Кирк Дуглас - Последнее танго в Бруклине
– Сидим, мечтаем, а за это, оказывается, зарплата идет, – насмешливо проговорили сзади. Эллен оглянулась – ах, эта Голди, опять подкралась незаметно, подружка ее лучшая, вот она улыбается, личико такое круглое, а уж довольна-то, довольна. Она была медсестрой в операционной, эта Голди, которую по-настоящему звали Беатрис, но уж до того она похожа на Вупи Голдберг – актрису эту, которая в смешных ролях просто замечательна, – что вся клиника только так к ней и обращается: Голди. Да ее просто за родную сестру Вупи принять можно. Вот так и пристало к ней второе имя. А если кто назовет ее Беатрис, она сразу обрывает – одному только мужу такое разрешено.
– Зарплата понятно за что идет, Голди. А вот попросила я стул купить с пластической спинкой, чтобы поясница так не болела, и пожалуйста, покупайте, говорят, за свой счет.
– А ты чего ожидала? Да плевать им на твою поясницу, тут же католический госпиталь. А это значит вот что: нам платят, только чтобы с голоду не померли, зато у папы риза алмазами расшита на самом интересном месте.
Эллен рассмеялась – уж эта Голди, вечно скажет как отрежет. Да и сама она такая же.
– Ну как успехи с ненаглядным?
– Смотрела сегодня, как он сердце пересаживал.
– Шутишь, что ли? Ты же от царапины в обморок хлопаешься.
– А меня и тошнило все время, но ничего, справилась, как видишь.
– Молодец, девочка, пошли кофе выпьем по этому случаю за мой счет.
– Только этого мне не хватало, помоев из машины их ржавой – нет уж, спасибо большое.
– Тогда просто посиди со мной, пока я чашечку помоев проглочу. У меня тоже утро выдалось жуткое, тройное переливание, а у этого Фанберга пальцы ходуном ходят. Счастье еще, что пациент в живых остался.
Посмеиваясь, они двинулись в кафетерий – какие у Голди бедра роскошные! – и Эллен заказала кока-колу в надежде, что желудок потихоньку успокоится.
– Значит, девочка, ты экзамен выдержала, а теперь, глядишь, ненаглядный и совсем к тебе переберется, а?
– Не думаю, Голди. Пока вряд ли.
– Вы ведь уже давно спите вместе, пора бы ему вроде и на полупансион переходить.
– Прошу тебя, Голди, не надо иронизировать над моими чувствами.
– Прости, родненькая. – Голди впилась зубами в булочку с замороженной глазурью. – Просто хочу, чтобы ты реально на вещи смотрела. А ты иной раз, как дитя неразумное, все в облаках витаешь.
– Я и есть неразумное дитя, да еще из глухомани.
– Ладно, из глухомани, а он-то кто такой? Ну, доктор Вандерманн, ну, весь мир его знает, так что из того, у него яйца из ушей растут, что ли?
Вот и сердись на Голди, когда по-другому она просто не умеет выразиться.
– В общем вот что, Эллен: он тебя просто не стоит, поняла?
– Спасибо тебе за сочувствие, Голди, только давай прекратим этот разговор.
– Давай, раз ты так хочешь. Только все равно не понимаю, что он резину тянет, красавчик этот твой.
– Много тут всяких причин, уж ты поверь.
– Все ясно, – заключила Голди, одним глотком опустошив полчашки.
Смешная она, Голди, кто же спорит, только иногда Эллен хотелось, чтобы в их разговорах задушевных та чуть сдерживала свою язвительность.
– Ты на всякий случай учти, что тоже не молодеешь, – опять взялась за свое Голди. Как сядет на любимого конька, ее уже не сдвинешь, а любовные неудачи и сложности Эллен – самая для нее богатая тема. – Тридцать четыре, знаешь ли, почти финиш, если, конечно, ты еще мечтаешь о своих детях.
– Не уверена, что нужны мне они, дети то есть. Ну понятно, понятно, какая женщина не хочет детей и так далее, в них одних счастье и тому подобное, только я вот себя совсем в этой роли не представляю: дети, дом в пригороде, ограда штакетником, школьный автобус ровно в полвосьмого… Смешно, но мне кажется, я для всего этого еще недостаточно взрослая.
– Ты недостаточно взрослая, он недостаточно созрел… – Голди покачала головой. – Ладно, ты бы хоть поскорее подыскивала второго жильца, одной-то за квартиру платить куда как сложно.
– Вот это в самую точку, – вздохнула Эллен. – Шарон уже три месяца как съехала. А одной тысячу двести наскрести – это, я тебе скажу, задачка.
– Зато район-то какой – Парк-слоуп… две спальни, две ванные… Да если бы я могла старика своего оставить, завтра бы к тебе перебралась.
Но Эллен уже не слушала, потому что в дверях кафетерия показался Рихард, а рядом с ним Джина – шапочку сняла, распустила до плеч свои рыжие волосы – яркая, ничего не скажешь. Видимо, они обсуждали что-то понятное им одним и забавное, так как оба смеялись.
Голди обернулась.
– Ах вот оно что, прямо как в мультике: Доктор Укол и Кристальная Критина. Ненавижу суку эту рыжую.
Эллен чуть не расхохоталась во все горло. За такие вот замечания она все готова простить Голди.
Тут Рихард заметил их и приветливо помахал рукой. Что-то шепнул Джине на ухо и подошел к их столику.
Голди допила кофе, поднялась.
– Ужасно сожалею, но надо спешить. Нет, нет, мне пора, доктор Вандерманн, бан, бан. – И побежала к выходу, одарив его озорной улыбкой.
– Это о чем она? – поинтересовалась Эллен, не поняв, что тут смешного.
– Да видишь ли, она, когда карту мою заполняла, написала фамилию с одним «н», а теперь хочет показать, что твердо запомнила, как правильно.
Эллен кивнула.
Официантка принесла кофе, посматривая на Рихарда с нескрываемым кокетством.
– Вам ведь черный без сахара, верно?
– Верно. – Он улыбнулся в ответ, демонстрируя свои восхитительные зубы.
– Тебе что, нужно их всех соблазнить? – съязвила Эллен.
– Глупышка. – Рихард прикрыл ладонью ее руку. – Ну как, пришла в себя?
– Кажется, да, только больше меня на такие операции не зови.
Рихард хмыкнул:
– Ладно, зато ты теперь знаешь, что такое моя работа. И вот так каждый день.
– Меня больше интересует, как насчет ночи. – Бросила на него самый обольстительный взгляд Эллен. – Сегодняшней, например.
– Ужасно бы хотел, – со вздохом проговорил он.
– Ну и почему нет?
– Мне сегодня вечером надо лететь в Майами.
– Майами?
– Там ребенок при смерти, и родители как будто соглашаются отдать его сердце, только у них много разных вопросов. Уверен, что смогу их успокоить и убедить.
– А Джина тоже с тобой полетит? – вопрос вырвался у нее непроизвольно.
– Ей за это деньги платят, между прочим. Эллен заставила себя улыбнуться:
– Ну конечно, я понимаю. Удачи вам.
Она вернулась в библиотеку, терзаемая сложными чувствами. Конечно, он замечательный, Рихард, он настоящий чудотворец, умеющий спасать жизни. Только зачем он всюду за собой таскает эту стерву? Эллен глубоко вздохнула, приказывая самой себе: довольно, остановись! Нельзя так опускаться, позволять себе такие мелочные чувства, ведь, в конце концов, есть вещи поважнее ее переживаний из-за того, что эту ночь ей предстоит провести одной.
