Вера и Марина Воробей - Фальшивая нота
В трубке звенел возбужденный и какой-то удивительно помолодевший голос мамы:
– Люсь! Привет! Поздравляю, это было просто здорово! Твой Женька такого шуму у нас в редакции наделал! Только о нем все и говорят: открытие года, новая рок-звезда… Кстати, он сейчас у нас? – И, не дожидаясь ответа, Елена Юрьевна затараторила снова: – Передай ему мои поздравления! Ты тоже, кстати, была сегодня на высоте. Эй, ты чего там притихла? – заподозрив неладное, спросила мама.
– Все в порядке. Я просто устала. Ты скоро придешь? – спросила Люся и настороженно прислушалась: в трубке раздавалась приглушенная музыка и явно различались какие-то голоса. – Ты где, вообще, находишься?
– Дочь, я в ночном клубе, – гордо сообщила Елена Юрьевна.
– Чего ты там забыла? Я тебя жду, ужин приготовила…
– Ладно, не возмущайся. Отдай мою порцию Женьке. У меня здесь свидание, – заговорщическим голосом сообщила мама, и Люся поняла, что она прикрывает рукой трубку.
– Что? – опешила Черепашка. С удивлением она почувствовала, как в душе поднимается жгучая обида, даже комок к горлу подкатил: ей сейчас так одиноко и плохо, а мама там развлекается неизвестно с кем! И еще Черепашка поняла, что злится. И даже не на маму, а на этого самого «неизвестно кого». Все было так неожиданно и невероятно, что Черепашка стояла, слушая, как громко пульсирует в ушах кровь, не в силах произнести ни слова.
– Ну, я тебе все расскажу, когда вернусь, – заверила Елена Юрьевна. – Э-э-эй! Алло! Где ты там?
– Я здесь, – ответила, справившись с волнением, Черепашка.
– Обиделась, что ли? – удивилась мама.
– Еще чего! Развлекайся на здоровье… Только, когда вернешься… А ты, вообще, собираешься сегодня возвращаться? – спросила она так, будто бы это Лелик была ее дочерью, а не наоборот.
– Ну конечно… – окончательно опешила Елена Юрьевна. – Только…
– Так вот, – не дослушала Люся. – Постарайся не шуметь и не буди меня, пожалуйста. У меня завтра тяжелый день, – ледяным голосом попросила она, хотя ни на съемку, ни в школу ей завтра идти не надо было. В это воскресенье они с Женей собирались отправиться в Крылатское – кататься на санках. Но какие уж теперь могут быть санки после того, что произошло?
– Конечно, – отозвалась после паузы Елена Юрьевна. – Люсь, а почему ты разговариваешь со мной таким странным голосом? У тебя там ничего не случилось?
– Ничего у меня не случилось. Все. Я устала и ложусь спать. – Черепашке показалось, что мама хочет сказать что-то еще, но в следующий миг ее пальцы нажали отбой.
В эту ночь Люсе так и не удалось уснуть. Она слышала, как тихонько хлопнула входная дверь, и, поднеся будильник к окну, увидела, что стрелки показывают без пяти два.
«Интересно, на чем она добиралась? – подумала Черепашка так, словно речь шла не о ее родной маме, а о каком-то совершенно постороннем человеке. Она вскочила, на носочках приблизилась к двери, прислушалась. Больше всего Люся боялась, что Лелик приведет «этого хмыря» с собой. Но, похоже, ее опасения оказались напрасными. Мама вернулась домой одна. Люся слышала, как тихонько скрипнула дверь ванной комнаты, зашумела в кране вода. Вздохнув с облегчением, Черепашка вернулась на свой диванчик. – Жених-то, наверное, богатенький Буратино, если может себе позволить ночное такси!» – со злостью подумала Люся, залезая под плед. Вместо того чтобы как-то переключиться, заставить себя подумать на другую тему, Черепашка с того самого момента, как положила трубку, только тем и занималась, что распаляла, накручивала себя, рисуя в воображении картины, одна страшнее другой. Она представляла, как этот «неизвестно кто», он же «хмырь болотный» – самоуверенный и хамоватый – поселится в их квартире, начнет у них в доме устанавливать свои порядки, выгонит Люсю из ее комнаты и сам в ней поселится. В ее воображении этот человек был толстым, с черной бородой и усами и говорил почему-то писклявым, противным голосом. Больше всего он походил на Карабаса Барабаса из старого фильма про Буратино. Только у того голос, кажется, был низким, страшным и грубым. В этих болезненных фантазиях мама виделась Люсе растерянной, беспомощной и жалкой. Со слезами на глазах она умоляла Черепашку простить ее, шептала, с опаской озираясь на дверь, за которой возлежал на Люсином маленьком диванчике «ужасный бородач»: «Доченька, не покидай меня, останься! Он же меня убьет!» А Люся, стоя в прихожей с огромным черным чемоданом в руках, отвечала сухо и презрительно: «Привела в дом неизвестно кого, вот и живи с ним теперь, а меня оставь, пожалуйста, в покое». И так живо представляла себе Черепашка все эти кошмары, что даже слезы на глазах наворачивались от жалости к себе. При этом никакой жалости или хотя бы сочувствия к маме она не ощущала. Черепашка плакала, чувствуя себя бесконечно одинокой, всеми покинутой и ненужной даже собственной матери. И когда Люся услышала, как щелкнул выключатель в большой комнате и мама открыла постельную тумбочку, ей стоило невероятных усилий сдержать себя, чтобы не выскочить из комнаты и не высказать ей все, что Люся о ней думает. Заснула Черепашка уже под утро.
6
– Люся! Люсь! – склонилась над спящей дочерью Елена Юрьевна. Она легонько потрясла ее за плечо: – Женя звонит. Держи! Он уже второй раз звонит! – Мама протянула Люсе трубку радиотелефона.
– Алло, – хрипловатым, еще не проснувшимся голосом отозвалась Черепашка.
Елена Юрьевна деликатно вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
– Люсь, ты как? – Его голос звучал виновато и робко.
– Нормально. – Черепашка тряхнула головой, сбрасывая с себя остатки сна. За одно мгновение в памяти пронеслись все события вчерашнего вечера.
– Спишь? – Женя явно ощущал неловкость и даже не пытался этого скрыть.
– Проснулась уже.
– Ну мы поедем в Крылатское-то?
– Втроем? – брякнула вдруг Черепашка и сама себе удивилась.
Последовала пауза. Видимо, Женя тоже не ожидал от нее такой резкости.
– Люсь, нам необходимо встретиться, – наконец произнес он, и девушка почувствовала, с каким трудом далась ему эта фраза.
– Ну хорошо, давай встретимся, – подчеркнуто безразличным тоном согласилась Люся. – Только, если можно, без санок. Что-то у меня нет сегодня настроения по горам летать.
Женя не стал ни спорить, ни уговаривать ее. Они условились встретиться через полтора часа возле метро «Фрунзенская». И хотя Женя жил совсем в другом районе Москвы, он даже не заикнулся о том, чтобы перенести место встречи.
Отказавшись от завтрака, Черепашка вела себя так, будто находилась в квартире одна. Она подчеркнуто не замечала присутствия мамы, на все ее вопросы отвечая холодным молчанием. А Елена Юрьевна, видя, что дочь куда-то собирается, решила отложить важный разговор на вечер. И хотя ей было до слез обидно ощущать отчуждение дочери, женщина изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Никакой вины перед Люсей она, конечно, не чувствовала.
