Джудит Гулд - Вспышка. Книга вторая
– В-веснушки… – с большим трудом хрипло выговорила Тамара и, потеряв дар речи, изумленно уставилась на незваного гостя. Он так непринужденно прислонился к стене, спокойно разглядывая ее сквозь лениво полуприкрытые веки с густыми, темными ресницами, что вся ее злость разом угасла. Казалось, боевой задор вдруг покинул Тамару – почти сам по себе, – и негодующе поднятая рука опустилась. Но ее глаза не могли оторваться от его глаз.
«Почему я смотрю на него? Я просто любуюсь им!»
Какова бы ни была истинная причина, в этом человеке чувствовалось что-то обезоруживающее. Может быть, его неровная, ослепительная улыбка, обнажавшая резцы и вызывавшая ямочки на щеках и подбородке? Или этот кошачий блеск его темных глаз, когда он так пристально, так проницательно разглядывал ее, что на мгновение ей показалось, будто его взгляд проникает ей в самую душу? Что бы это ни было, от него исходила какая-то могучая сила, которая околдовывала и полностью подчиняла себе все ее чувства и против которой она была совершенно бессильна.
В нем не было ничего деланного, ничего напускного – именно таким мужчинам, как он, и стремились подражать киноидолы. На вид ему было лет двадцать восемь; загорелое, худое, скуластое лицо с острым раздвоенным подбородком – прекрасный образец для скульптуры; волосы густые и темные, волнистые и непокорные; рот чувственный и жестокий, и, будь его нос другой формы, его красивое лицо можно было бы назвать надменным: орлиный, почти римский, и с такой высокой переносицей, что, казалось, она начинается прямо между темными бровями. Несмотря на то что его большие глаза искрились озорным весельем, казалось, они таят печаль и какую-то неясную уязвимость, противоречащую его врожденной самоуверенности. Тамара почувствовала, что перед ней сложный человек, состоящий из многих пластов, и что придется снять не один слой, прежде чем она сможет добраться до его глубоко запрятанного истинного «я».
Она почувствовала замешательство. В незнакомце было нечто, что способно играть на ее сердечных струнах, соблазнительно и умело, как это делает опытный музыкант, кончиком пальца перебирающий струны идеально настроенной лиры. Волны возбуждения прокатывались у нее по спине, пробуждая давно забытые желания и вызывая чувства, каких она не испытывала даже при знакомстве с Луисом.
Тамара пыталась оторвать от него взгляд и не могла. И в то же время сознавала, что и сама произвела на него сильное впечатление. Несмотря на его небрежное поведение, было ясно, что он очарован ею. Его глаза казались ленивыми, но в зрачках уже отражались произошедшие в его душе перемены.
– У нас нет времени. – Шум в ее голове приглушал звук его голоса. – Чем скорее вы оденетесь, тем быстрее мы сможем тронуться в путь.
Она по-прежнему держала перед собой покрывало, понимая, что ее застенчивость и скромность смешны. В конце концов, на ней все же была ночная рубашка.
Не выпуская покрывала из рук, Тамара нашла в себе силы проговорить:
– Вам придется подождать в каком-то другом месте, если хотите, чтобы я оделась.
Он покачал головой.
– Я и без того слишком рискую, находясь здесь. Не думаю, что будет правильно, если я стану ждать вас снаружи. Это может привлечь ко мне внимание, да?
Он и в самом деле ловкач, у него на все готов ответ.
– Ванная! – Черт бы побрал ее голос! Он был громким, пронзительным и резким. – Она… она внизу по коридору, всего через две комнаты отсюда, слева. Заприте дверь, и вас никто не увидит.
Улыбка на его лице стала еще шире, но он не двинулся с места.
– Я буду готова через пять минут, – быстро проговорила Тамара. – А сейчас идите. Идите!
Он просунул большие пальцы за брючный ремень.
– Мне кажется, вы пытаетесь избавиться от меня. Вы меня боитесь, да? Или просто стесняетесь?
– Стесняюсь. Я очень застенчива. – Она сделала глубокий вдох. – Как только я буду готова, я пройду через холл и сообщу своей подруге Инге, что уезжаю. Затем постучу к вам в ванную комнату. – Тамара пыталась разорвать цепь, сковавшую их взгляды, но из этого ничего не вышло. Мысленно она начала считать и на счет «три» с огромным усилием оторвала от него глаза. Затем повернулась и подошла к шкафу. – Между прочим, куда мы направляемся?
– Недалеко отсюда, в кибуц под названием Эйн Шмона. Только, пожалуйста, не говорите этого своей подруге. Чем меньше людей будут знать…
– Тем в большей безопасности будет мой отец. Сколько времени я буду отсутствовать?
– День или два. Максимум три.
– Что вы посоветуете мне взять с собой?
– Возьмите небольшой чемодан с самым необходимым. Не берите ничего лишнего и оденьтесь попроще. Это суровая земля.
Тамара кивнула, старательно глядя поверх его головы.
– А сейчас уходите… – Она торопливо подошла к двери и отворила ее. С минуту он стоял неподвижно, как бы бросая ей вызов и предлагая попробовать вышвырнуть его силой. Она ждала, чувствуя, как краска заливает ей лицо, но тоже не двигалась. Затем он изобразил губами безмолвный поцелуй и бесшумно выскользнул в коридор.
Закрыв дверь, она прислонилась к ней, чувствуя себя совершенно растерявшейся. Какое-то странное беспокойство, в котором смешались возбуждение, мука и опустошенность, завладело ею.
Тамара закрыла глаза и потрясла головой, как бы желая избавиться от образа незнакомца, но что-то подсказывало ей, что он все время будет возникать в ее сознании, как бы сильно ни пыталась стереть его и как бы далеко она ни пыталась убежать.
– Мы приближаемся к Эйн Шмона, – наконец проговорил Дэни, когда после утомительной, продолжавшейся всю ночь поездки, они преодолели особо крутой подъем. Тамара выпрямилась, стремясь разглядеть созданную, в пустыне с помощью ее отца общину. Мысленно она уже представляла ее себе. Пыльную, скудную и пустынную, вроде тех пограничных поселков, что так часто показывают в вестернах.
Но тут узкая дорога в последний раз изогнулась, огибая расщелину в неолитовых скалах, и они выехали на ровное пространство. Дальше бесплодные горы обрывались вниз в почти плоскую каменистую пустыню.
– Вот он! – проговорил Дэни, и Тамара устремила взор в направлении, куда указывал его палец. У нее захватило дух. Все сомнения, которые она когда-либо испытывала, сразу отошли в прошлое. Место даже отдаленно не напоминало пограничный поселок, созданный ее воображением. Отсюда, сверху. Эйн Шмона представлял собой ровный круг, в центре которого теснились яркие домики и откуда, как лучи, исходили полосы покрытых пышной растительностью полей самых разных оттенков зеленого цвета.
«Этого не может быть, – говорила она себе. – Это противоречит всем законам природы. Посреди пустыни просто не может существовать цветущая сельскохозяйственная община. Это мираж, или игра моего воображения, или какой-то фокус».
