Габи Хауптманн - Горсть мужества
Манфред снова сообщил всем, что болен. На этот раз ему действительно было худо. Он лежал с неутихающими болями в области желудка и строил планы убийства. Манфред потерял 90 тысяч марок и должен теперь экономить на всем, чтобы выплатить кредит. А все потому, что Моника Раак обвела его вокруг пальца. Ему следовало спокойно подождать всего четыре дня, и он получил бы этот барыш. Выбросить на ветер 190 тысяч марок! Манфред обрушил кулаки на деревянную спинку кровати. Они все против него, все!
Тысячи мыслей пронеслись в голове Марион. Проснувшись рано, она пыталась сосредоточиться на деле. Но это было бесполезно, и ее настроение все более ухудшалось. С того момента как Марион увидела Линду, та неотступно стояла у нее перед глазами: молодая, красивая, с сексуальной фигурой. Утратив все это, Марион испытывала нестерпимую боль. Зачем она живет на этом свете? Никто ее не хочет, никто не любит, никому она не интересна. И заняться ничем она не может. С тех пор как ушел Гюнтер, у нее нет ни одной цели, ни одной задачи. Кто заметит, если Марион не станет? Пожалуй, только садовник, который приветствует ее, приходя работать.
У Марион пропал аппетит, даже для привычной кофейной церемонии нет настроения. И статью про общество защиты животных она не хотела читать. Газета ничуть не интересовала Марион. Она вдруг почувствовала, что медленно сходит с ума. Без энергии, без стимулов, без смысла нет сил для борьбы и для жизни. Как было бы приятно заснуть и не проснуться. Оставить все. И пожалуйста, никакой реинкарнации! Она этого не перенесет!
Телефон вывел Марион из состояния прострации. Она с трудом заставила себя подняться и слабым голосом отозвалась:
– Да?
– Госпожа Шмидт? Это Моника Раак. Об этом уже все говорят. Вы обдумали, что предпринять?
– Предпринять?
– Я в офисе.
– Ах да. Нет, я не знаю… что мне делать. – Марион глубоко вздохнула и вдруг осознала, что сказала Моника. – Что это было? Все говорят? Что, уже все знают?
– Полагаю, сплетниц там вчера было более чем достаточно…
– О Боже! Я больше не хочу никого видеть!
– В свое время и мне приходили в голову подобные мысли. А знаете что? У меня сегодня отличный день! Я начинаю претворять в жизнь одно из своих решений.
– Вы и раньше поступали так!
– Верно! – Моника засмеялась, и Марион невольно улыбнулась. – Вот что. Я приду к вам, и мы попытаемся выработать стратегию поведения. Я могу оказаться вам полезной.
– Вы сделаете это?
– Да, но только в том случае, если у вас есть кофе.
– Со взбитыми сливками?
– Да. Я буду у вас через двадцать минут!
Линда ни слова не сказала Гюнтеру о том, что произошло. Она распродала все, что привезла с собой. На это она и не надеялась. Сейчас, в отсутствие Ренаты, Линда вела переговоры с одним из поставщиков парфюмерного магазина, но вдруг стеклянные двери распахнулись и в зал вошла одна из ее вчерашних клиенток.
– Ах! – разочарованно воскликнула дама. – Вы здесь работаете? – Она с такой интонацией произнесла это здесь, словно уличила Линду в непростительной лжи.
– Простите. – Линда оставила на время своего собеседника. – Я могу вам чем-то помочь, госпожа… извините, забыла, как вас зовут.
– Ах да, Эдит Юргенс. Ничего страшного, Линда. Мой муж пришел в восторг от белья. Но вы… здесь… это сюрприз!
– А что в этом такого? Кем же работаете вы?
– Я? Ну, прошу вас! – Усмехнувшись, она прошла мимо Линды к стеллажам с товарами.
Вчера она так не ерничала, подумала Линда, последовав за ней. Или они все теперь будут приходить сюда посмотреть на любовницу Шмидта?
Моника прибыла к Марион. Сев на диван, они пили кофе и ели слойки с яблочным повидлом, которые на скорую руку испекла Марион. Она рассказала Монике о том, что произошло вчера у Греты Кремер.
– А откуда вы-то знаете об этом? – спросила Марион.
– Ходячую бульварную газету Рёмерсфельда зовут Эдит Юргенс. Ей больше нечего делать, ее муж руководит крупным предприятием, в жизни Эдит ничего не происходит, потому дамочке смертельно скучно.
– Эдит Юргенс? – удивилась Марион. – Я знаю ее, но к себе никогда не приглашала.
– Ну, теперь она отомстит вам. Уверена, мадам уже ступила на тропу войны!
– Похоже, я действительно поступила неправильно.
– Не ошибается тот, кто ничего не делает, это точно. Но этого могло и не произойти.
– Еще кофе? – Марион встала, чтобы включить кофеварку.
– С удовольствием. Кофе великолепен! А могу я поинтересоваться, как вы оказались в машине Регины Раак?
Да, все одно к одному, размышляла Марион, идя на кухню. Что ей теперь говорить? Что она находит Регину очень милой и доброй? Моника последовала за Марион.
– Что она говорила вам вчера по дороге?
– Что не понимает, почему вы ни разу не побеседовали друг, с другом. Она посоветовала мне поговорить с Линдой.
– Вот как? – изумилась Моника.
Марион едва не рассмеялась. Они примерно одного возраста: Моника Раак, стройная, небольшого роста, с едва начинающей пробиваться сединой в коротко стриженных волосах, – и она, Марион Шмидт, полная и высокая, находящаяся на переломе жизни. И они обсуждают любовниц своих мужей. Это ли не абсурд! – Расскажите мне про это.
Налив свежий кофе в чашки, Марион попыталась воспроизвести каждое слово разговора с Региной.
– К этому она могла прийти чуть раньше. – Моника взяла чашку. – Тогда я поведала бы ей о нескольких маленьких недостатках мужа, с которыми ей придется сталкиваться постоянно. Он храпит, у него потеют ноги и выпадают волосы!
– У моего все это уже давно!
Посмотрев друг на друга, они рассмеялись.
– Но если серьезно, – говорит Моника, направляясь с чашкой в руках к окну, – Регина – ключ к успеху, вы должны это заметить. Предлагаю вам позвонить ей и пригласить сюда.
– Зачем?
– Она может узнать, чем занят ее муж, а это связано со всеми замыслами и проектами Гюнтера! Думаю, и по поводу вас Гюнтер советовался с ним. Но даже если никаких ключиков подобрать не удастся, это все равно лучше, чем ничего!
– А вы?
– Я останусь здесь и приму участие в беседе. Это нам с ней следовало бы сделать уже давно. В этом вы правы.
Манфред заставил себя взять чистый лист бумаги и сесть за стол в гостиной. Еще со школы в нем развилась привычка таким способом находить нужные решения. Если долго смотреть на чистый лист бумаги, какое-нибудь решение обязательно придет в голову. Манфред смотрел на бумагу, на стену, в окно, затем его взгляд возвращался снова к листу. Ничего! «Движение придаст мне немного энергии», – подумал Манфред, подошел к холодильнику и достал пиво. При этом взгляд его упал на стопку ежедневных газет, и в голове молнией промелькнула мысль, заставившая вернуться к столу. «Веттерштейн – взяточник», – вывел он заголовок, но тут же заменил его другим: «Веттерштейн играет не по правилам». Но и это не нравилось Манфреду. Что делать, он ведь не журналист. Надо позвонить в редакцию, и там придумают название для статьи. В любом случае Манфред раздует такой скандал, что обер-бургомистру придется уйти в отставку, а эта контора по покраске автомобилей разорится к чертовой матери.
