Кэтрин Мэлори - Поцелуй француза
Войдя, Джин сбросила покупки в кресло и опустилась на мягкую двуспальную кровать. Ах, какое блаженство! Она сбросила с ног босоножки на высоком каблуке и дала отдых напряженным мышцам. Они с Лоуэллом беспрестанно разъезжали четыре дня, а казалось, будто четыре недели.
Закрыв глаза, она улыбнулась. Как хорошо, что она на время оторвалась от «Саммит Инн» с его бесконечными проблемами! Поездка эта влетала им в копеечку, но Джин радовалась тому, что они все же решились на нее. Если бы их не привела сюда судьба, она не встретила бы Поля…
Нет, не надо о нем думать! Эти мысли слишком волнующи, и к тому же надо поторопиться на встречу с дядей.
Спрыгнув с кровати, она быстро скинула с себя одежду.
Душевая кабинка в совмещенной ванной была тесной, но удовольствие от теплого душа окупало все неудобства. Она медленно поворачивалась под колючими струями, наслаждаясь приятной расслабленностью.
Вспомнив о том, что времени у нее не так много, она вышла из-под душа и, завернувшись в большое махровое полотенце с монограммой отеля, расположилась перед зеркалом и открыла маленькую косметичку. Легкий макияж, который она предпочитала, занимал всего несколько мгновений.
Она, к счастью, унаследовала от матери бледную матовую кожу, которая лучше всего смотрелась без всякого грима. Нежные губы имели красивый натуральный розовый цвет, поэтому ей требовался лишь прозрачный блеск. Подвести стрелкой большие выразительные глаза — и она готова.
Подбор одежды тоже не займет много времени. Вот еще одно преимущество путешествий, подумала она, криво усмехнувшись: выбор одежды ограничен до минимума, что сокращает время на раздумья. Вспомнив роскошные костюмы в бутике Фабьен, она с тоской оглядела свой собственный гардероб деловой женщины. Наконец она остановилась на фланелевом костюме и желтой строгой блузке. Такой наряд трудно назвать сногсшибательным, но ей ведь не придется сегодня вечером никого очаровывать. При этой мысли в ее сознании вновь всплыл образ Поля, и она нарочно сосредоточилась на сборах, гоня его прочь.
Быстро пройдясь щеткой по волосам, она собрала их в хвост и перевязала скрученной шелковой косынкой. Не забыв прихватить сумочку, Джин вышла из номера ровно в шесть.
Двадцать минут спустя она еще сидела в вестибюле, ожидая дядю. Беспокойство ее росло: опаздывать не входило в привычки Лоуэлла. Когда он наконец вышел из лифта и направился к ней, она озабоченно смотрела на него. Его льняной костюм в полосочку, как всегда, отличался безупречной опрятностью, но усталый вид, к которому она начала привыкать за последний год, сегодня еще резче бросался в глаза. Когда-то он был высок и красив, как и его сестра, мама Джин. Теперь он стал немного сутул, светло-русые волосы поседели, и выглядел он старше своих шестидесяти шести.
Однако дядя весело улыбался, и Джин, поспешив взять его под руку, решила, что нет особых поводов для беспокойства.
— По твоему виду можно заключить, что ты довольна сегодняшним днем, сказал Лоуэлл, когда они вышли на улицу. — Чем занималась? Отшила пару-тройку приличных холостяков?
Лоуэлл наотрез отказывался понимать, почему она не торопится со вторым замужеством, и частенько затрагивал эту тему.
— О нет, ничего такого впечатляющего, — пытаясь скрыть волнение, ответила она. — Просто ходила по магазинам.
— А, это хорошая новость! Надеюсь, ты купила что-то помимо синего костюма? У тебя такой строгий стиль в одежде, что иногда напоминаешь мне офицера-охранника. Так и кажется, что под пиджаком у тебя кобура.
— Напрасно ты меня обвиняешь, — возмутилась Джин. — Ты же знаешь, что мне по душе имидж деловой женщины. Неужели ты хочешь, чтоб я проматывала деньги на дорогие, роскошные и совершенно непрактичные наряды?
— Да, хочу, — воскликнул он. — Пора тебе перейти на женственные фасоны, моя дорогая. Ты так же красива, как твоя мама, и мне больно видеть, что ты совсем не хочешь преподносить себя в выгодном свете.
Джин вздохнула. Его разглагольствования о ее внешности всегда были слишком бесцеремонны. Слава Богу, он сменил тему и предался воспоминаниям о своей последней поездке в Бордо. Она слушала вполуха, ища глазами ресторанную вывеску. Однако его последняя фраза неприятно поразила ее и заставила переключить на дядю все свое внимание:
— Наверное, я уже в последний раз в этих местах.
— Прекрати, Лоуэлл! — воскликнула она и, потянувшись, чмокнула дядю в щеку. — Ты будешь приезжать сюда каждый год, пока «Саммит» не обанкротится окончательно, но ведь такого не случится — и ты знаешь это!
Он только слабо улыбнулся в ответ.
Тревожное предчувствие больно кольнуло Джин. После того, как год назад с дядей случился инфаркт, он все чаще и чаще пребывал в таком минорном настроении. Временами он бывал невероятно придирчив, и все-таки ближе Лоуэлла, конечно, после родителей, у Джин не было родственников, и она его очень любила.
Самые счастливые воспоминания ее детства были связаны с летними каникулами, которые она проводила в «Саммите». Она каталась там на дядиных лошадях, доставляя гостиничной обслуге массу хлопот и волнений. Фактически ее решение изучать гостиничный и ресторанный бизнес родилось в основном под влиянием дяди.
К счастью, они подошли ко входу в ресторан. Утром Джин предусмотрительно разузнала у портье, где можно недорого пообедать. Она понимала, что, не возьми она инициативу в свои руки, Лоуэлл потащил бы ее в какое-нибудь безумно дорогое трехзвездочное заведение, нимало не заботясь о том, как это скажется на их жалком бюджете. Портье заказал для них столик в ближайшем ресторанчике «Ле-Кок-Брюйан», где, как он объяснил, они найдут отменную cuisine bourgeoise[4] — простые домашние блюда, которыми по праву славятся французские домохозяйки.
Джин провела дядю в зал. Когда они сели и сделали заказ хозяйке ресторанчика, она накрыла ладонью его руку.
— Лоуэлл, почему бы нам не отдохнуть еще и завтра? Поспим подольше, а делами займемся после ленча, а?
— Нет, нельзя, — раздраженно отозвался он. — У нас осталось всего три дня, а успеть надо слишком много. Вспомни, ты же сама стремилась урезать продолжительность нашей поездки.
Джин отвернулась, почувствовав укор совести. Да, это так. Наверное, ей стоило проявить к дяде больше чуткости, настаивая на сокращении первоначально предложенных трех недель до лихорадочных десяти дней. Сейчас стало очевидно, что напряженный график измотал его. Но у них не было выбора: «Саммит» еле-еле сводил концы с концами, и, честно говоря, им вообще не следовало ехать.
Однако эти ежегодные поездки во Францию являлись для дяди старой доброй традицией, и отговаривать его было занятием совершенно бесполезным.
