шаг. Он сжал Нину, пытаясь её обездвижить, и замер, так удерживая, пока не открыла глаза. Шальная мысль остановиться мелькнула в голове, и Нина её уловила, разглядела и схватила за хвост, от себя не отпуская.

— Не смей. — Приказала она громким шёпотом, вжимаясь в ставшее каменным тело.

Чтобы вернуть себе его внимание, впилась ногтями в кожу спины, и давила ровно до тех пор, пока не зарычал, не закричал ей в губы.

— Ты не знаешь, что творишь! — Дементьев с силой сорвал с губ поцелуй. — Или очень хорошо всё понимаешь… Даже больше, чем я бы хотел… — Прошептал он, едва касаясь её губ своими губами.

Две секунды на презерватив и громкий стон, который с силой отразился от пустых стен, от высокого потолка, от этого рифлёного стекла, напрочь затуманивая сознание. Заколачивая плотными серыми досками любой рискнувший протиснуться сюда лучик реальности. И не отпускала. До самого конца не отпускала, не позволяла отстраниться, а потом сама отстранилась… или его оттолкнула?.. Она задрожала всем телом, застучала зубами как от озноба, но позволила себя обнять и прижалась спиной к груди.

— Я не хочу, чтобы ты от меня уходила. — Проговорил Дементьев громко и чётко, пытаясь заглянуть в глаза, и мысленно выругавшись, когда Нина их прикрыла. — Не сейчас, Нин, слышишь?

— Да…

— Сложно всё, Нин.

— Тебе так только кажется. — Она подтянула его руку так, чтобы подбородком вжиматься в предплечье. Судорожно вдохнула и придержала выдох. Повернулась лицом к его груди, в исходящее тепло, будто в одеяло кутаясь.

— Ты будешь рядом со мной, а я решу все твои проблемы. — Пообещал Дементьев и ей, и самому себе.

Нина странно усмехнулась.

— Как настоящий мужчина? — Вскинула она брови.

— Я решу все твои проблемы, Нина. — Повторил он, почему-то более резко. — Большего ждать не стоит. — Аккуратно добавил, понимая, что отключается в его руках.

Иллюзия закончилась. Стала похожа на тонкий слой пыли, покрывающий то, что люди часто называют правдой…

Он мог остаться и не толкать её в бездну лёгкой подачей ноги. Он мог встретить рассвет, который изменит всю его жизнь. Он мог всё объяснить… Но не объяснил.

Как только Дементьев почувствовал, что Нина уснула, впился взглядом в её затылок и задержал дыхание. Пожевал губами, мысленно пытаясь самого себя побороть, но волчья натура подавляла желание что-то изменить. Потому он осторожно отстранился, аккуратно перекладывая голову со смешно оттопыренными волосами со своего плеча на своеобразную подушку, выполненную из тонкого трикотажного платья. Перевёл дыхание и с усталой улыбкой отрицательно качнул головой. Он провёл по лицу ладонью, стряхивая с себя наваждение: вдруг понял, что может бесконечно смотреть на неё спящую. Неприятный холодок потянул по спине, чуть притормозил, устраиваясь под лопаткой, замер и впился, цепляя что-то живое глубоко внутри. Дементьев крепче стиснул зубы, прежде чем смог отойти. На расстоянии было легче. Он не спеша передёрнул ремень брюк, мелкие пуговицы сорочки, справился с запонками. Застегнул браслет часов, расправил ворот сорочки, подстраивая его под пиджак. Движением руки причесал волосы, бросил на Нину уже иной, чуть надменный взгляд, от которого самому отчего-то было тошно и только тогда, простояв рядом с ней всего пару лишних секунд, смог уйти, не оборачиваясь. Всю ночь колесил по ночному городу и лишь к рассвету добрался до дома и то, для того, чтобы сменить костюм, принять душ. Чтобы, глядя на собственное отражение в зеркале, окончательно понять, какая же он сволочь. С чётким осознанием, с полным осмыслением он поставил телефон на беззвучный режим и забросил в портфель. Уже позже портфель спрятал в шкаф комнаты отдыха своего кабинета. Так спокойнее.