Л. Аделайн - Что хотят женщины
Я едва не растолкала всех встречавших, что толпились перед выходом, всех, кто мог еще хоть на секунду задержать меня перед встречей с Гасом. Мне просто необходимо было схватить моего сына, ощутить его запах, сжать его в объятиях, и это желание подавило все остальное. Я даже испугалась, что раздавлю его. И еще там, рядом с Гасом, стоял мой невероятно красивый муж, и в его улыбке и глазах я видела множество вопросов. Почему ты вернулась так быстро, Соланж? Почему ты настояла на том, чтобы я встретил тебя в аэропорту? Почему ты причесалась именно так, как мне нравится? И почему твои карие глаза смотрят на меня так, будто ты видишь меня в первый раз?
Ответы на все эти вопросы должны были естественным образом прозвучать в течение нескольких следующих недель и месяцев. Но в тот день у меня не было слов, чтобы выразить свои чувства, а потому я мало что говорила по дороге домой. Я лишь украдкой поглядывала на Джулиуса с пассажирского сиденья его закусочной на колесах. Ему пришлось оставить грузовичок довольно далеко, поскольку тот был слишком высок для кратковременной стоянки аэропорта. Вместо того чтобы ощущать разочарование и напряжение, я просто позволила этому мужчине взять на себя все. Я позволила ему быть человеком, которым он сам хотел быть, вместо того чтобы пытаться сделать из него то, что мне самой казалось необходимым. И это было для меня странным открытием: смотреть на человека, которого я знала так хорошо, и видеть в нем все то, чего прежде я не замечала.
Когда Гас был пристегнут к детскому сиденью за своим папой и занялся какой-то игрой в моем телефоне, Джулиус посвятил меня в свои дела, которые весьма продвинулись вперед; он собирался расширить бизнес к началу джазового фестиваля.
– Всего три грузовика. После фестиваля два будут полностью окуплены, а дальше уже пойдет чистая прибыль. Это, может быть, настоящее безумие, Соланж, но я подумываю об открытии небольшого постоянного киоска на Джексон-сквер. Я уже поговорил с другими владельцами, чтобы выяснить, сможем ли мы разместиться.
– Поздравляю, Джулиус. Ты наконец-то нашел свою нишу.
– Мне это не сразу удалось. Но – да, теперь нашел.
– Оно того стоило.
Джулиус снова посмотрел на меня с вопросом в глазах. Кто ты такая и что ты сделала с моей прежней жутко критичной женой? А я видела, радость сделала его еще более красивым, а успех прибавил ему сексуальности. Но дело было не в том, что Джулиус стал достоин моего внимания, поскольку обрел некую уверенность и надежное будущее. Дело было в том, что он, похоже, стал наконец достоин себя самого. И почему-то я, видя это, расслабилась. И я не променяла бы эту поездку в блестящей закусочной на колесах на какую-нибудь прогулку в карете по Парижу.
Когда мы добрались до моего дома на Стейт-стрит, Джулиус был поражен тем, что я пригласила его остаться на ужин, а я была поражена тем, что он согласился. Мы заказали пиццу. Поболтали о прошедшей неделе, о том, чем занимались Джулиус и Гас, чем занималась я, как выглядит Париж, как я выглядела в Париже. Я рассказала им, что я пела, что это, конечно, была чистая случайность и не очень-то хорошо у меня получилось, но мне просто необходимо было испытать себя снова, пусть только для самопроверки. А насчет интервью с прославленным миллиардером я сообщила Джулиусу почти правду: это был полный провал, и я не получила тех результатов, на которые надеялась.
– Выяснилось, этому человеку просто нечего сказать. Ну, по крайней мере, такого, что стоило бы послушать, – объяснила я, сметая крошки в коробку из-под пиццы.
Настоящая правда вполне могла выйти наружу, и она потрясла бы весь мой мир. Но в то мгновение я чувствовала только благодарность и уверенность. И по крайней мере на какое-то время все мои тайны оставались тайнами.
После того как Гас отправился в постель, мой бывший муж остановился на пороге дома моего детства, слишком долго прощаясь со мной. В какой-то момент я рассмеялась над его шуткой и бессознательно зацепилась указательным пальцем за ремень его джинсов, и это был такой интимный жест, что у меня перехватило дыхание.
Джулиус посмотрел на мои пальцы с намеком на тревогу, и я отдернула руку, как будто коснулась жаркого пламени.
– Мне надо… идти, – сказал Джулиус со слегка обеспокоенным видом.
– Конечно.
– Тогда спокойной ночи. – Он повернулся.
– Пока, – ответила я, помахав ему в спину.
Джулиус торопливо пошел к своему грузовику, припаркованному перед домом. Ведь именно я положила конец нашему браку. Мне следовало это помнить. Доверие не собиралось возвращаться так легко. И, кроме того, Пьер оставался оружием на взводе. Как только он объявит о моем участии в играх общества С.Е.К.Р.Е.Т., вопрос о воссоединении уже не прозвучит. Может быть, Джулиус и не осудит меня, но подобное разоблачение едва ли может внушить ему любовь ко мне. И тем не менее по пути домой, в самолете, я обрела нечто вроде внутреннего мира. Я решила, что все сказанное мной Пьеру было чистой правдой. Я не сделала ничего такого, чего следовало стыдиться; и это была отличная история со счастливым концом, независимо от того, будем ли мы с Джулиусом снова вместе. Я наконец пришла к осознанию того, что моя собственная история служит чем-то вроде зеркального отражения каждой женщины, пришедшей в С.Е.К.Р.Е.Т. Мы все были словно созданы для него, как С.Е.К.Р.Е.Т. был создан для нас – для меня, Кэсси, Дофины, Матильды, Анджелы, Бернис, для всех нас.
И без всякого преувеличения можно было сказать, что С.Е.К.Р.Е.Т. ничем не запятнал нас, зато наши жизни чрезвычайно обогатились.
И если мне предстояло разоблачение, так тому и быть.
И если за этим наступят некие последствия, я приму их.
А если я потеряю второй шанс наладить отношения с Джулиусом, я узнаю об этом скорее рано, чем поздно.
* * *Неделю спустя особая курьерская служба доставила мне на службу пакет от Пьера Кастиля. В пакете лежали два конверта, тонкий – для меня, на конверте потолще стояло имя Матильды. Сразу после работы я с тяжелым сердцем отправилась в коуч-центр.
Мы с Матильдой уселись за ее стол, друг напротив друга. Я набралась храбрости первой и разорвала свой конверт. В нем была сложенная записка, а когда я развернула листок, из его складок выпала золотая подвеска Шага восьмого со словом «Бесстрашие» на одной ее стороне.
Дорогая Соланж!
Я приношу извинения за свое гнусное поведение. Если нашим дорожкам предстоит еще когда-либо пересечься, я могу лишь надеяться, что сумею проявить хотя бы малую долю той храбрости, какую Вы проявили в тот день. Кстати, Вашей тайной жизни ничто не грозит. Это Ваша история, захотите – сами расскажете.
