Маргарита Южина - Замужество золотой рыбки
Эля наконец поняла! Она так взвилась, что даже забыла про все переломы.
– А-а-ах! Так это были вы-ы-ы-ы?!!! Угробили меня, значит, ребра переломали, а теперь… Да что там меня! Вы всю мою семейную жизнь угробили! Да знаете ли вы, кому я везла эту рыбу?!! Я ее своему… своему жениху везла, да! Чтобы нафаршировать! И тогда бы он точно от меня никуда не делся! А теперь – кому я нужна такая вся инвалидная?!! А он мне тут – цветочки! Бананчики! Да заберите вы свой сухой паек, эту помощь гуманитарную!!!
Эля с силой швырнула в гостя букетом и быстро, как только могла, поковыляла к себе в палату.
Она даже сама не понимала, что ее так разобидело. Нет, в глубине души какой-то вредный червячок точил: «Что? Понадеялась, что придет новый кавалер, а это просто благодарный, уцелевший пассажир? Хи-хи, а вот так оно бывает». А может, ее обозлило, что этот мужик… как его? Да неважно… Что он выглядел таким цветущим, холеным и ухоженным? А она сейчас вот здесь с желтой физиономией… И даже… чего уж там, и даже какой-то Кирилл! Вот ведь как зовут того таксиста! Даже он не решился ее навестить, а ведь Динка его просила, уж Эля-то подругу знает…
– Стоп! Куда летим? – вдруг преградила ей дорогу чья-то фланелевая грудь.
Эля подняла глаза – перед ней стоял Донатов с перебинтованной шеей, широко скалился и колесом выпячивал грудь во фланелевой рубашке.
– Тебя что – клонировали, что ли? – буркнула Эля. – Куда ни выйдешь – везде ты!
– Чего в столовую не ходишь? – не отвечая, спросил Донатов. – Я сегодня специально тебя ждал.
– Ой, – шутливо ухватилась за сердце Эля. – Не иначе любовь задавила, а? Ах ты, бедная овечка-а-а! Что же бьется так сердечко-а-а! Это любовь!
– Да нет… Но… – не ожидал такой прыти Донатов. – А чего ты вся такая колючая? У тебя халат такой классный… Как у моей мамы, и пахнет от тебя…
– Как от мамы – молоком? – перекривилась Эля. – Слушай, я на эти больничные романы не ведусь, понял? Пусти, дай пройти…
И она двинулась к своей палате.
– Ну почему молоком-то? – запоздало обиделся ей в спину Донатов. – От тебя духами пахнет…
Наденька торчала возле окна.
– Ну что? Приходил твой-то? – сразу накинулась она на Элю.
– Никто ко мне не приходил, – буркнула Эля. – Это медсестра обозналась.
Однако Наденьку не так-то легко было обмануть.
– И ничего она не обозналась, просто я же говорила – не дождался он, – расстроилась соседка. – И в самом деле – кто тебя, такую дурочку, ждать будет? Ей вниз бежать надо, а она уселась синяки замазывать! Только сразу предупреждаю – ты на моего Женьку Донатова… Кстати, пока тебя не было, он ко мне приходил! Шампунь принес, представляешь?! Оказывается, вчера, когда я от бессилия с костылей свалилась, я этот самый шампунь уронила…
– Правильно, не свое, не жалко… – буркнула себе под нос Эля, а Наденька токовала дальше.
– И вот он, как истинный джентльмен… И еще, знаешь, покосился так на меня… Ну, Эля! – Наденька капризно дернула здоровой ногой, а потом весьма интенсивно принялась вращать выпученными глазами. – Смотри, говорю, как покосился – вот так! Глазами повел и говорит: «А что это вы, Надежда Петровна, обедать на наш этаж не ходите? У нас обеды всегда вкуснее, чем у вас, потому что у нас этаж мужской, нам мяса больше дают!» И пригласил! А я просто вынуждена была пригласить его после ужина…
– Господи! Неужели к нам на дискотеку? – не удержалась Эля.
Наденька смерила ее высокомерным взглядом и величаво фыркнула:
– Придет же такое в голову! Как я тебе танцевать-то буду?! У меня ж нога сло-ман-ная-я-я-я! – по слогам проговорила Наденька и вдруг оторопела. – А чего – у нас в отделении танцы есть, да? А мне ничего и не сказали! Я его пригласила к нам после ужина на тур игры в дурака. Он обещал привести для тебя своего соседа, ну, чтобы ты тут снежной бабой не торчала…
Эля только тяжко вздохнула и решила совершенно точно – после ужина она до посинения будет сидеть в холле возле телевизора, но ни на какие туры дураков не пойдет однозначно. Ну и на танцы тоже, естественно, – какому дураку взбредет в голову устраивать скачки в больнице, да еще в хирургическом отделении?
Вечером звонила мама, она должна была на днях вернуться из командировки и про случай с дочерью даже не догадывалась. Пришлось рассказать все, как есть. Потом снова прибегали девчонки и взахлеб рассказывали, что Гриша с Романом прелесть до чего потешные, а вот Кирилл, ужас до чего негодяй, потому что после того, как узнал про аварию, которая с Элей стряслась – отчего-то быстро испарился и больше не появлялся. И вообще, у него, оказывается, имеется жена и двое детей!
– Эля! Но ты не расстраивайся! – с пылом успокаивала подругу Динка. – Мы к твоей выписке обязательно еще на такси проедемся и тебе кого-нибудь захомутаем! Главное, мы теперь знаем, где мужики обитают, – в таксопарке их целые стада, прямо вот так и бродят неприкаянные!
Эльвире еле-еле удалось унять деятельную подругу. Зато после их ухода настроение у больной резко изменилось – чего уж она, совсем, что-ли, ни на что не годна, если подруги ей так старательно пытаются хоть кого-нибудь сосватать?! И этот тоже – Донатов! Даже он решил, что Эльке обязательно нужен утешитель – с другом он придет! Да она, если захочет!.. Да ей же любого увести, как нечего делать! Ха! Они ее еще не знают!
– Надежда! – решительно поднялась Эля. – Где мой шампунь?
Наденька дернула бровками и полезла в свою тумбочку:
– На месте стоит, куда ему деться…
Эля прямо в раковине вымыла голову – не потащится же она в душевую вся бинтами замотанная! Расчесала мокрые волосы и принялась их сушить перед окном.
– Ты решила сбежать? – понизила голос Наденька. – Я давно наблюдаю – тебе уже пора на выписку. Мне, конечно, жалко, но…
– Нет, Надежда! Я собираюсь в столовую! – торжественно объявила Эля и снова уставилась в зеркало.
И уже в зеркало она увидела, как Наденька, кряхтя и пыхтя, тоже продвигается к раковине – уступать соседке в чистоте волос она не собиралась.
На ужин Эля чуть не опоздала – позвонила клиентка и так причитала по поводу аварии, будто Эля лежит не в больнице, а уже в погребальной урне.
– Вы не печальтесь, – пыталась успокоить ее Эля. – Мое отсутствие не сильно отразится на Мишенькином произношении. Тем более что шипящие мы ему уже поставили…
Между тем, заметив, что соседка увлечена беседой, Наденька начала потихоньку продвигаться к двери – до второго (мужского) этажа надо было добраться хотя бы до окончания ужина.
К тому моменту, когда Эля наговорилась, в коридоре шустрой Наденьки уже не оказалось. Ничего не оставалось делать, как идти в столовую одной.
Эля уже имела несчастье ужинать в этой больничной столовой – до сих пор в горле сохранился противный вкус склизкой овсянки. Конечно, хотелось мяса, однако даже за все шашлыки на свете она сейчас не отправилась на второй этаж. Еще чего!
