Татьяна Тронина - Фата из дождя
– Да-да, они росли у нас в саду, на даче. Мама их любила, за ними ухаживала, и они цвели у нас по два раза, – пробормотала Валя, мгновенно вспомнив юность. Тогда все было связано с Ванечкой, и эти цветы тоже. Она как-то сорвала купавку и украсила ею волосы. Она беспомощно оглянулась на дверь, ведущую в комнату, где спал сейчас Ванечка, и прижала ладонь ко лбу. Все, все, что было хорошего в ее жизни, – связано с Ванечкой и ее любовью к нему... Ах, если бы снова вернуться в те времена!
– Валя... Вы меня слушаете? – спросил Коваленко. – Ответьте же!
– Да, я вас слушаю, – тихо произнесла она, медленно возвращаясь в день сегодняшний.
– Валя, я вас спрашивал, вы отдали рукопись в издательство?
– Какую рукопись? Ах да, вспомнила, вы про мой роман. Да, отдала – по-моему, на следующий же день после того разговора с вами, когда вы сказали мне, что не стоит доверять мнению Истомина.
– Вы молодец! Я же говорил, не стоит слушать этого пропойцу...
– Не обижайте Юлия Платоновича! – возмутилась Валя. – Он хороший человек.
– Ладно, не буду, – моментально пошел на попятный Коваленко. – Истомин – хороший человек, жертва перестройки. И каков же ответ? Что сказали вам в издательстве?
– Ответа я пока не знаю – просили перезвонить недели через две-три. Послушайте, Герман, я не уверена, что мой графоманский труд понравится кому-то. В той комнате, где я была, все – от пола до потолка – завалено рукописями.
– Валя... У меня к вам просьба, – взволнованно произнес Коваленко. – Как только вы узнаете окончательный ответ, перезвоните мне, пожалуйста. Я должен об этом знать!
– Зачем? – холодно спросила она.
– Разве вы не поняли? – вздохнул тот. – Я... я вроде как к вам неравнодушен. Впрочем, я и сам ничего не понимаю... Валя, обещайте мне!
– Хорошо, – коротко ответила она.
– Где вы, с кем вы? Если вам нужна помощь...
– Мне не нужна помощь.
– Ну, может быть, когда-нибудь потом... Помните, Валя, вы в любой момент можете обратиться ко мне, и я вас спасу. Спасу от всех и от всего!
– Удивительное благородство.
– Нет, – вдруг печально засмеялся он. – Это не благородство, а самая обычная корысть. Признаюсь, я готов на все, чтобы еще раз увидеть вас...
Она положила трубку.
В соседней комнате завозился Ваня.
– Валя! – позвал он ее. – Ты где?
– Я здесь! – моментально отозвалась она. Распахнула дверь, бросилась к нему, напряженно вглядываясь в его лицо. Но Ваня был весел и бодр, и ничего в его облике не напоминало о том ужасном недуге, который подтачивал его организм.
– Слушай, у меня замечательная мысль, – сказал он, сладко потягиваясь. – Пошли гулять. Просто будем шататься по улицам и глазеть по сторонам. Сто лет не проводил таким образом время.
– Идем! – обрадовалась Валя. – А то эти клубы да рестораны уже немного надоели.
Они обнялись.
– Ванечка, ты такой славный... – пробормотала она, гладя его по светлым мягким волосам. – Как же мне не хватало тебя!
– Я дурак, – беспомощно улыбнулся он. – Я просто дурак... Знаешь, если честно, то с Марьяной я никогда не был счастлив. Останови меня, если тебе этот разговор неприятен...
– Нет, – сказала она. – Мне интересно. Интересно узнать, какой была твоя жизнь без меня.
– Так вот, с ней мне было как-то... как-то никак. Она, мне кажется, очень быстро разочаровалась в браке. Ей хотелось свободы, хотелось все свое свободное время проводить с подругами – а их у нее не меньше сотни, – она мечтала о жизни легкой, праздной, без забот. Только вечеринки и танцы, отдых и болтовня... Нет, не подумай о ней плохо, она глубоко порядочный человек! – спохватился Ваня. – Просто у нее такой характер. А тут муж, дети, семья... Она тосковала. Она жалела, что так рано вышла замуж, и я был ей в тягость.
– А ты? – спросила Валя.
– А я делал карьеру. Я тогда думал – вот она, цель жизни! Надо прославиться, заработать кучу денег – и вот оно, счастье...
– Гуров к тебе хорошо относился?
– О да. Уж он-то всегда был на моей стороне, когда у нас с Марьяной возникали какие-то конфликты. Он из тех людей, кто, раз сделав выбор, уже больше не меняет его. Надо идти до конца – не раз говорил он. Марьяна его до сих пор боится.
– Он злой? Жестокий?
– Нет, что ты... – засмеялся Ваня. – Он... он сильный. Настолько сильный в моральном плане человек, что порой иногда даже подавляет. По сути, я женился на нем, а не на Марьяне. Он всегда мне нравился и был для меня образцом...
– А... а дети?
– Детей я давно не видел, – Ваня встал и принялся быстро одеваться. – Они мешали Марьяне. То есть, конечно, она любит их, но для нее проще свалить заботы на кого-нибудь другого. Они в Англии, учатся. Мне кажется, Валя, я тоже их потерял. Они больше любят Филиппа Аскольдовича, чем меня.
– Это ужасно... – покачала она головой.
– Нет, это нормально. Я с самого начала должен был догадаться, что в этой жизни никому не нужен, кроме тебя.
– Ванечка...
– Обещай мне, Валя, – вдруг тихо произнес он, беря ее за руки, – что ты не бросишь меня. Скоро мне предстоят, возможно, ужасные дни...
Она задрожала.
– Я никогда тебя не брошу! Я умру вместе с тобой!
– Валя, перестань... Все, больше не будем об этом, я совершенно напрасно нарушил наш договор. Ну что, в путь?
Солнце стояло еще высоко – вечер наступал поздно. В начале июня на Москву обрушилась ужасная жара, и все в городе было подчинено ей – на каждом углу открылись летние кафе, девушки ходили в ярких, легких нарядах, стремясь перещеголять друг друга в их яркости и легкости, отовсюду раздавался смех и веселые голоса.
Ваня с Валей медленно брели вдоль набережной.
– Хорошо-то как... – жмурясь, пробормотал Ваня. – Послушай, Валька, как приятно ничего не делать!
– Ага!
– Послушай, вон причал. Может быть, прокатимся на теплоходе?
Валя была не против – после тех сумасшедших развлечений, которым они предавались последнее время, это было самым мирным.
На палубе ветер трепал Валины волосы.
– Ты красивая, – сказал Ваня, отводя прядь от ее лица. – Я и забыл, какая ты красивая! Ты лучше всех. Я иногда смотрю по сторонам и убеждаюсь, что лучше тебя никого нет.
– А я не смотрю по сторонам, – улыбнулась она. – Я гляжу только на тебя.
– Тебе идет это платье...
Платье было новым – его приобрели во время последнего шоппинга, и оно представляло собой нечто многослойное – с цветами, лентами, защипками, сборками и бахромой, но легкое, зелено-голубого цвета. Вызывающее платье – на грани вульгарности и эпатажа, но вместе с тем романтичное и нежное...
Они прошли на корму и оттуда смотрели на бурлящую позади теплохода воду, над которой стлался дым.
