После долго и счастливо (ЛП) - Лиезе Хлоя

Уилла, Фрэнки, Руни и Зигги привстают с дивана и тоже смотрят.

Не сводя взгляда с террасы, Руни улыбается.

— Что там такое?

— Не знаю, — отвечает Зигги. — А ты? — спрашивает она у Фрэнки.

— Ээ. Я знаю, — Фрэнки морщится. — Но я не должна трепать языком. Так что предлагаю Фрейе пойти наружу.

Уилла улыбается и кивает.

— Ага, иди посмотри.

Обойдя кухонный остров и направившись к террасе, я открываю дверь. Все переводят взгляды на меня, отходя и расступаясь, чтобы я могла видеть Эйдена.

— Что такое? — спрашиваю я.

Эйден качает головой и проводит руками под очками, вытирая глаза.

— Твои братья… — он снова качает головой, и у него вырывается смешок.

Вигго вступается и говорит:

— Когда у вас двоих всё было тяжело, мы пытались сказать Эйдену, что мы рядом. И пытались показать ему в нашей извращённой манере через жопу. Но мы осознали… ну, ты понимаешь… через всё, что случилось в поездке, что Эйдену надо знать эту правду не только в нашей манере, но и в его.

— Так что, — продолжает Аксель, — мы собрали ресурсы.

— И изучили вопрос, — добавляет Райдер.

Рен широко улыбается.

— И теперь мы с гордостью присоединяемся, как небольшие, но всё равно формально…

— Инвесторы-ангелы, — бодро заканчивает Оливер, вручая мне конверт, который до этого Эйден держал в руке. — То есть, братья Бергманы теперь имеют официальные капиталовложения в работу нашего брата. Да поможет тебе Господь, Эйден.

— Это первый раз, когда кто-нибудь использовал слово «ангел» и «братья Бергманы» в одном предложении, — подмечает Вигго.

— Ребята… — я открываю конверт и читаю содержимое, улыбаясь про себя. Эйден больше не нуждается в деньгах для приложения. Они с Дэном получили своего ключевого инвестора, так что это… это жест. Не особо крупное финансовое вложение, скорее инвестиция любви, веры и гордости. Я шмыгаю носом, глядя на бумаги и прекрасно понимая, почему Эйден смеётся сквозь слёзы. — Ребят, вы реально нечто.

Эйден опускает руки, встречаясь со мной взглядом. Его глаза яркие и блестящие, влажные от слёз.

— Почему вы плачете? — спрашивает Оливер, и его взгляд мечется между нами. — Что случилось?

Я подвигаюсь к Эйдену и беру его за руку.

— Ничего. Просто вы… дуболомы, все вы. Любимые и невозможные дуболомы.

Эйден берёт конверт из моих руку, проводит пальцами по его имени, написанному снаружи.

— Вам необязательно было делать это, ребята, но… это многое значит, — он смотрит на них и улыбается сквозь слёзы. — Спасибо.

— Ах, дерьмо, — бурчит Райдер, вытирая глаза. — Я плачу.

Вигго вытирает щёки.

— Проклятье. Я тоже.

— Групповые обнимашки! — орёт Оливер.

Аксель стонет.

— Ребят, вот обязательно, что ли…

Рен сгребает всех нас, широко разведя руки.

— Люблю вас, ребят, — тихо говорит Эйден.

Вокруг раздается хор «И я вас люблю».

— Обнимашки! — верещит Уилла, распахивая раздвижную дверь. — Я люблю обнимашки. Меня тоже пустите.

Гора людей растёт, пока мы с Эйденом не оказываемся окружены всеми Бергманами и близкими нам людьми. Я слышу раскатистую усмешку папы, писк Зигги, когда кто-то задевает её щекотное место, ворчание Фрэнки про личное пространство, и хрипловатый смех мамы.

Когда Эйден встречается со мной взглядом, я улыбаюсь. И в сердце этого хаоса он дарит мне медленный, тихий поцелуй.

— Идёмте! — зовёт папа, когда мы расступаемся. — Мама поставила суп. До ужина поиграем.

Все бредут внутрь, рассаживаясь на массивном диване, который вмещает нас всех. И запах маминой еды, звуки смеха, пока мы играем раунд за раундом всё более абсурдных шарад, чистая радость делить это всё с Эйденом почти ошеломляет меня.

— Как ты, Фрей? — шепчет он с нашего места на диване.

Я перевожу взгляд на него.

— Изумительно. Ты?

Он улыбается мне, проводя ладонью по моему боку.

— Супер, — он сгибает и разгибает руку, с которой сняли гипс. — Здоровое тело. Ты в моих объятиях. Это хорошая жизнь.

Наклоняясь поближе, я прижимаюсь поцелуем к его губам.

— Да.

— Ладно, — говорит Уилла, принимая от Оливера корзинку, полную свёрнутых бумажек, на которых написаны слова. Она проворачивает впечатляющую ловкость рук, доставая из рукава бумажку, но даже меня она почти убедила в том, что достала её из корзинки. Затем она вручает эту бумажку Руни. — Ты следующая, Ру.

— А как тебе моя воображаемая гитара? — бормочет Эйден, мягко целуя меня за ухом.

Я смеюсь, обнимая его рукой за талию и опуская голову на его плечо.

— Просто в яблочко.

— Видишь? — говорит он, и тёплая улыбка озаряет его лицо. — Я учусь.

— Да, — шепчу я, и мы делим быстрый поцелуй. — Но даже если бы ты так и не стал лучше в шарадах, я бы всё равно любила тебя таким, какой ты есть.

— Ладно, — Руни встаёт и трясёт руками, разминаясь. Её медово-светлые волосы собраны в небрежный хвостик, сине-зелёные глаза искрят дерзостью, щёки порозовели. Она отлично вливается в семью Бергманов — дико азартная и чрезмерно увлечённая играми.

— Лаааадно… — Вигго тянет это слово, стоя с таймером. — Давай!

Руни разворачивает бумажку и смотрит на неё. Зажмуривается, затем распахивает глаза обратно. Она спешно смотрит на нас, женщин, и постукивает себя по губам.

— Губы! — орёт Зигги.

Фрэнки бросает на неё взгляд «какого чёрта?».

— Ээ… рот?

Руни мотает головой и раздражённо хлопает в ладоши.

Уилла хмуро косится на неё.

— Разговаривать? Болтать?

Руни запрокидывает голову и беззвучно стонет.

— Это поцелуй, — шепчет Эйден мне на ухо.

Я улыбаюсь.

— О, я знаю. Мы все знаем. Ты и братья Бергманы — не единственные, кто может играть в сводников.

— Чёрт, — он тихо присвистывает. — Я впечатлён.

— Время почти вышло! — кричит Вигго.

Раздраженно зарычав, Рени разворачивается к Акселю, который стоит на пороге и наблюдает за ней. Она идёт к нему, обвивает руками за шею и сминает его губы поцелуем.

— Поцелуй! — кричу я как раз, когда время заканчивается.

Все мужчины сидят с разинутыми от шока ртами.

Руни отскакивает назад, словно услышав это слово, она осознала, что сделала. Она смотрит на моего брата, поднеся дрожащую руку к своим губам.

— Аксель, я… я… прости. Я не хотела… То есть, мне не стоило… Просто я ужасно азартна и…

Аксель молча стоит и смотрит на губы Руни. Затем медленно делает шаг ближе, и его ладонь почти дотрагивается до её руки. Она удерживает его взгляд, не дыша и широко распахнув глаза.

— Я думаю… — хрипло произносит он.

Руни подаётся чуть ближе.

— Ты думаешь…?

Акс хрипло сглатывает, и кончики его пальцев дотрагиваются до её руки.

— Я думаю… во мне открылась новая любовь к шарадам.

Комната взрывается хохотом.

— Эй, — говорит Рен Фрэнки. — Хочешь тоже угадать мою шараду? — он постукивает себя по губам.

Фрэнки закатывает глаза, но безумно широко улыбается, притягивая его к себе.

— Я тоже! — вопит Уилла, бросаясь на Райдера.

Когда я поворачиваюсь к Эйдену, готовая потребовать свою догадку в шарадах, он вскакивает с дивана и спешит к музыкальному центру. Секундная пауза, затем из динамиков льётся самая заедающая танцевальная песня на свете. Эйден прибавляет громкость, затем поворачивается ко мне и протягивает руку.

Я смеюсь, вставая, беру его за руку, после чего Эйден притягивает меня в объятия, сразу же опускает в наклоне и как следует целует.

— Эйден Маккормак, — говорю я с улыбкой. — Ты берёшь наши проказы и выводишь на новый уровень, несносный сводник.

— Я влюблённый мужчина. Разве можно винить меня в желании распространить любовь? — он поднимает меня из наклона и кружит.

Мама танцующими шагами выходит с кухни, затем поднимает папу на ноги. Когда все присоединяются, музыка заполняет комнату, мы задеваем друг друга локтями и коленями, кружимся, выделываем пируэты и визжим со смеху. Побежав к выключателю, Оливер приглушает освещение, а Вигго встаёт на журнальный столик, достаёт из карманов две горсти блесток и кладёт их на лопасти потолочного вентилятора. Олли включает вентилятор и тем самым раскидывает море радужного конфетти, искрящего в мягком освещении.