Джейми Макгвайр - Мое прекрасное забвение. Моя прекрасная свадьба (сборник)
Его левая рука лежала на спинке моего сиденья, а большим пальцем Трэвис нежно водил по моему плечу. Он пытался выглядеть расслабленным, но его выдавало нервно прыгающее колено.
– Бриллиант просто гигантский, – пожаловалась я. – Чувствую себя так, будто в любую минуту меня могут ограбить.
– Во-первых, ни один придурок не посмеет к тебе притронуться, – засмеялся Трэвис. – Во-вторых, это кольцо просто создано для твоего пальчика. Я это понял в ту секунду, когда его увидел…
– Внимание пассажирам рейса двадцать четыре – семьдесят семь до Лас-Вегаса, мы ищем троих желающих полететь более поздним рейсом. В качестве бонуса предлагаем проездные билеты, действующие один год с момента отправления.
Трэвис вопросительно взглянул на меня.
– Нет, – решительно ответила я.
– Торопишься? – с самодовольной улыбкой поинтересовался он.
– Вообще-то, да.
Я прильнула к нему и поцеловала. Потом вытерла у него под носом пятнышко сажи.
– Спасибо, детка, – сказал Трэвис, прижимая меня к себе.
Он посмотрел по сторонам, задрав подбородок, его глаза заискрились. В таком хорошем настроении я не видела его с той ночи, когда он выиграл наше пари. Я не сдержала улыбки. Может, все это и безрассудство, но здорово, когда тебя так любят. В ту же секунду я решила: хватит мучить себя! Ну и что, если я слишком рано нашла свою вторую половинку? Есть вещи и похуже. Да и в конце концов, не так уж и рано…
– Как-то раз я говорил о тебе с мамой, – сказал Трэвис, глядя на занимающие всю стену окна по левую сторону от нас.
Снаружи все еще было темно. Что бы Трэвис ни увидел, находилось оно не по ту сторону стекла.
– Обо мне? А тебе не кажется, что это вроде как… невозможно?
– Не совсем. Это было в тот день, когда она умерла.
Меня пронизала дрожь. Трэвис никогда не говорил со мной о матери. Мне часто хотелось спросить о ней, но удерживала мысль о том тошнотворном чувстве, которое охватывало меня всякий раз, стоило кому-нибудь спросить про мою мать.
– Она сказала, – продолжал он, – чтобы я нашел девушку, за которую стоит бороться. Ту, которую добиться не так просто.
Я слегка смутилась. Имел ли он в виду, что я как заноза в заднице? Если честно, так и было, но не в этом суть.
– Мама сказала, чтобы я никогда не прекращал борьбы, и так я и сделал. Она оказалась права.
Он глубоко вдохнул, позволяя этой мысли прочно засесть ему в голову.
Трэвис верил, что его мама говорила именно обо мне, что она одобрила бы меня, и из-за этого я испытала невероятное чувство. Казалось, что Диана, ушедшая из жизни семнадцать лет назад, любила меня сильнее, чем собственная мать.
– Обожаю твою маму, – сказала я, прислоняясь к груди Трэвиса.
Он опустил на меня взгляд и после небольшой паузы поцеловал в макушку. Его лица я не видела, но по голосу поняла, как сильно он тронут.
– Она бы тоже тебя полюбила. Не сомневаюсь.
Женщина вновь заговорила по радиосвязи:
– Вниманию пассажиров рейса двадцать четыре – семьдесят семь до Лас-Вегаса: скоро начнется посадка. Начнем с тех, кому понадобится специальная помощь, и с пассажиров с детьми, потом перейдем к посадке первого и бизнес-классов.
– А как насчет адски уставших? – Трэвис поднялся. – Мне нужен «ред булл». Может, стоило отложить до завтра?
Я изогнула брови:
– Ты не хочешь поскорее сделать из меня миссис Трэвис Мэддокс?
Помогая мне встать, он покачал головой:
– Не в этом дело. Я все еще в шоке, если тебе интересно знать. Просто не хочу, чтобы ты спешила только потому, что можешь передумать.
– А может, я боюсь, что это ты передумаешь.
– Ты ведь не всерьез так считаешь. – Трэвис нахмурился и обхватил меня руками. – Сама знаешь, я хочу этого больше всего на свете.
Я встала на цыпочки и поцеловала Трэвиса:
– Думаю, пора идти на посадку, поскорее прибыть в Вегас и пожениться, вот что я считаю.
Трэвис крепко прижал меня к себе, потом спустился поцелуями от щеки до ключицы. Я захихикала: было щекотно. Он еще один раз поцеловал меня, поднял с пола сумку, и мы пошли к очереди.
Мы показали наши посадочные талоны и, держась за руки, прошли по трапу. Стюардессы с понимающим видом посмотрели на нас и улыбнулись. Трэвис пропустил меня на сиденье, разместил наши сумки на верхней багажной полке и рухнул рядом.
– Вздремнуть бы в пути, но не уверен, что смогу. Я весь на взводе.
– Ты ведь сказал, что тебе нужен «ред булл».
Трэвис улыбнулся, на его щеке появилась ямочка.
– Не слушай весь вздор, что я несу. Возможно, я еще с полгода буду невменяемым, пока не осознаю наконец, что все мои мечты сбылись.
– Трэв, если тебе интересно, почему я так спешу выйти за тебя замуж… – Я отклонилась и посмотрела ему в глаза. – Ты только что назвал одну из причин.
– Да что ты говоришь?
– Вот именно.
Он сполз по креслу и опустил голову мне на плечо, поводил носом по моей шее и расслабился. Я прикоснулась губами к его лбу и посмотрела в окно. Другие пассажиры поднимались на борт и беззвучно молились, чтобы взлететь поскорее.
Еще никогда я так не благодарила судьбу за свое непревзойденное умение делать непроницаемое лицо. Мне хотелось встать и закричать, чтобы все наконец сели и пилот поднял самолет в воздух, но я вообще запретила себе шевелиться и заставила мышцы лица расслабиться.
Трэвис нащупал мою ладонь и переплел наши пальцы. Его дыхание согревало мою кожу, окутывая теплом. Иногда мне хотелось раствориться в нем. А что, если мой план не сработает? Трэвиса арестуют, последует судебный процесс, а потом худший из сценариев: его посадят в тюрьму. Я понимала, что нас могут разлучить на довольно приличное время, и мое обещание всегда быть с ним показалось вдруг ничтожным. Глаза увлажнились, по щеке скатилась слезинка. Я по-быстрому смахнула ее. Из-за проклятой усталости я всегда становилась излишне эмоциональной.
Другие пассажиры суетились, убирая сумки на полки, пристегивая ремни и не имея никакого понятия, что скоро наша с Трэвисом жизнь навсегда изменится.
Я отвернулась к окну. Что угодно, лишь бы отвлечься от настойчивого желания поскорее оторваться от земли.
– Ну давайте же быстрее, – прошептала я.
Трэвис
Я устроился у Эбби на плече и сразу же расслабился. От ее волос по-прежнему попахивало дымом, а руки были опухшими: это после того, как она пыталась открыть окно в подвале. Я изо всех сил старался выкинуть этот образ из головы: перепачканное гарью лицо Голубки, испуганные глаза, слезящиеся от дыма, с растекшейся под ними тушью. Если бы я тогда не вернулся за ней, может, она и не выбралась бы. Жизнь без Эбби казалась лишенной всякого смысла. Я даже не хотел думать о том, что значило потерять ее. Слишком уж резкий был переход от нашего ночного кошмара к событию, о котором я так мечтал, но его сглаживало то, что сейчас я находился рядом с Эбби. Самолет загудел, и стюардесса бесстрастным голосом произнесла объявление по громкой связи.
