Татьяна Бочарова - Прости за все
– О, Дина, привет! Куда спешишь?
– На работу, – коротко отозвалась Динара.
– Везет. – Равиль вздохнул и пошатнулся. – А у меня вот больше нет работы. Уволили.
Динара молчала, не зная, что сказать. Ей было грустно и досадно. И этого слабого, пустого человека она любила до потери памяти, потратила на него лучшие годы своей жизни.
– Сочувствую, – произнесла она, стараясь по возможности смягчить тон, но он все равно остался сухим и резким. – Как Ольга?
– Звереет. – Равиль скроил выразительную мину. – Ее можно понять. Надоело сидеть без бабок, кушать одну картошку да хлеб. Дин, слушай. – Его голос понизился, стал вкрадчивым и просительным. – Помоги, а? По старой дружбе. Устрой меня к вам в институт. Вы ведь процветаете, об этом все в городе знают. Я же все могу, хочешь, напишу для тебя докторскую? Ну, хочешь?
Динара поколебалась, затем решительно покачала головой.
– Я и сама напишу. Прости, Равиль, но у нас очень маленький штат. Завкафедрой не хочет его расширять.
– Даже, если ты попросишь ее?
– Даже, если попрошу.
Он кивнул и опустил голову.
Больше Динара его не видела, слышала только, что он окончательно спился и что Ольга выгнала его, оставшись одна с тремя детьми.
Она ненавидела мужчин. Равиля – за то, что предал ее и не ушел в свое время от жены, Витьку – за то, что уехал и погиб. Она решила, что больше в ее жизни никаких мужчин не будет. Только работа.
Именно это она и проповедовала Вере, когда та приехала к ним в институт. Могла ли тогда подумать Динара, что это молодая, симпатичная и всегда немного печальная женщина станет частью ее жизни?
Она понравилась ей с первого взгляда – умница, рассудительная, не чванливая. И на все есть свое мнение, что большая редкость. Однако, Динара видела, что сама Вера отнеслась к ней с неприязнью. Ее это зацепило. Она не умела быть светской, не владела всякими «сюси-пуси» для налаживания дружеских отношений. Но почему-то ей вдруг отчаянно захотелось подружиться с командировочной.
С одной стороны это был расчет – Вера со временем помогла бы ей перебраться в Москву, избавившись от Гузель, которая порядком надоела Динаре своей эксплуататорской ненасытностью. Но лишь с одной. С другой же стороны, сердце Динары было тронуто.
Она нечаянно подглядела за Верой, узнав ее тайну. У той был роман, и роман столь же печальный и безысходный, как когда-то у самой Динары. Она видела – Вера готова поделиться своими переживаниями с кем угодно, лишь бы облегчить душу. А ведь именно так и возникает дружба: кто-то кому-то поплакался в жилетку, кто-то выслушал, посочувствовал – и вот уже протянулась между людьми невидимая постороннему взору ниточка, ниточка взаимопонимания.
Динара привязалась к Вере, как давно ни к кому не привязывалась. А когда оказалась в Москве и вовсе стала считать ее почти сестрой. Как-то незаметно случилось так, что она стала жить Вериной жизнью. Вместе с ней ждала, когда та родит, вместе с ней растила ребенка. На своей личной жизни и материнстве Динара поставила крест и целиком посвятила себя работе, в одной упряжке с Верой и Кобзей.
Она была довольна своей судьбой. Она больше не верила в любовь. То, что произошло с ней и с Верой, служило наглядным доказательством того, что мужчинам нельзя доверять, им не стоит посвящать себя всю, без остатка. Динара не сомневалась в этом, пока Вера не позвонила ей из Питера и не сообщила о том, что Рустам согласился бежать с ней из дома.
С этого дня все переменилось. Динара поневоле находилась в радостном возбуждении и ожидании чуда. Ее преследовали воспоминания, они раздирали ее сердце на части, причиняли боль, и в то же время она чувствовала, что ожила после долгой, слишком долгой спячки. Ей хотелось влюбиться, хотелось романов, встреч, поцелуев и прогулок под луной. Одной науки отныне стало мало для ее спокойного, полноценного существования.
Динара ждала. Она мечтала увидеть Рустама, посмотреть, каково это – любить и быть взаимно любимой. Ей казалось, что как только она увидит это своими глазами, так жизнь ее изменится к лучшему.
…Динара перевернулась с боку на бок и скинула с себя одеяло, под которым было неимоверно жарко. Ей вдруг послышалось, что звонит мобильник. Она вскочила, кинулась в коридор, схватила сумочку, но все было тихо.
Динара достала телефон, вернулась в спальню и аккуратно положила его на тумбочку возле кровати. Вера может позвонить в любой момент. Возможно, они уже едут в Москву – она, Алик и мужчина ее мечты. Везут с собою вирус счастья, которым заразят Динару. И она тоже станет болеть жестокой и сладкой лихорадкой. Скорее бы!
20
Незаметно подкралась темнота. Алик сидел на скамейке, скрючившись, поджав под себя ноги. Ему было холодно и хотелось спать. Игорь все не возвращался, хотя Алику казалось, что прошло гораздо больше получаса.
Самое милое дело было спуститься с голубятни и бежать домой. Дорогу Алик запомнил хорошо. Наверняка мама уже с ума сошла от страха за него. Глупая у Игоря вышла шутка, просто-напросто совсем дурацкая.
Алик пошевелил затекшими плечами и хотел было спрятать в карман лежащий рядом на скамейке самолетик. В это время снаружи послышались шаги.
«Игорь, – обрадовался Алик. – Наконец-то». Он вскочил и хотел бежать ему навстречу, но неожиданно передумал. Что, если разыграть самого Игоря, и маму, если она пришла с ним? Притвориться спящим.
Идея так понравилась Алику, что он весело заулыбался. Забрался с ногами на лавку, укрылся какой-то старой кофтой, которая валялась на полу. Крепко зажмурился и стал ждать.
Шаги приближались. Алику вдруг показалось, что это вовсе не Игорь. Тот ходил легко и быстро, а шаги были тяжелыми и грузными. Ему сделалось жутко, на лбу выступил пот.
Кто это? Кто-то незнакомый, огромный и страшный, лез на голубятню. Вот он уже на лестнице, громко и протяжно стонут перекладины, по которым ступают ноги невероятного размера.
– Мамочка, – прошептал Алик и подтянув коленки к животу, накрылся кофтой с головой.
Он в деталях вспомнил, как совсем недавно смотрел по телевизору передачу про маньяка, похищавшего детей. Роза зазевалась и не переключила программу, и Алик со смешанным чувством ужаса и любопытства глазел на экран, пока не пришла Вера и, отругав, не погнала его спать.
Наверняка, это и есть тот самый маньяк. Вышел на охоту, когда стемнело. Что делать? Звать на помощь? Никто не услышит – улицы сейчас пусты. Постараться убежать? Поздно. Неизвестный уже почти долез до самого верха. Что у него в руках? Нож? Топор? А может, веревка? Некоторые бандиты душат своих жертв веревкой. Накидывают на шею, и конец.
Алик услыхал, как колотится его сердце, где-то у самых коленок. В горле пересохло. Кофта пахла кошачьей мочой, дышать под ней было невозможно. Он задыхался, все тесней прижимаясь к ветхой стенке голубятни, словно желая просочиться сквозь нее.