Наталья Колесова - Управление
— Интересуешься?
— Чем? — невольно подыграл Холт.
— Кем! — радостно поправил Гарти.
Командор некоторое время смотрел на него.
— Помнишь Устав Управления? — наконец осведомился сухо.
— Это ты про связь вышестоящего с нижестоящим? — Гарти подмигнул. — Сам придумал, сам отменишь. Тебе можно. Тебе все можно.
— Если б все, я бы сейчас надавал по твоей самодовольной физиономии, — проворчал Холт.
— Ага, попался! — торжествующий Гарти откинулся на спинку кресла, разглядывая командора с детским любопытством. — И у тебя, оказывается, есть слабости!
— И побольше, чем у многих, — сказал Холт, подымаясь. — Только я этим не горжусь.
— Николас, я…
Мужчины обернулись. Влетевшая в дверь Эшли замерла на пороге.
— Простите, командор, я не хотела мешать…
— Ничего. Входите, младший офицер Эшли.
— Я хотела извиниться, что опоздала, Гарти.
Так. Холт посмотрел на улыбавшегося приятеля. Так ты все время ждал, что она придет. Хотел проследить за моей реакцией, да? Препаратор. Психоаналитик доморощенный. Не буду я тебе доплачивать, Николас.
— Входите, младший офицер.
— Нет, я… — она посмотрела на свои часы — довольно массивные, неновые, но хорошо смотревшиеся на крепком запястье.
Холт глядел на нее ничего не выражавшими глазами. Ни в них, ни в голосе его не появилось ни капли усмешки, когда он сказал:
— Можете не бежать. Я уже ухожу. Оставляю вас на растерзание этому… психологическому стервятнику.
Он сидел в пункте наблюдений. Множество мониторов показывали комнаты в офицерском общежитии — частично пустые, частично с занимавшимися своими делами обитателями. Несколько раз в сутки компьютер в произвольном порядке включал камеры слежения, записывая короткие эпизоды из жизни офицеров.
— Вот то, что вы хотели видеть, командор.
Он поднял глаза. Младший офицер Эшли. Всего одна кассета. Да, разумеется, ведь ни он, ни Служба безопасности не давали специальных указаний по поводу Эшли.
— Здесь есть записи и за последние два месяца?
— Все, командор.
Кивнув, он поставил кассету на быстрой перемотке, изредка останавливая запись, пока не нашел число, которое его интересовало. Двадцать пятое. Компьютер включил запись, едва Эшли вошла в квартиру. Восемь часов вечера. Лицо усталое. Под глазами — круги. Она прошла в комнату, ладонью приглаживая волосы и рассеянно оглядываясь. Присела на диван, откинулась на спинку, прикрыла лицо локтем. Посидела несколько минут — он уже решил, что она задремала, как Эшли, вздохнув, поднялась. Расстегнула форменную куртку, достала вешалку, с методичной тщательностью повесила ее. Расстегнув молнию, сбросила прямую юбку, так же аккуратно повесила в шкаф. Начала расстегивать рубашку. Командор покосился. Сержант службы наблюдения с преувеличенным усердием перелистывал какие-то бумаги. Так-так-так… Значит, и в этой нудной бесконечной работе случаются свои маленькие радости…
Карен Эшли носила практичное простое белье. Вероятно, она легко загорала — без долгого нудного отбывания на пляже — просто пройдя по солнечной улице… А вот это наверняка самый любимый кадр службы наблюдения, подумал он с внезапным раздражением. Груди у нее оказались молочно-белыми — похоже, она не признавала загорания голышом. Когда Карен обернулась на телефонный звонок, он заметил шрам на животе, идущий под резинку трусиков. Почему бы ей, в конце концов, не накинуть на себя что-нибудь? Словно подслушав его мысли, она потянулась за халатом, другой рукой снимая трубку телефона.
— Да? — спросила глуховато. — Да, только что пришла. Нет, спасибо. Я очень устала. У нас был тяжелый день, сдавали сводки…
Она прижала трубку к уху плечом, запахивая халат — теплый плотный халат, который скроет, наконец, ее тело от камеры — и от наблюдателей.
— Нет, Санди, — повторила она, и он перестал смотреть и начал слушать. Санди. Детское прозвище Рика Сандерса. Глуповатое прозвище. Но Сандерсу оно нравилось.
Голос ее стал суше.
— Нет, — сказала Эшли. — Я собираюсь принять душ и лечь спать. Представь себе — одна. Я буду спать и видеть сны. Не думаю, что ты мне приснишься. Что бы там ни было, это может подождать до завтра… Спокойной ночи.
Она положила трубку, похоже, прервав собеседника на полуслове. И наконец завязала халат.
*****
Ему всегда удавалось вывести ее из равновесия. В этот раз командор пожелал лично, как подчеркнул офицер Ивантер, ознакомиться с аналитическими выкладками по пятому сектору. А так как большую часть анализа проделала младший офицер Эшли — то ей и честь и карты в руки в представлении результатов. Карен выслушала все это, не поведя и бровью, без излишней спешки и медлительности собрала необходимые документы, сдержанной улыбкой ответила на пожелания коллег.
И лишь закрыв дверь лестничного пролета, позволила себе остановиться и перевести дух. Что он еще задумал? В ситуации не было, вроде бы, ничего экстраординарного. Время от времени командор проверял работу различных секторов, отделов, иногда приглашая для доклада их сотрудников. Но никогда — она стиснула зубы — никогда он не встречался с этими сотрудниками изо дня в день, пытаясь поддерживать с ними полуприятельские-полуслужебные-полу… издевательские отношения. Карен ни секунды не сомневалась, что пятый сектор не привлек бы сейчас его внимания, если бы она там не работала. Если бы можно было расценить его внимание как сексуальное домогательство… но ни в одной из историй, ходивших о командоре (к сожалению некоторых дам Управления), не было и намека на такую вероятность. Она хотя бы знала, что ей предпринять. А сейчас… Карен оттолкнулась спиной от холодной стены и прижала к груди папку. Черта с два она порадует его своей нервозностью!
Холт просматривал документы около часа. Он действительно просматривал, а не делал вид — это было ясно по уточняющим вопросам. Эшли отвечала без особых затруднений, все остальное время сидела молча, наблюдая за ним и рассматривая обстановку его кабинета.
Работа была толковой. Толковой, умной, оригинальной, черт возьми! Он смог сделать замечания только в двух местах — да и то излишне придираясь. И если этот доклад действительно готовила сама Эшли… Холт захлопнул папку, кивнул.
— Поздравляю, младший офицер. Вы проделали большую работу.
— Благодарю вас, командор, — она приготовилась встать и услышала произнесенное все тем же безлично-благожелательным тоном:
— Зачем Сандерс звонил вам двадцать пятого вечером?
Она замерла на краешке стула, не успев завершить начатое движение.
