Тасмина Пэрри - Признание в любви
– Что-то вроде того, – сказала она, снова готовая расплакаться навзрыд.
Энни заметила потеки слез на щеках у своей подруги и притянула ее к себе.
– Боже мой, солнышко, что случилось? Когда ты написала мне, что это срочно, я начала волноваться, а выглядишь ты… Похоже, тебя лучше забрать в Птичье Гнездышко, а?
Эми поперхнулась смешком, зная, что подруга немедленно оценила ситуацию и взяла ее под свой контроль. Энни Чепман заведовала париками в самых разных шоу и обожала свою профессию, позволявшую сочетать особенности ее колоритной личности и врожденные наклонности тетушки-наседки. Ее стул для примерок выполнял одновременно функции парикмахерского кресла и кушетки психолога: актеры знали, что могут рассказать Энни что угодно, а она с готовностью добавляла в любое дело по чайной ложке своей житейской мудрости.
– Энни, он порвал со мной, – прошептала Эми, слишком злая и слишком потрясенная, чтобы называть Дэниела по имени.
– Я так и поняла, милая, – ответила Энни, закутывая ее плечи в свою шубку «под леопарда».
– Нет-нет, ты же замерзнешь, – запротестовала Эми, кивая на ее платье в стиле пятидесятых.
– Я думаю, что справлюсь, дорогая, – на мне куда больше необходимой прослойки, чем на твоей костлявой заднице. Давай, пойдем. И думаю, неплохо бы нам зайти по дороге за китайской едой.
– Честно говоря, не уверена, что смогу что-нибудь проглотить, – с несчастным видом призналась Эми.
– Это не для тебя, а для меня, – улыбнулась Энни, обнимая подругу за талию и направляя ее в сторону маленького магазина в Чайнатауне, перед которым поджаривались на вертелах политые соевым соусом куры-гриль.
Войдя внутрь, Энни заказала целую гору еды.
– И обязательно положи печенья с предсказаниями, Фил, – сказала она пожилому китайцу за стойкой. – Нам сегодня не помешает узнать немного о своем будущем.
До жилища Энни, расположенного на Ковент-Гарден, было не больше пяти минут ходьбы. Эту квартиру, прославившуюся своим художественным беспорядком, все называли «Птичьим Гнездышком». Она досталась Энни от бабушки, шоу-герл сороковых годов и любовницы богатого аристократа. В интерьере до сих пор можно было обнаружить следы того, какой была эта квартира в те времена, когда бабушку посещал богатый любовник, – изысканные бархатные обои, торшеры, украшенные черным кружевом, – но в то же время, конечно, квартира хранила отпечаток неординарной личности Энни. У двери стоял портновский манекен, одетый в униформу французской горничной («Благодаря ему легче представить, что у меня есть слуги», – объяснила Энни, когда Эми посетила ее впервые). Почти законченный набросок обнаженной натурщицы, выполненный маслом, лоскуты ярких тканей, многочисленные стопки самых разных книг… Не говоря уже о том, что практически все стены были увешаны плакатами и фотографиями известных шоу. Эми достаточно было зайти в Птичье Гнездышко, чтобы почувствовать себя настоящей артисткой. Это было одной из причин, почему она любила здесь бывать.
– Так, садись туда, – сказала Энни, подталкивая подругу к бархатному креслу, набивка которого стремилась выбраться наружу сквозь каждый шов. – Ты вытаскивай еду, а я пока смешаю для тебя хороший поддерживающий «бодрячок».
– Нет, Энни, я не хочу…
Но подруга заставила ее замолчать, погрозив пальцем и надув губы.
– Энни виднее, – сказала она, шагая по кухне-студии, и начала перебирать содержимое вполне американского холодильника. – К тому же я целую ночь провела, уткнувшись носом в парики, и мне очень хочется выпить бокал дайкири со сливками, – добавила Энни. – Так что не будь эгоисткой.
Когда Эми уставила кофейный столик принесенными коробочками с едой, Энни протянула ей большой стакан – наполовину коктейль, наполовину мороженое, и все это украшено шоколадной крошкой и бумажным зонтиком.
– Я добавила украинской водки. Немного терпения – и истерики как не бывало, – сказала Энни, когда Эми послушно глотнула предложенной смеси и, к собственному удивлению, поняла, что это довольно вкусно.
– Ну вот, а теперь рассказывай мне все, что случилось, пока я буду расправляться с нашей добычей, – велела Энни. – И ничего не утаивай.
Эми глубоко вздохнула и начала перечислять события последних дней, начиная с того, как она нашла подарочную коробочку от «Тиффани», как волновалась и радовалась по поводу кастинга, и заканчивая перепалкой с отцом Дэниела. Она то и дело умолкала, чтобы высморкаться в одну из пастельных салфеток Энни или восхищенно понаблюдать за тем, как ее подруга расправляется с куриным сатаем, овощными роллами и клецками.
– Подведем итог, – сказала Энни, промокая салфеткой накрашенные алой помадой губы. – Родители Дэниела оказались жуткими снобами – они считают, что ты недостаточно хороша, чтобы стать женой посла. А у самого Дэниела характер, как у медузы.
Эми грустно рассмеялась.
– Ты уловила суть. Все было бы хорошо, если бы я была балериной, – тихо добавила она. – Могу поспорить, Дарси Бюссель[5] не суют визиток, кивая и подмигивая с намеком на горизонтальное танго.
Энни подошла к ней и села на подлокотник кресла.
– Родителям Дэниела не нужна красивая и талантливая невестка. Им нужна Барби от Шанель, которая знает свое место. Тебе ни за что не втиснуться в их узкий, ограниченный мирок, поэтому даже не думай, что все могло бы быть иначе.
Эми молча кивнула. Она знала, что ее подруга права, что она была лишь удобной игрушкой для Дэниела на то время, пока он ждал «большого прорыва».
– Но я люблю его, – сказала Эми надтреснутым голосом.
Сидя в Птичьем Гнездышке, которое составляло разительный контраст с официозом Тауэра, и вспоминая о Дэниеле, она могла думать только о хорошем. О том, как увидела его впервые в ночном клубе Челси, – Эми даже не помнила, как там оказалась, зато помнила, как он улыбался ей на танцевальной площадке и как принес бокал шампанского, которое оказалось холодным и вкусным, хотя и не таким вкусным в бокале, как потом на его губах, когда Дэниел поцеловал ее два часа спустя. Если говорить коротко и просто, жизнь была куда более веселой и волшебной, когда в ней присутствовал Дэниел Лайонс. Без него Эми была танцовщицей, едва сводящей концы с концами в крошечной квартирке, в трех тысячах миль от дома. Ей некуда было пойти, и все ее мечты казались блеклыми. С Дэниелом она попадала в мир пятизвездочных отелей во время коротких поездок в Париж, Рим, Прагу, где он всегда говорил на местном языке и знал наперечет лучшие гостиницы и самые классные бары. Дэниел умел ее развеселить. И у него был чудесный акцент, как у Хью Гранта. И голубые глаза, почти как у Пола Ньюмана. И он был хорош, очень хорош в постели…
