Айрис Джоансен - Авантюристка
— Да уж, конечно, не задержите, — поджав губы, ответил Роман и открыл тяжелую металлическую дверь. — Нельзя же заставлять Брента ждать. — Он жестом пригласил Мэнди пройти вперед. — После вас. Ничего, мы сейчас быстро покончим с этим делом.
Он хочет сказать, что сразу же откажет, с грустью подумала Мэнди. Что ж, его ждет сюрприз.
Передвижной домик оказался просторнее, чем это казалось снаружи. Он состоял из небольшой кухоньки, гостиной, а также, очевидно, ванной и спальни, находившимися за закрытой дверью слева.
Режиссер жестом указал на стоявшую у противоположной стены бежевую, в цветочек кушетку.
— Садитесь. Что-нибудь выпьете?
— Нет, спасибо.
Он закрыл дверь, и тут Мэнди почувствовала себя неловко. В ограниченном пространстве она особенно остро ощущала физическое присутствие Романа. По комнате он передвигался с какой-то кошачьей грацией, чем сразу напомнил ей Джакто. Однако на этом все сходство между ними кончалось. Галлахер отнюдь не был худым и тощим, под молескиновыми брюками явственно вырисовывались его крепкие мышцы. Мэнди сразу подумала о том, какие они на ощупь — наверно, гладкие и твердые, как…
— Вы не возражаете?
Мэнди вздрогнула, и горячая краска залила ее щеки.
— Что?
На мгновение Галлахер утратил дар речи, на его лице появилось такое же растерянное выражение, что и у Мэнди. Воздух в комнате внезапно наэлектризовался. Рука режиссера застыла на бутылке с колой.
Мэнди почувствовала на себе его взгляд — словно кто-то провел рукой по ее телу от кончиков грудей до ступней ног. За последние несколько минут ее тело оценивали уже второй раз, однако теперешняя реакция Мэнди разительно отличалась от того насмешливого пренебрежения, которое она испытывала, когда ее разглядывал Брент.
Сейчас Мэнди почти физически ощущала, как длинные загорелые пальцы Романа дотрагиваются до нежной поверхности ее бедер. Ей показалось, что она задыхается. Это безумие, сказала себе Мэнди. Сексуальное возбуждение она испытывала и раньше, но никогда оно не было таким сильным. Ладони покалывало, зародившаяся в промежности пульсация быстро распространялась по всему телу.
Отведя наконец взгляд от Мэнди, Галлахер посмотрел на бутылку с колой.
— Я спрашивал, не возражаете ли вы, если я выпью? — пробормотал он.
— Нет, что вы! — быстро сказала Мэнди, надеясь потоком слов разрушить то энергетическое поле, которое неудержимо влекло их друг к другу. — Это очень приятный домик. Они очень удобны, правда? Я три месяца жила в таком в Арнемленде, причем до этого даже не представляла, что там может быть так уютно. Конечно, я тогда только что вернулась из трудного похода по Голубым горам, так что, наверно, любой дом показался бы мне роскошным.
— Вы много путешествуете, да? — Роман оперся локтем о керамическую поверхность бара. — Неудивительно, что вы с Деннисом друзья. Он тоже не любит долго оставаться на одном месте.
— Вы и сами не такой уж домосед. Документальные фильмы вы снимали по всему миру, а сейчас, как сказал Деннис, только что вернулись из Голливуда.
Галлахер удивленно приподнял брови.
— Вы хорошо информированы, — заметил он. — Да, постоянная перемена мест — это особенность моей работы.
— И моей тоже. — Мэнди пожала плечами. — Точнее говоря, это не совсем так. Я собираюсь получить ученую степень по геологии, и некоторые из моих путешествий действительно связаны с исследованиями в этой области, но только некоторые, а не все. Наверно, я просто люблю шляться по свету, как Джакто. Нужно так много сделать и так много увидеть. — Она замолчала. — Наверно, вы находите меня странной. Так многие считают.
— Нет, — пристально глядя на нее, сказал Галлахер. — Я вовсе не нахожу вас странной. А кто такой Джакто?
— Это мой друг-абориген. Он принадлежит к одному из племен Арнемленда. — Взгляд ее потеплел. — Я не знаю никого, кто жил бы в таком согласии с природой, как Джакто. Он очень, очень стар и напоминает мне баобаб. Неважно, сколько прошло времени, неважно, насколько согнулось и скрючилось его тело, — на самом деле он нисколько не меняется. Он просто приспосабливается к внешним условиям.
— Вы его очень любите. — Это был не вопрос, а утверждение.
— Мы много времени провели вместе. Я познакомилась с ним шесть лет назад, когда была в Арнемленде. Кажется, тогда мы поняли друг друга, и, когда я уехала с севера, он отправился со мной. Обычно он нигде надолго не задерживается, но всегда заходит со мной повидаться, когда оказывается поблизости.
— Он сейчас с вами? Мэнди кивнула.
— Если хотите, я вас с ним познакомлю. Приходите сегодня к нам в лагерь на ужин.
Отметив, как ловко она все это преподнесла, Галлахер подавил невольную улыбку.
— А вы не забыли, что к восходу солнца должны отсюда уйти?
— Я подумала, что все-таки стоит попытаться, — лукаво улыбнувшись, сказала Мэнди. Ее улыбка тут же погасла. — Я должна остаться, мистер Галлахер. Я здесь не из-за какой-то прихоти. Не могу сказать вам, как все это важно для меня.
— Настолько важно, что вы пытаетесь соблазнить Брента, чтобы использовать его влияние на меня? — неожиданно резким тоном спросил Галлахер. — Прежде чем принимать его предложение, вам нужно было как следует все обдумать. Актеры за меня ничего не решают, мисс Делани.
— Боже мой, неужели вы не понимаете, что он просто шутил? — запротестовала Мэнди. — Я ни с кем не сплю ради выгоды. Мы с Брентом прекрасно поняли друг друга.
— Я заметил между вами определенное взаимопонимание, — язвительно сказал Галлахер. — Очевидно, я недооценил очарование Брента. Всего несколько минут беседы — и вы уже ослеплены им так же, как и все другие его фанатки.
— Я не… — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Ох, думайте, что хотите! Это не имеет никакого значения. Важно только одно — чтобы вы разрешили мне остаться здесь до тех пор, пока я не закончу свои дела. — Она облизнула нижнюю губу. — Что случится, если я останусь? Неужели вы до сих пор верите в то, что я собираюсь написать какой-то разоблачительный материал и продать его прессе? Это же чистое безумие! До того, как здесь с вами встретиться, я даже не подозревала, что вы направляетесь на Гребень Мертвеца! Впрочем, если это поможет, я подпишу что угодно, сделаю все, что вам угодно. — Ее голос упал до шепота. — Пожалуйста, разрешите мне остаться.
Галлахер не мог оторвать взгляда от ее милого лица. Какие у нее красивые глаза! Цвета янтаря, загадочные и туманные. Ему хотелось все смотреть и смотреть на нее, хотелось провести губами по густым ресницам. В конце концов, она просит у него самую малость. Какая, к черту, разница, если она будет здесь во время съемок? Почему бы не разрешить ей остаться?
