Джэсмин Крейг - Червовый валет
– Это мысль, – засмеялась она. Потом прижала Кейт к бедру, чтобы освободить руку и отбросить с лица светлую прядь волос. – Ты сказал, что хочешь спросить меня о чем-то.
– Я? Ах, верно! Об Урчалках.
Она с пораженным видом вскинула голову.
– Об Урчалках? Кто тебе сказал об этом?
– Мать. Она прислала мне в прошлом месяце пару твоих рисунков. По ее словам, ты сделала целую серию и все работы очень удались.
Линда вспыхнула.
– Она слишком добра ко мне, чтобы ' судить мои работы объективно.
– Да, верно. Вот почему мне и хочется посмотреть самому всю серию, если ты позволишь.
Линда криво усмехнулась.
– И ты будешь настаивать, что мои рисунки замечательные, соглашаясь с мнением своей матери, даже если они тебе не понравятся?
Он пожал плечами.
– Если тебе и в самом деле важна твоя работа, ты не захочешь слушать вежливую ложь. Моя мать смотрит на твои рисунки глазами, полными любви, и мы оба знаем, что это не может не влиять на ее суждения. Она утверждает, что тебе пришла в голову по-настоящему оригинальная мысль о семействе придуманных животных, которых ты назвала Урчалками, и что ты сделала превосходные эскизы для серии мягких игрушек. Обычно я полностью доверяю ее мнению. Но она считает тебя почти членом семьи и не может судить беспристрастно, так что мне придется посмотреть самому долгим и критическим взором. Линда заставила себя говорить равнодушным тоном, хотя ей всегда нелегко давалось обсуждение собственных работ:
– Не знаю, насколько оригинальна моя придумка, но я вполне уверена, что рисунки обладают коммерческой ценностью.
– А достаточно ли у тебя профессионализма, чтобы так говорить?
– Думаю, что да. В колледже я прослушала неплохой курс по коммерческой стоимости произведений искусства, так что немного разбираюсь что к чему. И не надо быть великим коммерсантом, чтобы понять, как легко можно воплотить мои идеи в производство.
– Так я смогу увидеть рисунки, Линда? – настойчиво спросил Мэтт.
Она прислонилась к двери родительского дома, радуясь, что руки заняты дочкой, и испытывая странную беззащитность при мысли, что Мэтт будет разглядывать ее Урчалок. Пусть даже он не слишком преуспел в Нью-Йорке в качестве профессионального художника, все равно он необычайно талантлив. И он сразу поймет, если ее рисунки хоть чего-то стоят.
Не глядя на него, она ответила:
– Я не показывала Урчалок никому, кроме твоей матери. Почему ты хочешь на них посмотреть, Мэтт?
Он ответил после недолгих колебаний:
– Потому что один из моих приятелей случайно оказался президентом компании по изготовлению игрушек «Плейбрит». Я ничего не обещаю, но если образцы и впрямь так хороши, как утверждает мать, его компания, возможно, и заинтересуется ими. Тогда производство твоих Урчалок будет поставлено на коммерческую основу.
Линда резко выпрямилась, отчего Кейт что-то сонно забормотала. Уже несколько месяцев в душе она мечтала добиться коммерческого успеха своими Урчалками. Но теперь, когда Мэтт даст ей возможность проверить ее фантазию при ярком свете дня, она засомневалась, хочется ли ей и в самом деле рисковать и разрушать свои мечты. Она молча призналась себе, что страдает от прогрессирующей творческой анемии.
– Эскизы еще не закончены, – поспешно заявила она. – Над ними нужно еще много работать, прежде чем они будут готовы предстать на коммерческую апробацию.
– Я вполне понимаю, что ряд эскизов еще не завершен. Не беспокойся, Линда, я и не жду совершенства.
Ей следовало бы знать, что Мэтт не из тех, кто верит вежливым отговоркам. Он никогда не считался приверженцем светских условностей, тем более если речь шла об искусстве. Даже подростком он был страстно одержим живописью, за что его и невзлюбил тренер Маккензи. Тот предложил Мэтту место полузащитника в футбольной команде школы, когда парень учился в выпускном классе, а тот отказался от столь лестного предложения, небрежно заявив, что часы, отведенные на тренировки, совпадают с его уроками живописи в Гранд-Джанкшене и что искусство ему дороже.
Линда осмелилась наконец задать вопрос, который весь вечер вертелся у нее на языке:
– Как у тебя дела, Мэтт? Надеюсь, ты продолжаешь писать?
– Вроде того. – Тон его ответа пресекал ее дальнейшие вопросы. Он покосился на нее. – И не увиливай, Линди Бет. Сейчас речь идет о тебе, а не обо мне. Когда я смогу посмотреть эскизы к Урчалкам?
– Мне непонятна твоя настойчивость, Мэтт. Откуда тебе знать, годятся ли мои эскизы? Ведь у тебя нет опыта в дизайне игрушек?
Мэтью немного помедлил.
– Непосредственного опыта нет, это верно, – ответил он наконец. – Я не дам тебе стопроцентной гарантии, что твоя работа обладает коммерческим потенциалом, однако я часто видел, как принимает подобные решения мой друг, и прекрасно знаю его требования. И если твои эскизы покажутся мне подходящими, я перешлю их ему по почте, а уж он даст им оценку эксперта.
Линда сделала вид, что поглощена застегиванием пуговицы на кофточке дочери.
– Может, тебе покажется глупым весь мой замысел Урчалок.
– Не исключено, – согласился он. – Но разве тебе не будет приятно, когда ты поймешь, что не просто отдавала свое свободное время приятному занятию, но и создала забавную игрушку для тысяч детишек?
– Я и сама не знаю, – призналась она, удивившись собственной откровенности. – Порой легче жить с надеждой в душе, чем понимать, что у тебя ничего не вышло.
– Мне это знакомо, – пробормотал Мэтт.
Он произнес эти слова с глубоким убеждением, и Линда вспомнила, что, по стандартам большинства ее знакомых, Мэтт закоренелый неудачник. В двадцать восемь лет у него нет ни ученой степени, ни приличной работы, ни жены, ни детей и скорее всего денег тоже.
И все-таки, стоя перед ним, Линда ощущала, что он излучает волны такой уверенности в себе, какая обретается людьми лишь при подлинном успехе. Что бы он ни сделал к данному моменту своей жизни, вид у него вполне довольный.
Неожиданно в его глазах появилось сочувствие, когда он взглянул на нее. Потом он легко погладил ее по щеке.
– Что ж, подумай пару дней, а после этого скажешь, можно или нет мне посмотреть твои эскизы. Хорошо? Я останусь в городе еще недели на две.
Не успела Линда ответить, как дверь распахнулась так резко, что она едва не потеряла равновесие.
На пороге появились Рон и Нора Оуэны. Нора учащенно дышала, словно только что пробежала немалую дистанцию.
Линда не упала только потому, что схватилась за дверной косяк.
– Мама! Папа! Я и не ожидала, что вы вернетесь так рано.
– Я и вижу, что ты не ожидала этого. – Голос Норы звучал еще более грозно, чем обычно в присутствии Мэтью.
