Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1
«Ну, сегодня-то я тебя точно трахну», — мысленно произнёс он и галантно распахнул перед Ириской дверцу своей машины.
Гл. 5. Заговор
Вечеринка была в самом разгаре. Бутылка коньяка, которая стояла в баре, уже давно была выпита, равно как и водка; за пивом посылалось дважды. Парни, уже довольно пьяные, безо всяких комплексов развалились на диване и курили прямо в комнате, что вообще-то в доме Салтыковых было не принято. Но сегодня мало кто помнил о том, что принято и что не принято; к тому же девушек, кроме Ириски, больше не было, а право волочиться за нею прочно закрепил за собой Салтыков. А поскольку Салтыков давно уже занимал место лидера в компании, он пользовался таким авторитетом, что даже выскочка-Ккенг, который по жизни всех опускал, прислушивался к его мнению и к нему одному из немногих относился с уважением. Павля, на правах близкого друга, общался с ним запанибрата, а для Райдера и Флудмана Салтыков был чем-то вроде Мао Цзэдуна для китайцев шестидесятых годов. Они почти преклонялись перед его авторитетом, особенно Флудман; казалось, прикажи только Салтыков — и он руку сожжёт за него.
Салтыков имел особый талант снискивать расположения всех людей, причём он чётко, почти до автоматизма разграничивал стили общения с парнями и с девушками: он знал, что к каждому нужно обращаться по имени, и он обращался по имени к каждому из своего многочисленного окружения, подчёркивая при этом различия между парнями и девушками — всех парней он называл «Паха», «Миха», «Лёха», придавая своей интонации как бы уважение к их брутальности; девушек же, всех без исключения, он называл уменьшительными именами «Машенька», «Наденька», «Оленька», будучи уверенным, что, раз они девушки, слабый пол, то им по определению должно нравиться это сюсюканье. Кроме интонационных разграничений, которыми пользовался Салтыков, было в его характере ещё одно свойство, которое не могло не подкупать людей. Свойство это была лесть.
Салтыков льстил всем, кому, по его соображениям, надо было понравиться, и зачастую сам не думал того, что говорил. Он знал, что не только девушки, но и парни обожают комплименты, и он не скупился на них, особенно если человек, которому он льстил, мог быть ему чем-то полезен. Он льстил всем по стандартной, избитой схеме: Ккенгу, например, зная, что тот очень горд и честолюбив, говорил: «Серёга, я никогда не сомневался в том, что ты далеко пойдёшь»; Славе Шальнову, который серьёзно занимался бодибилдингом и носил на форуме громкое имя Гладиатор, он говорил при встрече: «Славон, ну ты Шварценеггер!» О девушках и говорить нечего: все у него были красавицы и умницы. Причём и тут он находил тонкую грань: девушкам с умными мозгами и внешностью крокодила он говорил, что они красавицы, а симпатичным дурочкам — что они умницы. И то, и другое — Салтыков знал это — имело наибольший эффект именно в такой интерпретации. Лесть его зачастую была грубой, комплименты пошлы и избиты, но они всё же достигали своей цели.
Ириска, сделавшись с лёгкой руки Салтыкова первою леди Агтустуда, с удовольствием отметила, как почти мгновенно взлетел её рейтинг в глазах ребят. Как только она, сопровождаемая Салтыковым, который предупредительно снял с неё шубу в прихожей, вступила на порог гостиной, все тотчас же поняли, какое место она занимает в этой негласной иерархии. Райдер и Флудман тотчас же встали с дивана, уступая ей место; Ириска, протискиваясь между диваном и журнальным столиком, нечаянно уронила сумочку, поднимать которую тут же услужливо бросились трое парней.
— Тебе налить пива? — спросил её Бивис, брат Салтыкова.
— Я не пью алкогольных напитков, — отказалась Ириска.
— Тогда пепси-колы?
— Пошёл вон отсюда, я сам обслужу свою даму! — Салтыков бесцеремонно оттолкнул брата и, налив Ириске пепси в фужер, протянул ей.
Поняв, что остаток вечера король намерен посвятить исключительно своей фаворитке, и перспектив на дальнейшее продолжение банкета у них нет, Райдер и Флудман во главе с Мочалычем засобирались домой и торопливо начали прощаться. Салтыков, всецело поглощённый своей дамой, в их сторону даже не обернулся, и ребята, всё поняв, решили уйти по-английски.
— Серёга, ты с нами? — окликнул Райдер из прихожей.
— Нет, — ответил Ккенг, — Я позже вызову такси.
На самом деле Ккенг вовсе не собирался заказывать такси, по той простой причине, что денег у него с собою было мало, а брать в долг ему не позволяла гордость. Он жил в Зеленце, добираться туда зимой в тридцатиградусный мороз пешком не было никакой возможности; к тому же была большая опасность нарваться на гопников, которые в это время делали особенно рьяные вылазки. Очень опасен был путь на левый берег через мост: про этот мост ходили легенды, что мало кто, очутившись без транспорта на этом мосту, возвращался оттуда целым и невредимым. Вон — далеко ходить не надо — на прошлой неделе Кузька-первокурсник, возвращаясь пешком через мост к себе домой на Сульфат, попал на гопников, так они его отметелили так, что тот без половины зубов домой пришёл. И то, считай, легко отделался, в «Правде Севера» за декабрь вообще напечатали, что мёртвого парня нашли под мостом — он скончался от ножевых ранений и пролома черепа. По установленной версии, гопники позарились на то, что у парня был с собой мобильный телефон и деньги, а он, дурачок, ещё пытался сопротивляться, от этого-то и пострадал. А главное — мобила-то, из-за которой его убили, оказалась дешёвкой, и денег было всего двести рублей. Вот и пойми…
Ккенг, помимо своего гонора, о котором знали все, имел также в своём характере другое, не менее ярко выраженное свойство, которое он, однако, тщательно ото всех скрывал: патологическую боязнь опасности, угрожающей жизни и здоровью. Ккенг боялся гопников до дрожи в коленях; он панически боялся, что его могут убить или покалечить. Перспектива нарваться на гопников, возвращаясь ночью пешком в Зеленец, ему отнюдь не улыбалась, поэтому оставался только один вариант — прокантоваться здесь до утра, чтобы иметь возможность уехать отсюда хотя бы на первом автобусе.
— Чё-то как-то тухло всё прошло, — недовольно пробурчал он, наливая себе в стакан коньяку.
— Да ладно те, Серёга, ничего не тухло, — оправдывался Салтыков, — Нормально посидели…
— Андрюха, Оливе в Москву позвони, — внезапно встрял Бивис, — У тебя же есть её телефон…
— Ты чё, с Оливой общаешься? — презрительно бросил Ккенг, — Ты общаешься с этой тормознутой москвичкой, которая засрала своими тупыми постами весь форум?
— Да я с ней уже не общаюсь, — отмахнулся Салтыков, — Так, одно время она мне писала, я сначала отвечал, потом не стал.
