Почти идеальная жизнь - Дентон Лорен К.

– Все и правда очень странно.

– Я знаю. И мне жаль, что так вышло. Но ты должна знать, что во всем мире для меня нет девочки важнее тебя.

Эйвери приподняла уголок губ.

– Спасибо, мам.

Они замолчали, слушая глухие удары мяча Томаса о гараж каждые несколько секунд.

– Райли вроде классная, – сказала Эйвери.

– Ты так думаешь?

– Да. – Тяжелая пауза. – Тебя это беспокоит?

Эди улыбнулась своей первенице.

– Нет, детка. Меня это не беспокоит.

– Хорошо. Это странно, но думаю, она мне нравится.

Глава 38

Сентябрь 2000 года

Эди вышла из квартиры всего несколько минут назад, чтобы помчаться через кампус на занятие по теории искусства, поэтому, когда в дверь тихо постучали, Мак быстро осмотрелся по сторонам, чтобы определить, что она могла забыть. Единственное, что он заметил, это ее кофейная кружка на кухонной столешнице, но за этим она не вернулась бы. Потом он понял, что Эди редко стучит перед тем, как войти.

Он открыл дверь, и лицо, которое он увидел с другой стороны, заморозило кровь в его венах.

– Привет, новенький.

– Кэт.

Его сознание металось между прошлым и настоящим – летом с его напряжением, смущением, влечением, и да, даже страстью, и теперешним моментом. Ровным ритмом жизни, комфортом, уверенностью. Новым видом страсти. Кэт была прошлым – тогда она была всем. Но Эди была настоящим.

– Что ты здесь делаешь?

Получилось резче, чем он хотел, но… Кэт здесь. В его квартире. По телу пополз жар, и Мак подумал про Эди на другом конце кампуса.

Кэт повела плечом.

– Просто захотелось тебя увидеть.

Ее взгляд скользнул мимо него в квартиру, и он оглянулся, словно желая убедиться, что больше тут никого нет.

– Я могу войти?

Между ее бровями пролегла морщинка.

– Ох, да, конечно. Извини.

Мак шагнул назад и открыл дверь шире. Кэт прошла мимо него, каким-то образом она все еще пахла соленым воздухом и свободой, несмотря на то, что находилась в двухстах пятидесяти милях от побережья. Она все еще была такой красивой, что внутри стало больно. Маку захотелось протянуть руку и дотронуться до нее – ее лица, шеи, плеч. Он крепко сжал кулаки и скрестил руки на груди.

В квартире Кэт обвела взглядом темно-синий футон, наполовину занятый книгами, большую пробковую доску на стене кухни с флаерами на концерты, напоминаниями о тестах и домашних играх и несколькими телефонными номерами. Открытая сумка Грэма лежала на кухонном столе, где он оставил ее, когда заходил на квартиру по дороге на обед.

Кэт глубоко вдохнула и повернулась к нему:

– Я примерно так себе и представляла.

– Квартиру?

– Да. – Она улыбнулась, розовые яблочки ее щек округлились, веснушки стали еще более заметными под верхним светом кухни. – Как у тебя дела?

Он потер лицо ладонью. Десять минут назад в его квартире стояла Эди, обняв его за шею и прижавшись к губам, а теперь тут Кэт. Разворот на сто восемьдесят градусов оставил его рассеянным и нестабильным.

– Как у меня дела? Все хорошо, но я в некотором замешательстве, Кэт. Когда ты продинамила меня в марине, я не думал, что увижу тебя снова. Теперь я вернулся сюда и…

«И Эди, Эди, Эди».

– Прости за марину. Я испугалась. – Она опустила глаза и стала рассматривать свои руки. – Поэтому мне и понадобилось тебя увидеть. Всего разок. Мне было невыносимо, что ты не узнаешь…

Когда ее голос затих, Мак стиснул кулаки.

– Что такое? – Его голос окрасился гневом. Он проглотил раздражение. – Что мне нужно знать?

Кэт уставилась на него. Ее глаза, обрамленные бледными ресницами, полные губы, сжатые в тонкую линию. Когда он не выдержал и отвел глаза, вся ее энергия словно вытекла. Она снова окинула взглядом комнату, осматривая каждую вещь и поверхность, потом кивнула.

– Прости. – Ее голос звучал тихо. Она прикусила нижнюю губу и сунула руки в задние карманы. Улыбнулась. – Прости за все.

Она двинулась к двери, но Мак протянул руку и остановил ее. Его пальцы на ее руке были нежными, ее кожа теплой. Она повернулась, и он открыл рот, не уверенный в словах, готовых вырваться.

– Летом ты изменила часть меня. Часть, которую надо было изменить. И я благодарен. – Он поднял ее подбородок, чтобы их глаза встретились. – Я не могу… – Он покачал головой.

– Я знаю. Ты не можешь.

– Но я не жалею.

– Тогда и я тоже.

Мак услышал шарканье ног с другой стороны двери и понял, что случится, за долю секунды до того, как оно случилось. Дверь открылась, и в проеме появился Грэм с коричневым пакетом в одной руке и напитком в другой. Мак все еще держал Кэт за подбородок и быстро опустил руку, сделав шаг назад, потом другой.

Мгновение никто не двигался, потом Грэм закрыл дверь ногой и поставил свою еду на столешницу.

– Привет.

– Привет, – выдавил Мак. – Это…

– Кэт, – сказал Грэм. – Я помню.

Мак ощутил взгляд Кэт на своем лице, и когда повернулся к ней, его сердце упало. От стыда горели щеки и уши, однако ему хватило ума понять, что Кэт, наверное, еще хуже.

Она прошла к двери, и Мак последовал за ней. Когда он проходил мимо Грэма, друг расширил глаза с огромным знаком вопроса на лице, но Мак его проигнорировал.

Кэт распахнула дверь, впустив солнечный свет, очертивший ее тело ярким сиянием. Что-то екнуло внутри, какой-то внутренний голос или толчок, что-то, что он не мог назвать. Но она сделала шаг, и свет приглушился, сияние исчезло.

– Прощай, Мак.

Она протянула руку, всего на пару дюймов, и он встретил ее, взяв ее ладонь в свою.

Он кивнул, и она отодвинулась. Через несколько секунд ее уже не было.

Глава 39

Наши дни

Прошли годы, прежде чем Мак подумал отыскать в памяти зерна, ставшие их с Грэмом крепкой дружбой. Той, которая захватила и Эди тоже, окутав их безопасностью и комфортом, которые может принести только крепкая, надежная дружба. Она была такой драгоценной, почти священной, что когда после того лета она разрушилась, Маку было физически больно. Он тосковал по тому, что было, даже предвкушая будущее, которое, он был уверен, ждет их с Эди.

Когда он сказал миссис Кимбл, что надо отменить запись на вторую половину дня, та нервно застонала.

– Все эти родители! – сказала она, заламывая руки. – Вы знаете, как они возмущаются, когда нам приходится переназначать визиты?

– Знаю и прошу прощения. Пожалуйста, скажите им, что случилось кое-что неустранимое, и мы запишем их, как только сможем.

Миссис Кимбл продолжала протестовать, но Мак сказал, что ему нужно уйти, и она наконец уступила и смирилась с тем, что ей придется самой столкнуться с родителями.

Он переехал залив чуть больше чем за полчаса, а еще через пятнадцать минут остановился у маленького желтого дома рядом с водой. Он все еще слышал глубокий голос мистера Ягера, который потчевал Мака с Грэмом рыбацкими байками за много лет. Кучу историй про то, как он вытягивал восьмифунтовую камбалу или ведра креветок. Тот раз, когда он клялся, что поймал осьминога прямо среди залива.

Мак слышал о смерти мистера Ягера, и ему все еще было стыдно, что он не пришел на похороны. Когда дело касалось Грэма, ему за многое было стыдно.

Мак как раз потянулся постучать в заднюю дверь, как ее открыл Грэм. Он даже не пытался скрыть удивление на лице.

– Мак. Что ты здесь делаешь?

– Ты уходишь?

Мак оглянулся на подъездную дорожку, где остановился рядом с машиной Грэма.

– Нет, просто собирался позвать Саймона. Последний раз, когда я его видел, он бегал здесь.

– Саймон?

Грэм вышел на веранду и свистнул. В следующее мгновение в кустах сбоку от дома зашуршало и оттуда выбежал желтый лабрадор.

– Саймон, – сказал Грэм.

Мак почесал псу голову.