Елена Акимова - Цереус
— Олег, я хочу поговорить с тобой. Я и Давид, мы больше не можем так жить!
— Юля, ты сумасшедшая. Через 10 минут самолет будет в воздухе, уже пассажиры занимают свои места.
— Замолчи! Отмени этот рейс! Пусть полетит, кто ни-будь другой. Неужели ты забыл, какой сегодня день?
— Какой? — Олег поднялся.
— Сегодня мы должны были пойти в ЗАГС и подать заявление. А ты просто негодяй, мерзавец, для тебя не существуют семейные ценности. Я тебя ненавижу! Я ждала тебя, я верила, а ты разрушил весь мой мир. — Она в истерике накинулась на него, стуча кулачками по его мускулистой груди. — Я любила тебя, какой же ты негодяй!
— Прекрати! — Прикрикнул на нее Олег, схватив за руки.
Она подняла на него глаза, но встретилась с холодным, синим взглядом. Она резко отвернулась, устремившись в лобовое стекло.
— Тебе пора возвращаться домой, — раздался его спокойный голос.
— Домой!? — Юля резко отдернула руки, — маленькую яхту, ты называешь домом? Это же смешно Олег. Как у тебя до сих пор не отобрали Давида?
— Не впутывай моего сына в свои проблемы! — Олег просто мог оставаться спокойным, когда кто-то касался мальчика. Он помнил момент, когда Давид появился в его жизнь. Когда отец отдал ему в руки ребенка, сказав, что его нашли у яхты. И, скорее всего одна из непостоянных любовниц, подкинула ему ребенка. Олег был счастлив, что именно в этот момент жизни, Господь послал ему Давида. Он, полюбил ребенка, дал свою фамилию, но проверять наследственность не пожелал. Давид был его сыном! Он жил ради него и для него. Часто мальчик оставался у мачехи Олега. Отец умер от сердечного приступа, когда Олег был в одной из командировок, но родственники Давида не сильно любили и постоянно наказывали. Олег очень переживал, и после смерти отца стал брать его собой в полеты. Но, сегодня его пришлось оставить у сварливых родственников, из-за дальности поездки.
— Да что ты можешь дать, кроме скучных вечеров ожидания? Мне осточертела такая дешевая жизнь! — Юля была зла на него, и старалась обидеть по — больнее. — Кого ты вообще можешь любить, кроме самого себя?
— Пассажиры скоро займут свои места, прошу тебя удалиться. — Олег старался совладать со своим раздражением. Он сохранял спокойствие, хотя удавалось ему это с большим трудом.
Юля посмотрела на открытую перед ней взлетную полосу и голубое небо.
— Ты никогда не любил меня, — Она посмотрела на его красивый правильный профиль. — Надеюсь, ты получишь дюжину сексуальных развлечений в постели с этим чертовым самолетом. Я ухожу.
— Юля, ну пойми меня… — Он, замолчал, увидев, что она подняла руку.
— Ничего больше не говори. Ты уже достаточно разбил мое сердце.
Он опустил голову и отвернулся. За спиной послышался стук удаляющихся тонких каблуков девушки. Олег Аверсов устало откинул голову на спинку кожаного кресла. Салон заполнялся людьми.
* * *Иерей Николай, пребывал в отпуске; и по благословлению настоятеля отправился со своей сводной сестрой Викторией Сафиной — во Францию. Он был ее правой рукой по организации поездок и лично сам во всем благословлял девушку. Взбираясь по трапу самолета, этот двадцатипятилетний парень, с большими зелеными глазами и длинными, как смоль, черными волосами, держал на руках трехлетнею девочку. Малышка крутилась на руках и пыталась схватить его за нос.
— Алина, я тебя укушу, — он схватил ее пальчики губами.
Девочка не послушав шутливое замечание, сжала в кулачке прядь его прямых волос.
— Я все расскажу твоей маме. — Они скрылись в самолете.
Высокая, в элегантном строгом костюме с развивающимися по ветру легкими золотыми волосами, молодая девушка не спеша, поднималась по трапу. Её необыкновенно красивое лицо было слегка расстроено. Ник наблюдал за ней из своего иллюминатора. Девушка была потрясающе красива. Высокие скулы, маленький ровный носик и большие до безумия романтично-чувственные губы, волновали любого мужчину, хоть раз взглянувшего на её лицо. Ника постоянно поражали ее необыкновенные глаза, небесно голубого цвета. От неё исходила энергия доброты, нежности, жизнелюбия и исключительности. У двери девушка еще раз оглянулась и вошла в самолет. Она почувствовала дорогой запах кожи, похожий на тот, что бывает в салонах автомобилей, расслабилась от неяркого освещения и, улыбаясь, направилась к Николаю. Кресло было ближайшим к иллюминатору. Она опустилась во власть глубокого кресла, в объятья его мягких рук. Нервное раздражение куда-то исчезло, взамен ему пришло чувство безопасности и эйфории на борту самолета.
— Наконец — то твоя доченька закрыла глаза, — прошептал Ник. Виктория Сафина открыла глаза и взглянула на дочурку. Малышка была настоящей красавицей. Под густыми ресницами сияли огромные небесно-голубые глаза, а от малейшей улыбки на щечках появлялись затейливые ямочки. Золотые кудряшки были заплетены в две длинные косички, перевязанные цветными ленточками, в светло - розовом платьице малышка была похожа на ангела. Виктория улыбнулась и взяла дочь на руки.
— Мамочка, — девочка проснулась, и обняла маму, закинув ручки на шею.
— Я люблю тебя, — Вика поцеловала ее в лоб.
— Я тоже тебя люблю, — повторила Алина.
— Надеюсь, малышка Алина сильная, — Николай взял ее пальчики и поцеловал. — Ты выдержишь двенадцать часов в воздухе?
— Она же Сафина, — Вика повернула к нему тонкую ручку девочки, на плече красовалось родимое пятно — полумесяц с тремя лучами солнце. Она поцеловала ее плечико и крепче обняла дочурку.
— А Сафины самые сильные и храбрые, — Виктория обращалась точнее к дочери, чем к парню. — Они не умеют плакать на людях, громко капризничать.
— Как строго. Образ аристократии с вековыми семейными традициями. У них даже родовые пятна по наследству передаются, — решил пошутить парень.
— Да. Мать Алекса из какого-то итальянского старинного клана. Она полностью занимается воспитанием моей доченьки, ну и конечно Алекс. — При знакомых Виктория называла мужа «Алексом». — Но я стараюсь не всегда придерживаться ее учений, ведь времена меняются, и, пожалуй, вокруг тоже все становится другим.
— Да, если бы мы жили по законам наших предков, то, возможно, разжигали огонь о камень.
— Я хочу к бабушке, — подала голос Алина. — Я привезу ей много подарков.
Виктория прижала девочку к груди, поцеловав волосы.
— Ты переживаешь из-за Александра? — Николай чутко улавливал ее настроение.
Виктория откинулась на спинку мягкого кресла.
— Из-за него тоже. У нас молодая семья, мы прожили почти пять лет вместе, но я до сих пор не могу его понять. У нас не было не одного дня проведенного в полном согласии. Он всегда против моих идей, ему не интересно то, что я делаю, чем занимаюсь. — Виктория не заметила, как девочка слезла с колен и передвинулась к Николаю. — У нас даже нет общих тем для разговоров. Александр живет какой-то своей жизнью. Что заставило его замкнуться в самом себе? Для меня остается загадкой его поведение. Он словно спрятался от всех людей за своей придуманной стенкой.
