Вера Колочкова - Работа над ошибками
Еще раз перечитав диалог, Наташа мысленно махнула рукой – да пусть так остается! Без фишек. Простенько и пошленько. Многим читательницам такие вот страсти-мордасти как раз и по вкусу. Хотя про «Солнечный удар» не помешало бы… Бунин все-таки. Элемент приобщения к высокой литературе. Большое притягательное значение, между прочим, для потребителя имеет! Хоть где, хоть в какой творческой ипостаси. Если бы, например, два рыжих провинциальных паренька-близнеца не срифмовали однажды в своей незамысловатой песенке мокрую курицу и Кустурицу, народ бы к ним особо не потянулся. А так – приобщение к высокому состоялось. Это вам не какая-нибудь «Ксюша, юбочка из плюша». Это вам Кустурица все-таки. Подпеваешь за ними: курица-Кустурица, курица-Кустурица, – и вроде тоже грамотным и продвинутым себя воображаешь…
Ладно, лучше все-таки без фишек обойтись. Чего лишний раз выпендриваться? Как есть, так есть. Тем более издательская серия, в которой ее книжки выходят, совсем простенькая. И название у нее простенькое – «Мальвина». Все должно быть с первой строки понятно, занятно, а еще кудряво и голубоглазо. Яркие тощие книжицы-покеты, формат для чтения в общественном транспорте. И ничего обидного, кстати, тут нет! Она не в претензии. Тренировать свои проклюнувшиеся творческие потребности можно и на этих книжицах, а там видно будет. В конце концов, вся жизнь впереди.
Итак, надо закругляться с диалогом «стервы» Анны и «хлебного мякиша» Антона, переходить к страданиям Любаши. Где ее, например, этот телефонный роковой звонок от горячо любимого мужа может застать? М-м-м… Ну конечно, в общественном транспорте! Вот тут ей сегодняшние хамские перлы и пригодятся! Все до единого! Нет, точно провидение благоволит к ее творческим изыскам, все в одну корзинку складывает…
Тихо засмеявшись навстречу этой приятной мысли, Наташа чуть развернулась к окну, ухватила глазами плывущий по ветру белый пушистый вихрь. Нет, ну красиво же! Странно только – отчего она эту красоту одна только и видит? Действительно, совсем одна, будто стоит по другую сторону баррикады… Никто и не спорит, есть, конечно, всяческие неудобства от этого пуха: и в глаза лезет, и к одежде пристает, и пылесосить дома лишний раз опять же надо, но разве сравнимы эти неудобства с удовольствием созерцания? И кстати, никаких дурных аллергических реакций от тополиного пуха нет, она специально у врачей узнавала. Просто люди привыкли быть всем на свете недовольными – осенью дождем, зимой снегом, весной сосульками. Кругом одни неудобства! Природа старается, подарки им дарит, а они все недовольны… Оттого и тополя срубают по-изуверски, будто мстят им за июньский снег, оставляют вместо деревьев одни жалкие огрызки, на которые смотреть больно. Лучше бы постояли минуту спокойно да послушали хоть раз, как медленно и величественно шумит в этих высоких кронах ветер! Хоть минуту! Но об этом и мечтать не стоит – не будут слушать. Будут суетиться внизу, старательно истреблять возникшие вокруг себя физические неудобства. Чего с них возьмешь – люди…
Нет, вовсе не относила она себя к надменным снобкам, просто само собой так получилось, будто отделилась она от них, от людей, раздвоилась, отпочковалась поначалу неосознанно, а потом и самой это состояние понравилось. А может, это они от нее отделились? Может, потому она и книжки писать начала, очутившись в одиночестве? Присматривалась издали к людской суете, как художник к летящей натуре, и переносила жизнь на чистый белый лист, как на холст. Сначала только для себя зарисовки делала, потом первая повестушка образовалась. Послала в издательство, и – о, чудо! – приняли… Она даже помнит, в какой день это было – аккурат когда соседи на даче березы спилили. Так и получилось, что тот день перемешался горем и радостью. И радость огромная, что из издательства позвонили, и берез до смерти жалко. Они ей с малолетства вроде подруг числились – огромные, старые уже, но белые и крепкие, и ветки по земле стелились, и можно было сесть под эти ветки и смотреть, смотреть сквозь них на солнце, растворяясь в игре света и тени, и ощущать себя, как… А как? Да, пожалуй, никак… Никак она себя не ощущала в том малолетстве, проведенном в обществе няньки Таечки на деревенской даче по причине частых простуд и потребности в свежем воздухе. Просто уверена была, что это и есть жизнь. Абсолютно нормальная жизнь, где нет, слава богу, шумной беготни, гогочущего ребячьего ора, строгорежимного распорядка дня и длинных рядов детсадовских неказистых кроваток, а есть тишайшие поле и лес, и солнечная опушка, и земляничная поляна, и эти две огромные березы тоже есть, и промельки света и тени под их ветками, меж небом и солнцем, – причудливый калейдоскоп, шелест и трепет, и снова трепет и шелест… Можно сидеть час, два, три, пока не ворвется в этот приятный гипноз тревожный Таечкин голосок, зовущий к обеду. Можно и целый день просидеть. Запросто. И промолчать. Хорошо. Это уж потом бабушка, напуганная ее отрешенно-счастливым видом, заподозрила у внучки зачатки детского аутизма. Нет, по врачам она ее не повела, и спасибо ей за это, конечно, огромное. Просто начала объяснять осторожненько, старательно подбирая нужные слова, что всю жизнь прожить вот так, одной и в молчании, хоть и в игре света и тени, все равно нельзя, надо обязательно к детям идти. К будущим людям то есть. Общаться, дружить, соучаствовать, кипеть возмущением, проявлять искреннее взаимопонимание и оказывать товарищескую поддержку, впадать в здоровые амбиции, делать карьеру, выдавать разнообразные эмоции в нужное время и по нужному поводу и так далее и тому подобное по списку нормальных человеческих дел. А игрой светотени да творческими полетами можно просто душу изредка подкармливать, раз она таких витаминов требует. Для всякой отдельной, мол, души своя пища требуется. Кому-то достаточно простых бытовых пищерадостей, вроде покупки стиральной машины в кредит, другому в этом смысле деликатесы нужны, дома-дворцы с иномарками, чтоб все завидовали, а третьим подавай какой-нибудь вегетарианский изыск вроде пристрастия к особенной, не для всякого слуха музыке. Некоторые душу свою дворянскими титулами кормят, благо можно их нынче относительно дешево приобресть. А есть и такие, которые только властью душу насыщают, как хлебом насущным. Хотя хлеб насущный – это не совсем подходящее в данном случае сравнение. Власть, наверное, имеет особый вкус. Что-то вроде черной икры или устриц. Впрочем, не важно, какой у чего вкус – лишь бы душа им насытилась. У нее вот, например, она вполне наедается созерцанием да этой вот писаниной. Тайной-личной-эгоистической. Да, именно тайной! Никто, кроме Саши и бабушки, не знает, что под псевдонимом Алина Никольская-Петерс в популярной серии «Мальвина» у нее, у скромняшки Наташки Петровой, вышло уже три книжки, и четвертая вот-вот на подходе. Даже мама не знает. А с Саши и бабушки она слово взяла, что они будут молчать…
