Рози Томас - Влечение
— Да. Что с ним?
Какая-нибудь юношеская проделка. Придется придумывать ему оправдания, как она делала, когда он учился в школе.
— Попал в автокатастрофу.
Джесс похолодела.
— Где? Он ранен?
— Да. Мне очень жаль. Это случилось на кольцевой.
— Что он повредил?
— Точно не знаю. Кажется, у него черепно-мозговая травма. Его на вертолете доставили в Центральную мидлендскую больницу. Можем прямо сейчас отвезти вас туда, миссис Эрроусмит. Там вам все расскажут.
Что толку задавать вопросы — даже если от них пухнет голова? Но все будет хорошо. Дэн поправится. Он всегда поправлялся.
— Можете подождать, пока я оденусь?
— Да, конечно.
На середине лестницы Джесс остановилась и, схватившись рукой за перила, обернулась.
— Чей это был автомобиль? У Дэна нет машины.
— Ваш сын был пассажиром. Машину вел другой молодой человек.
— Что за молодой человек?
— Роберт Эллис.
Имя ей ничего не сказало. Может, Дэн и упоминал его — у Джесс не отложилось в памяти.
— Он тоже пострадал?
— Немного.
— Он был пьян?
— Водитель? Да, он выпил.
— Понятно. Благодарю вас.
И она продолжила свой путь вверх по лестнице и дальше, мимо спальни Дэнни с закрытой дверью и его одеждой в шкафу. Во рту пересохло, руки дрожали. Она не сознавала, что натягивает на себя, так ли нужно одеться. На обратном пути заглянула в комнату сына и прихватила чистые джинсы, свитер и белье. Затолкала в хозяйственную сумку. Надо же ему в чем-то вернуться домой.
* * *— Миссис Эрроусмит? Сюда, пожалуйста.
Джесс последовала за медсестрой по коридору. Из-за яркого света и суетящихся людей ночь была похожа на день.
Наконец сестра открыла последнюю дверь. Джесс хотелось мчаться со всех ног, скорее очутиться рядом с сыном. Но сестра ввела ее в маленький душный кабинет.
— Ему сейчас делают снимок головы. Хотят установить причину высокого внутричерепного давления. Сразу после этого я отведу вас к нему.
Джесс села на пластмассовый стул и стала ждать. Сегодня утром, когда она уезжала на работу, Дэнни еще спал. Нет, это было вчера. А позавчера вечером, когда он приехал домой и постучался к ней в спальню, она читала в постели. Он вел себя как обычно: примостился на краешке кровати и стал рассказывать.
«И почему я не сказала, как он мне дорог. Ничего, скоро скажу».
Вернулась медсестра.
— Идемте.
В помещении было полно народу, врачей и медсестер, и какой-то устрашающей аппаратуры. Дэнни лежал на каталке с закрытыми глазами. Изо рта и от рук отходили какие-то трубки. Джесс бросилась к нему, накрыла его руку своей ладонью. И впилась взглядом в его лицо.
— Это я, Дэн. Я с тобой.
Не было на свете таких слов, которыми она могла бы выразить свои чувства к нему — сложный клубок недомолвок, перекрестье подводных течений. Сейчас все это уместилось в емкую фразу: «Я с тобой». Лучше не скажешь.
Джесс обратилась к тому из врачей, который стоял ближе остальных:
— Ему очень плохо?
— Миссис Эрроусмит, меня зовут доктор Хили. Случилось вот что: когда вашего сына выбросило из автомобиля, он сильно ударился головой. Исследование глазного дна показало возрастающее внутричерепное давление. При просвечивании обнаружилась гематома — большой сгусток крови между оболочкой и мозгом. Она-то и давит на мозг.
У доктора Хили был утомленный вид; одно веко чуть заметно подергивалось. Джесс провела языком по пересохшим губам.
— И что дальше?
— Сейчас мы готовим его к операции. Придется просверлить в черепномозговой коробке отверстия, чтобы путем высасывания удалить скопления крови.
— Это поможет?
— Да — на данном этапе.
— Что это значит? Он выздоровеет?
— Сейчас рано говорить об этом, миссис Эрроусмит. У вашего сына очень серьезная травма головы. Сейчас главное — как можно скорее провести операцию.
Джесс перевела взгляд с врача на Дэнни. И только сейчас осознала: ее золотой мальчик может умереть.
Она вновь повернулась к врачу.
— У него сильный характер.
— Не сомневаюсь.
Когда Дэна собрались увозить, Джесс взмолилась:
— Можно мне… вместе с ним?
— Можете подождать возле операционной.
* * *В отделении травматологии Робу пришлось ждать врача в одноместной палате. Полицейский офицер воспользовался ожиданием, чтобы продолжить допрос.
— Опишите ваши передвижения за минувший вечер.
Превозмогая усталость, Роб добросовестно все перечислил. В голове билась только одна мысль: что с Дэнни?
Он не отрицал, что был дома у Кэтрин Уотсон (если ее так звали), в том самом многоквартирном доме возле железнодорожного полотна, откуда поступил вызов в полицию.
— Что там произошло?
Роб пожал плечами и заморгал от боли. Однако рассказал обо всем так откровенно, как только мог. Полицейский насупился.
— Версия хозяйки квартиры и ее подруги отличается от вашей.
— Мне наплевать. Я рассказал все как было. Послушайте, он лежит где-то здесь. Какая теперь разница?..
Он требовал новостей о состоянии Дэнни от каждого, кто проходил мимо. Но столкнулся с заговором молчания.
— Врачи делают все, что могут, — сжалилась одна молоденькая медсестра. — Ваш друг в надежных руках.
Следователь был настойчив.
— Поговорим о тебе, Роберт. Ты ведь уже попадал в полицию?
— Подрался три года назад.
— Бытовое хулиганство. Крупный штраф и предупреждение — верно?
— Да. Больше за мной ничего нет.
— До сегодняшнего случая.
Робу зашили рану над глазом и сделали рентген. Сказали, что у него раздроблен локоть и рука должна побыть в гипсе. Не исключалась возможность сотрясения мозга, так что ночь ему придется провести под наблюдением врачей — если не будет слишком буянить и если разрешит полиция.
Пришел врач отделения — взять кровь из вены здоровой руки. Он разлил ее в две пробирки и тщательно запечатал.
— Которую отдать на анализ?
Роб пожал плечами.
— Какая разница?
— Никакой, — сухо ответил врач. — Но вы имеете право выбрать.
Роб указал пальцем на одну из пробирок и левой рукой нацарапал свое имя на бланке. Все это очень мало его интересовало. В дверях стоял полицейский с каской в руках. Робу объяснили, что завтра или через день, смотря когда его выпишут, ему предстоит явиться в участок в сопровождении адвоката.
— Ясно, — ответил он, хотя на самом деле ничего не понял. Сказывались опьянение и шок; он все еще не мог связать причины и следствия и не представлял, как этот случай повлияет на завтрашний день и всю жизнь. Тревога за Дэнни вытеснила все остальные чувства.
