Алия Зайнулина - Позволь тебя любить
– Папочка, ты заслуживаешь самого лучшего отношения, какое только может быть. Я всегда буду благодарна тебе за то, что ты оставил ради меня все, что нужно нормальному парню.
– Не говори так, Элизабет, – поморщившись от ее болезненных слов, сказал я. – Ты не должна даже думать об этом. Я не представляю своей жизни без тебя, и твое появление не идет ни в какое сравнение со студенческими вечеринками, поверь мне.
– Верю, – улыбнулась Элизабет. – Все будет хорошо. Пройдет время, и тебе полегчает. И, я надеюсь, что алкоголь – это временный способ залечить сердечные раны, но ты должен понимать, что это не выход.
– Я понимаю, – я усердно закивал головой. – Прости меня.
– Все нормально, – она погладила меня по щеке. – Я люблю тебя, папочка.
Я перехватил ее руку и поцеловал:
– Я тоже люблю тебя, милая. Спасибо за все.
На следующий день я позвонил Томми и предложил ему сходить в спортзал. Я подумал, что если восстановлю заброшенные тренировки, мне станет легче. Это поможет мне дополнительно отвлечься. Я приехал в «Жим», но Тома там еще не было. Я решил пойти переодеваться, а не ждать его в холле.
– Привет, дружище! – он хлопнул меня по спине и слегка приобнял. – Я немного задержался в офисе.
– Ладно, – сказал я. – Только давай живее.
Он бросил сумку на скамью и открыл свою кабинку. В зале было много народу, как и всегда, и я должен признаться, что немного заскучал по скотчу.
– Ты чего? – спросил Томми, разминая запястья.
– Все нормально, – ответил я, сидя на скамье.
– Опять думаешь о ней? – недовольно проговорил он.
– Я не хочу сейчас говорить об этом, – сердито сказал я, а тем временем внутри меня образовался большой, неприятный комок, который мешал моим внутренним органам нормально функционировать.
– Значит, думаешь, – подытожил Томми и закинул на плечо небольшое полотенце.
Я пропустил это замечание мимо ушей и приступил к тренировке. Нужно отогнать все мысли и сосредоточиться на своем теле.
– Как твой проект? – задыхаясь и обливаясь потом, спросил Том.
– Нормально, – прокряхтел я, делая упражнение. – Но есть некие трудности, которые я сам же и создал.
– Что за трудности? – поинтересовался друг.
Я поднял вверх указательный палец, сделал заключительный подход и открыл бутылку воды:
– С Амандой.
Том тоже закончил упражнения и стал обмахиваться полотенцем.
– Это та сексапильная штучка?
Я нахмурился, делая несколько больших глотков воды:
– Ты ее видел?
– Ее фото в журнале. Там была заметка о компании, где она работает, – объяснил он.
– Да? – я удивился новой информации. – Не знал.
– Так что с ней? – не отставал Томми.
– Мы почти занялись сексом, – рассказал я.
Он округлил глаза, улыбнулся, а потом нахмурился:
– Что значит «почти»?
– Я не смог.
– О, Дэйв, такое бывает, не расстра...
– Боже, Том! – я оборвал его на полуслове. – Я не об этом.
Он прикрыл свою наглую улыбочку:
– А, извини.
– Какой ты придурок, – пробормотал я.
– Старина, я не хотел, – Томми хлопнул меня по спине. – Шутка не удалась, ладно? Так в чем истинная причина?
Я вздохнул:
– В Кристалл, конечно.
– «Конечно»? Дэйв, вы больше не вместе, – объяснял очевидное Том. – Пора жить своей жизнью.
Я закрыл глаза, морщась от боли, которая подступила к моему горлу, и я с трудом сглотнул, чтобы прогнать ее:
– Я знаю, но я пока не готов.
– Я тебя не понимаю, Дэйв, – качая головой, проговорил он.
– Том, мать твою! – закричал я, уловив на себе несколько удивленных взглядов посторонних людей. – Тебе и не надо этого понимать!
– Хорошо, хорошо, – улыбнувшись рядом стоящим мужчинам, сказал Томми. – Только не волнуйся.
Я приступил к новому подходу, пытаясь избавиться от ощущения полного опустошения. Я тягал железо до изнеможения, чтобы придти домой, рухнуть на кровать и уснуть. Чтобы не чувствовать того, что сейчас со мной происходило. Я знал, что подобных разговоров не избежать и никого не винил. Разве что кроме себя. Прошло уже три недели. Три долгих, мучительных недели без Кристалл. Я вспоминал ее прекрасное лицо с такой нежностью, что хотелось вмазать самому себе по роже. И не только за то, что вообще позволяю себе думать о ней, а еще и делать это с теплыми чувствами. Мне кажется, если бы я встретил ее на улице, то взорвался от злости и ненависти к этой женщине. Я съежился при одной мысли об этом. Видит Бог, я не хотел ненавидеть ее, но ничего не мог с собой поделать. Я не хочу думать, почему она оставила меня, мне все равно, что творилось в тот момент в ее голове. Факт остается фактом. Она не пожелала бороться за нас. Я вспомнил слова своего отца: «Дэйв, запомни, женщины – существа переменчивые, непостоянные. Они могут сломить тебя, да так, что не склеишь. От них одни беды, как бы банально это не звучало. Ты можешь позволить себе влюбиться, только если имеешь в запасе еще одно сердце».
Да, отец, я позволил себе влюбиться, но у меня нет запасного сердца. Что мне делать? Скажи? Ведь то, которое сейчас ноет в моей груди, нельзя сдать в химчистку.
После тренировки, с трудом перебирая ногами, я сходил в душ, переоделся и, попрощавшись с Томом, поехал домой. Я открыл дверь своими ключами, и, как только вошел, Элизабет налетела на меня и обняла:
– Привет, пап.
– Привет, малышка, – сказал я, кладя ключи на столик.
– Как дела? – спросила она.
– Хорошо, – сказал я полную ложь. – А у тебя? Как в университете?
– Смертельная скука, – Элизабет пошла за мной в гостиную. – Я видела Кристалл.
Я с трудом впустил в легкие немного воздуха и придал лицу бесстрастное выражение.
– Вы же вместе учитесь, конечно, ты ее видела.
Лиззи провела рукой по волосам, убирая их от лица, и тяжело вздохнула:
– Мне надо с ней поговорить.
Я резко не на шутку разволновался:
– О чем?
– Ой, пап, – простонала Элизабет. – Ты и сам прекрасно знаешь. Я давно не держу на нее зла и не могу вести себя как стерва, когда она ходит сама не своя.
– Да, – согласился я. – Вы не должны разрывать свои отношения из-за меня.
– Я и о вас хотела поговорить, – с осторожностью сказала Лиззи. – Я же вижу, как ты страдаешь.
– Нет, Элизабет, – с уверенностью проговорил я. – Мне это не нужно.
– Нужно! – воскликнула она. – И не пытайся доказать обратное. Я все вижу, не слепая.
– Ты хоть раз можешь послушать своего отца? – горячился я, повышая голос. – Моя личная жизнь касается только меня! Я не хочу, чтобы моя двадцатилетняя дочь в нее вмешивалась!
