Анджела Дрейк - Пленница сновидений
— Воробьев? Слишком скромно. — Франсуа неуступчиво поглядел в голубые глаза. — Скорее для павлинов.
Блондин откинул голову и засмеялся:
— Справедливо! — Мужчина протянул руку, едва не опрокинув подошедшего официанта, и сгреб на тарелку все, что оставалось на подносе. — Эти официанты всегда ходят парами, как лондонские автобусы!
Франсуа вежливо улыбнулся, почувствовав, что улыбка вышла натянутая, и осудил себя за неумение расслабляться.
— Вы давно знаете Зою? — спросил светловолосый.
— А кто это?
Голубые глаза на мгновение сузились.
— Наша хозяйка.
— А, мисс Пич…
— Именно, — буркнул собеседник, в глазах которого безошибочно читалось: «Держись от нее подальше».
— Мисс Пич! — внезапно воскликнула Леонора и от возбуждения переступила с ноги на ногу. — Мисс Пич, я здесь! — крикнула она и метнулась вперед, как маленькое ядро в цветастом платье.
Мисс Пич наклонилась, поцеловала Леонору в макушку и порывисто обняла.
— Леонора, моя дорогая малышка!
У Франсуа тут же встали дыбом волосы на загривке, словно у почуявшего угрозу пса. Как смеет эта женщина называть Леонору своей малышкой? Слишком аффектированно. Слащаво. Фальшиво.
Моя дорогая малышка. Именно так Поппи называла их дочь. И к чему это привело?
Теперь Леонора видится с матерью лишь осенью и весной.
Он смерил мисс Пич оценивающим взглядом. Профессиональный фотограф, Франсуа никогда не забывал о своей работе, в которой постоянно искал объект для съемок, замечал черты, которые прекрасно отобразит пленка, намечал композицию кадра.
В этой женщине, похожей на газель, были живость и непринужденность. И дело заключалось не в расцветке: черных коротко стриженных, блестящих волосах, бледной фарфоровой коже, алых ногтях. Она обладала энергией натянутой пружины — качеством, которое всегда вызывало у Франсуа любопытство.
Он понял это по ее жестам и позже, еще не видя лица. Леонора смотрела на учительницу с восхищением, которое грело Франсуа душу.
— Зоя любит детей, — доверительно, как другу, сказал блондин. — Иначе она вряд ли смогла бы учить этих дьяволят изо дня в день. Я от такой работы сошел бы с ума.
Этому было легко поверить. В голубых глазах читалось пристрастие к ружьям, кларету, лабрадорам и прочим прелестям сельской жизни. Франсуа усмехнулся. Как ни прискорбно, блондин начинал его раздражать.
— Зоя, отпусти ребенка и удели внимание остальным гостям! С кем имею честь?
Светловолосый обернулся, лучась улыбкой и уверенностью в себе, и вопросительно поднял безупречные брови.
— Рожье. Франсуа Рожье, — спокойно произнес Франсуа.
— Чарльз. — Своей фамилии собеседник не назвал. — Зоя! Иди сюда! Поговори со взрослыми. Познакомься с Франсуа.
Он устремился к женщине и повелительно взял ее за руку.
Зоя Пич неохотно оторвалась от Леоноры и разогнулась.
Франсуа увидел личико сердечком, огромные глаза с раскосинкой, высокие скулы и прозрачную кожу. Когда Зоя поднимала голову, ее волосы падали на шею, а длинные серебряные серьги сверкали как речные струи.
Франсуа машинально потянулся за фотоаппаратом. Но тот остался дома. Леонора была очень настойчива. Ему даже не разрешили взять камеру в машину.
Что за губы! Нежные и в то же время детские. Безукоризненно розовые, но без следа помады. Нижняя губа непропорционально полная и чуть припухлая, как у девочки. От этого лицо кажется очаровательно беззащитным. Хотя, скорее всего, ничего подобного в ней нет.
Но какие глаза!.. Совершенно овальные, блестящие и пугающие. И поразительно светлые. Цвета морской волны. Честное слово, в пресловутой мисс Пич было что-то гипнотическое.
Франсуа был ошеломлен. Он ожидал увидеть уверенную в себе молодую женщину, настоящего профессионала, и собирался поблагодарить ее за успехи дочери в освоении языка.
У него закружилась голова. Тарелка в руках дрогнула, недоеденное канапе упало на пол, и Зоя наклонилась, чтобы подобрать его.
Вырез шелковой бирюзовой блузки был слишком глубоким. Франсуа пытался смотреть в сторону, но не мог оторваться от зрелища сливочных грудей с темно-розовыми сосками, просвечивавшими сквозь белый кружевной лифчик.
Глядя сверху вниз на это поразительно женственное создание, Франсуа внезапно ощутил острую и сладкую боль в паху. Он поспешно отвел взгляд, проклиная себя за внезапно вспыхнувшее животное желание.
Зоя Пич подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она улыбалась — дружески и в то же время чуть насмешливо. Ситуация была забавная: блестящая хозяйка дома стоит на коленях у ног гостя и подбирает с пола остатки бутерброда.
Франсуа пришел в себя, велел гормонам успокоиться и протянул Зое руку.
Ее рука поднялась навстречу, но вдруг дрогнула и опустилась. Наступила томительная пауза. Зрачки Зои невероятно расширились. Казалось, наружу вырвалось воспоминание, которое изо всех сил старалась забыть.
У Зои перехватило дыхание, и Франсуа на мгновение испугался, что она упадет в обморок. Он нагнулся, подхватил женщину под мышки и помог встать. Она смотрела на него, слегка приоткрыв губы. От выражения ее глаз по спине Франсуа побежали мурашки.
Леонора следила за мисс Пич с тревогой. Такой же взгляд был у нее после ухода Поппи. Он спрашивал: это моя вина? Девочка была чувствительной как дорогой радиоприемник: она воспринимала самые тонкие оттенки человеческих чувств.
Не в пример ей Чарльз особой чувствительностью не отличался. Он взял с очередного подноса два бокала шампанского, протянул один Зое, а ко второму жадно припал сам.
— У этой девушки подают лучшее шампанское к северу от Темзы, — сообщил он Франсуа, улыбаясь, как кот при виде сметаны.
Не требовалось особой мудрости, чтобы понять: «у этой девушки» означало «у моей девушки». Этот Чарли лез вон из кожи, пытаясь застолбить участок вокруг Зои Пич. Предупреждение было ясным и недвусмысленным. Руки прочь!
А Зоя Пич на мгновение закрыла глаза, судорожно втянула воздух, медленно выдохнула, взяла себя в руки и храбро улыбнулась.
— Леонора, я должна сказать твоему папе, что ты делаешь большие успехи в английском.
— Я это заметил, — сказал Франсуа. — Благодарю вас.
Зоя продолжила тему.
— Нужно строить обучение поэтапно, каждый раз ставить новую задачу и добиваться ее решения с помощью интересных упражнений.
Франсуа внимательно слушал. Он начинал понимать, что за яркой внешностью Зои скрывается ум, острый, как лезвие бритвы. До него дошло, что эта молодая женщина успешно маскируется. И хотя с ее нежных, полных губ слетали в высшей степени профессиональные слова, он видел, что ее голова занята совсем другим. Более того, он был убежден, что это «другое» имеет к нему самое непосредственное отношение.
