Даниэла Стил - Лучший день в жизни
Лиз и Гейбриел разговорились о кино. Он как раз готовился к съемкам новой картины и сообщил, что Флоренс очень помогла ему со сценарием. Флоренс недавно закончила очередную книгу. Джейн с энтузиазмом рассказывала о только что озвученной картине. Это напомнило Коко прежние времена, когда еще был жив отец и они всей семьей часто беседовали о книгах, фильмах, новых и старых клиентах, в доме бывали кинозвезды и знаменитые писатели. В этой атмосфере Коко выросла и считала ее привычной. За обедом она удивила всех собравшихся, объявив, что собирается вновь взяться за учебу.
– В школе права? – осведомилась мать.
– Нет, мама. – Коко улыбнулась. – Буду изучать что-нибудь на первый взгляд бесполезное, например, получу диплом магистра по истории искусств. Мне хотелось бы научиться реставраторскому делу, но пока я еще не определилась. – Эта идея не выходила у нее из головы с тех пор, как два месяца назад они с Лесли заговорили об учебе, а увиденное в Венеции и Флоренции подстегнуло Коко к принятию решения. – Не могу же я до конца своих дней выгуливать чужих псов, – негромко добавила она, и мать с сестрой улыбнулись.
– Ты всегда хотела заниматься историей искусств, – мягко произнесла мать. К изумлению Коко, никто не раскритиковал ее затею, не стал объяснять, в чем ее ошибка, не заявил, что ее планы нелепы. Чудо, свершившееся вчера вечером с Джейн, продолжалось. Коко не знала точно, кто изменился – то ли она, то ли ее родные. Но одно было несомненно – все они выбрали новые дороги. Лиз и Джейн готовились к появлению малыша, мать влюбилась в мужчину вдвое моложе себя. А Коко только что рассталась с любовью всей жизни. Глядя на родных, она вдруг поразилась мысли, что у них в отличие от нее есть настоящая жизнь. А она предпочла просто убивать время почти четыре года. Пожалуй, пора снова двинуться в путь. Коко казалось, что она готова к этому, даже если рядом не будет Лесли. Ей нужна новая жизнь, насыщенная, наполненная событиями, не важно, с ним или без него. Паршивая овца вернулась в загон, и все вокруг в кои-то веки по доброте душевной сделали вид, что не заметили ее отсутствия.
За обедом Коко сидела рядом с Гейбриелом, увлеченно беседуя об искусстве, политике и литературе. Мужчины подобного типа ее никогда не привлекали – слишком много в них было типично голливудских черт, которыми не обладал Лесли. Гейбриел, конечно, более ловкий, пронырливый, и светский, но вместе с тем умный и внимательный к Флоренс. В лучах его любви Флоренс буквально расцвела, казалась сияющей и молодой. На следующей неделе они вдвоем собирались на Базельскую художественную выставку-ярмарку в Майами, а после Рождества – кататься на лыжах в Аспен. Они побывали на всех недавних выставках и спектаклях; Гейбриел водил Флоренс на симфонические концерты и балеты. За последние полгода они дважды ездили в Нью-Йорк и увидели все бродвейские постановки. Коко поняла, что матери некогда скучать, и хотя возраст Гейбриела по-прежнему вызывал у сестер неловкость, по дороге домой они согласились, что он неплохой человек.
– У нас как будто появился брат, – заметила Коко, и Джейн рассмеялась. С Гейбриелом Джейн разговорилась о детях и узнала, что у него двухлетний ребенок. Год назад Гейбриел развелся, свой брак считал чудовищной ошибкой, но ни на минуту не жалел о рождении дочери, особенно теперь. Разумеется, им с Флоренс не стоило и мечтать о детях. – Думаешь, она выйдет за него? – спросила у сестры Коко.
– В жизни всякое случается, особенно в нашей семейке, – отозвалась Джейн так, словно стала прежней, только более смешливой. Она определенно смягчилась, это было видно невооруженным глазом. – Но если честно, я надеюсь, что до этого не дойдет. В мамином возрасте брак уже ни к чему. Зачем портить все, что у них есть? Если они решат расстаться, по крайней мере обойдется без развода со скандалами и головной болью.
– А может, брак – это как раз то, что ей сейчас нужно, – заметила Коко. – Но что она будет делать с двухлетним ребенком?
Сестры отметили, что Гейбриел привязан к дочери.
– Тоже самое, что и с нами, – усмехнулась Джейн, – наймет няню.
Все трое покатились со смеху, вечер прошел в дружеской болтовне и шутках, а на следующий день Коко улетела в Сан-Франциско. Ей предлагали задержаться на все выходные, но она спешила домой, ее по-прежнему мучила слабость.
Перед отъездом Джейн отвела Коко в сторонку и снова заговорила о Лесли.
– Не спеши порвать с ним, – тихо посоветовала она. Коко уже закончила укладывать вещи. В дорогу она надела старый свитер и джинсы, в которых вновь стала похожа на подростка. Внезапно Джейн поняла, что Коко уже давно не ребенок. – Он любит тебя, он хороший человек. В том, что случилось, он не виноват, ему наверняка так же больно вспоминать об этом, как и тебе. Меньше всего на свете он желает тебе зла. Жаль, что твоя поездка обернулась кошмаром для вас обоих.
– Да уж. Разве человек способен вынести такую жизнь?
– Ничего подобного Лесли больше не допустит – еще бы, после такой-то встряски! Знаешь, здесь в Лос-Анджелесе у всех свои причуды. Мне уже не терпится обратно в Сан-Франциско. Жить в Лос-Анджелесе гораздо интереснее, но растить детей лучше в другом месте, где не так много показухи и искаженных представлений о ценностях. Нет, ребенку здесь жить не стоит.
– Вот именно! Посмотри, во что превращаются местные дети, – шутливо подхватила Коко. –Я хиппи, ты лесбиянка.
Джейн рассмеялась и обняла сестру.
– Ну, нет, ты больше не хиппи. И как мне сейчас кажется, никогда не была ею. Я рада, что ты подумываешь вновь взяться за учебу. Если ты поселишься с Лесли здесь, можешь поступить в Калифорнийский университет, – деловито добавила она, но в глазах Коко мелькнула такая паника, что Джейн поспешила сменить тему. В глубине души она надеялась, что Коко все-таки останется с Лесли. Джейн сочувствовала обоим, отъезд Коко ее опечалил. День благодарения выдался чудесным, Гейбриел его ничуть не испортил. На Рождество он пообещал привезти Флоренс и свою дочь в Сан-Франциско и остановиться в «Ритц-Карлтоне».
Возвращаясь в Сан-Франциско, Коко мысленно перебирала события последних дней. До Болинаса она добралась на своем фургоне, который ждал ее на стоянке в аэропорту. Как бы весело ни было проводить праздники в кругу родных, Коко хотелось побыть одной. Душевная рана от расставания с Лесли еще не затянулась, подолгу находиться среди людей Коко пока не могла. Ей требовалось время и терпение, чтобы перенести утрату. Она оценила добрые слова Джейн в адрес Лесли, но понимала лучше, чем кто-либо: после всех событий в Венеции такой жизни она не желает. Одно дело – быть подружкой кинозвезды, и совсем другое – подвергнуться нападению тридцати обезумевших папарацци. Коко до сих пор помнила тот ужас, когда их с Лесли окружили в темном переулке, и потом, когда она упала в лодку. Если любовь к Лесли означала согласие вести подобную жизнь, то это выше ее сил.
