Рина Зелиева - Купаясь в солнечных лучах. Часть 1.
Сказать, что мне было плохо, значит не сказать ничего. Моя жизнь накрылась алкогольными парами и клубами табачного дыма. На работу я приходила с красными глазами и больной головой, терзаемая тошнотой и слабостью. Пребывая в коматозном состоянии, часто отпрашивалась, не способная даже ни о чем думать, не то, что работать. Моя жизнь стремительно катилась под откос. И не было никакого желания что-либо делать, чтобы остановить этот поезд из обиды, отчаянья, боли и беспросветности. Люди как скрипки: когда рвется последняя струна, становишься деревом.
Это был транс, это была полная потеря связи с реальностью, когда я плавала в тумане. Вернуть бы эти впустую прожитые, израсходованные на никчемную жизнь дни, лишенные чувств, эмоций, красок, покрытые серой пеленой, когда душа моя очерствела, поросла коркой, разучилась любить, когда тоска и депрессия затмевали от меня яркие цвета моей собственной жизни... Когда я влачила себя изо дня в день, просыпаясь по утрам с тупым разочарованием и желанием, чтобы этот ожидающий меня пустой день не начинался. Разочаровывалась я, просыпаясь, потому что сны были ярче моей реальности, были светлее того, что я видела в действительности... Я снова мчалась с Арсеном на мотоцикле в той самой счастливой жизни, которая не состоялась.
Старую бабушку и маму раздражали крики и шум, который производил в их доме шустрый Никитка. Сначала пошли упреки в моей непутевости, из которых следовало, что я одна во всем виновата. А я и не возражала. Мы сами строим свою жизнь, и если что-то идет не так, значит, именно мы сами когда-то ошиблись, где-то и как-то неправильно поступили и теперь пожинаем плоды своей оплошности. Но моя безропотность только подстегивала их злобу. Упреки перешли в скандалы, и жизнь стала совсем невыносимой.
Я стремительно падала в глубокий темный колодец, и все, что еще заставляло цепляться меня за его края - это осознание того, что я так нужна Никитке. Однажды он подошел, забрался ко мне на колени и так пронзительно посмотрел в глаза, что меня как будто кипятком ошпарили. Неужели для того, чтобы ожить после многомесячной летаргии, мне нужен был этот взгляд, чистый светлый взгляд моего малыша? Что же я делаю? Что он будет делать без меня? Я не вправе оставлять его сиротой при живой матери. Я должна справиться, ради него.
К счастью, слабость была недолгой. В одну тяжелую бессонную ночь я дошла до пределов отчаяния, но очень скоро на смену ему явилась холодная бесстрашная решимость, и я почувствовала, что готова очертя голову ринуться в бой. Безумный гнев бушевал в сердце, оказавшись живительным лекарством, ибо благодаря ему разогревалась кровь, а тело наливалось силой.
И тут я поняла, что уже сто лет никого не люблю, даже саму себя. А бывшего мужа просто ненавижу. Нелюбовь - это всего лишь вежливая отстраненность, тогда как ненависть - чувство активное, провоцирующее на действие. Я должна ему, всем и, прежде всего, себе доказать, что гнусь, но не ломаюсь. И все у меня будет хорошо. Обязательно.
И тогда постепенно я стала выбираться из мрачной пустоты, в которой пребывала все последние месяцы. Появилось желание жить и бороться. Я не позволю этой жестокой суке-судьбе уничтожить меня, втоптать в грязь, сравнять с землей.
И вот тогда появился он - тот, который когда-то перевернул всю мою жизнь, все мое сознание. Разбил сердце, бередил душу. Он явился спустя пять лет, чтобы перевернуть ее снова. В смысле, и сердце, и душу, и жизнь.
Глава 4.
Арсений.
Уйду по-утру босиком,
По свежей солнечной росе,
И не жалея ни о чем,
Забуду с радостью про всех.
И зашумит по-утру дождь,
И захлебнусь от счастья я,
И сядет бабочка на нос,
И запоет душа моя.
Мне хорошо в моей траве,
Наедине с моим дождем.
Когда нет мыслей в голове,
Я не жалею ни о чем.
Как же я ненавижу командировки. Проснувшись (или не проснувшись) в пять утра, для того чтобы успеть обновить фасад к шести, я чувствовала себя до того несчастной, что даже расплакаться хотелось. Горько так, навзрыд. Как плачут обиженные дети. Только я была уже взрослой женщиной и понимала, что меня вряд ли кто пожалеет.
Со вздохом я отошла от зеркала. Оно показывало фильм под названием "Утро в китайской деревне". И поплелась на остановку, где меня должен был подобрать директор на своем блистательном автомобиле.
К тому времени я поступила учиться заочно на юридический и устроилась работать в небольшую, но успешную фирму в своем городке.
Мой директор (назовем его А.С.) - молодой импозантный мужчина с приятным характером. Вот только есть у него один недостаток - он женат. Я знала, что он мне симпатизирует, но отбивать чужого мужчину: нет, до такого я опускаться не намерена. Помимо жены у него также имелся ребенок. А на чужих костях, счастья, как известно, не построишь.
Ну, это опять лирическое отступление, а далее про командировку.
В сии малоприятные для меня поездки в город (не люблю зацикливаться на географии, по сему обозначу его как Яр) я моталась минимум пару раз в месяц. Компания всегда была разная, но условия схожие. Нормально поесть мало когда удавалось, приходилось в основном ограничиваться перекусами в виде пирожков, мороженного, шоколадок. Спасибо моему молодому организму и крепкому желудку - они пока не подводили. Про затекшую от трехчасовой езды шею, ноющую поясницу, слипающиеся глаза и прочие "удовольствия", пожалуй, пропустим.
А.С. высадил меня у здания, условно именуемого мной "пентагоном" для выполнения моих непосредственных должностных обязанностей, а сам свалил по своим директорским делам. Проносившись по этажам полдня, как сайгак по пустыне, с высунутым языком и испариной во всех местах я, наконец, завершила свое задание, уладила все рабочие проблемы и скользкие моменты. Вызвонив директора, узнала, что могла бы и не торопиться. Короче, ближайшие часа три я была свободна, как птица в полете.
Наступил как раз один из тех стоп-кадров, когда можно как следует расслабиться и уделить время себе любимой, к чему я совершенно не привыкла. Потому решила начать с ублажения своего многострадального желудка, и забралась в ближайшее кафе.
