Мария Воронова - Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса (сборник)
– На, звони! – Она швырнула ему трубку. – Мне бояться нечего.
– Сейчас выясним… – Георгий нажал кнопку вызова, но вдруг с растерянным лицом отключился и положил телефон. – Так ты хочешь сказать, что у тебя было отравление психотропным препаратом? Врач это подтвердил?
– Дошло наконец! Поздравляю.
– Я так и знал!
– Ну, милый мой, еще бы ты не знал, если сам его подсыпал!
– Я?!
– Нет, блин, я! Решила повеселиться на работе!
– Когда Валера мне рассказал, как ты прибежала и пожаловалась на галлюцинации, я сразу заподозрил неладное. – Георгий открыл шкаф и достал пакет с лекарствами. Задумчиво пошарив в нем, он вытащил конвалюту с персеном. Марина вспомнила, что муж принимал это успокоительное после защиты докторской, когда от нервного напряжения у него разыгралась бессонница. – На-ка, прими. Я понимаю, ты в шоке, это поможет тебе прийти в себя.
– Нет уж, из твоих рук я ничего не приму!
– Марина, успокойся. Не знаю, как тебя отравили, но я точно этого не делал. Блин, надо же. – Он хмыкнул и энергично заходил по комнате. – Я ведь так и думал, что это какой-то химический агент вызвал у тебя расстройство психики. Но это же абсурд, кому надо тебя изводить? Я даже подозревал, что ты сама увлекаешься таблетками, видишь, перетряс всю квартиру в поисках заначек.
– Нашел?
– Нет.
– Зато порядок навел, – заметила Марина мрачно. – Новая линия защиты, да? Шизофреничкой сделать не удалось, будем натягивать на наркоманку? Не парься, дорогой. Догадки Твердохлебова официальной силы не имеют, а диагноз шизофрении снять почти невозможно. Ты ведь такую дрянь подобрал, которую не определишь биохимически. Все пробы на наркотики у меня отрицательные, значит, шизофрения есть и будет. Но дальше травить себя я не дам. Собирай манатки и вали к своей бабе.
– Марина!
– Вали-вали! Я не собираюсь с тобой ночевать, вдруг ты мне что-нибудь вколешь, пока я сплю? Уколы еще на академической работе делать не разучился?
Он крепко взял ее за плечи:
– Марина, умоляю, поверь! Я не травил тебя.
Она резко высвободилась из его рук, процедила сквозь зубы ругательство и, немного смущенная, удалилась на кухню.
Все-таки произошедшее с ней было слишком фантастично, слишком не похоже на ее обыденную жизнь! Может, поэтому она и придумала такое же фантастичное объяснение?
Наверное, это все же была случайность, прозаические пищевые токсины…
Ну да, особенно если учесть, что она ела только черный хлеб!
Или муж все-таки? Лучше бы он признался.
Тут в комнате раздался тяжелый удар об стену, звон битого стекла и крик: «Ах ты, сука!»
Предположив, что Георгий упал, Марина побежала оказать ему помощь, но он встретил ее полным сил. Увидев Марину в дверном проеме, он больно дернул ее за руку, так что она пролетела пару метров и упала на диван.
– Сука! – снова заорал он, и Марина наконец догадалась, что это в ее адрес.
– Да ты охренел, что ли? – Она вскочила и накинулась на Георгия, целясь ногтями в лицо.
О, как прекрасно, что он начал драться! Сейчас она отомстит ему за все! За все!
– Успокойся, сука! – Он схватил ее за запястья, ей пришлось действовать ногами.
– Я тебя отучу руки распускать! – вопила она в пылу битвы. – Вот тебе! Подонок!
– Дрянь! Ты решила, что я тебя хочу отравить? Да как ты могла такое подумать, скотина?
Ему приходилось прилагать все силы, чтобы удерживать Маринины руки, ибо ее разъяренная физиономия ясно говорила о намерении вцепиться ему в горло, как только руки освободятся. Да еще нужно было постоянно уворачиваться от ее ног – она брыкалась, как лошадь, удивляясь и радуясь собственной физической силе.
– А я и не думала! Я и о том, что ты бабу себе заведешь, не думала! Но ты же завел!
– Не каждый изменник – убийца!
– А ты меня не хотел убивать! Достаточно до дурдома довести и жить со своей шваброй!
– Швабра – это ты!
– Что?!
Хуже этого оскорбления Георгий придумать не мог! Диким усилием Марина вырвала руку, дотянулась до его головы и неожиданно легко вырвала клок волос.
– Ой, прости…
На секунду ей стало стыдно, что она причинила мужу такую боль, но он, воспользовавшись ее замешательством, повалил Марину на диван, и она тут же обрела силы для новой схватки.
Уголком сознания она понимала, как это глупо и отвратительно – два культурных человека, профессор и врач-хирург высшей категории, дерутся, словно последние алкаши, но ярость пьянила…
Есть упоение в бою!
– Успокойся! – мычал Георгий сквозь стиснутые зубы, всем телом прижимая ее к дивану. – Я сейчас тебя свяжу, сука!
«Сегодня он сказал мне больше бранных слов, чем за всю нашу жизнь, – радостно подумала Марина. – Мы вообще ссоримся первый раз в жизни!»
Изловчившись, она резко подняла голову, превратив в оружие собственный лоб, но Георгий успел отпрянуть.
– Что ж ты, дура, башкой бьешься, она у тебя и так больная! Значит, я убийца, да? Убийца? Сука, я тебя ненавижу!
– А меня от тебя тошнит! – Марина ерзала, пытаясь сбросить с себя Георгия, но он, упершись коленом, занимал очень устойчивую позицию. Да, она в капкане, но без боя не сдастся! – И не ври, что ты от своей бабы ушел! Это она тебя бросила! Если ты трахал ее так, как меня, урод!
– Вот и поговорили!
– Пусти меня!
– Нет!
– Пусти, я сказала! Что тебе еще надо от меня?
– Чтобы ты призналась! Что веришь, что я не травил тебя!
– Хрен тебе!
Вдруг лицо Георгия оказалось так близко, что заслонило собой все…
Он целовал ее грубо и поспешно. Коротко выдохнув, устроился на ней верхом, лишив всякой возможности пошевелить ногами. Одной рукой он прижал ее запястья к дивану, а другой рвал кофточку. Это была лучшая кофточка, но Марине было не жаль. Гораздо больше огорчала собственная усталость – все-таки схватка вымотала ее, и вместо активного сопротивления тело выдавало лишь жалкие конвульсии.
– Отвали, сволочь! – шипела она.
– Ага, сейчас!
Георгий накрыл ее собой, грубо раздвинул ей ноги и свободной рукой принялся стягивать с нее брюки вместе с трусами.
Она не знала его таким – грубым, сноровистым и дерзким любовником. Раньше он никогда не трогал ее такими бесстыдными, хозяйскими руками.
И не входил в нее так победоносно.
И не держался за ее плечи так крепко и так беспомощно, словно зная, что, если отпустит, останется один в мрачной холодной темноте…
И не прижимался щекой к ее щеке, и не сопел в ухо так бессмысленно и понятно…
И не… И никогда раньше не причинял ей того, что она чувствовала сейчас!
Она застонала спокойно и счастливо, обняла мужа и прижалась к нему изо всех своих сил, ведь человек, сделавший с ней такое, не мог быть ей врагом.
